И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы - Виктор Александрович Соснора
татары мысли развивали,
к утру утих собачий лай,
все
очаги разогревали.
Торговец стриг своих овец,
У тиглей хлопотал кузнец.
Жемчуголов ловил свой перл.
Рабы свою баржу смолили.
Лишь муэдзин молитву пел
и поздравлял татар с молитвой.
Феерия
Отрывок
Уснули улицы-кварталы
столичной службы и труда.
Скульптуры конные – кентавры,
и воздух в звездах как вода.
И воздух в звездах, и скульптуры
абстрактных маршалов,
матрон.
И человек с лицом Сатурна
спит на решетке у метро.
На узких улицах монахи
в туннелях из машин снуют,
на малолюдном Монпарнасе
нам мандарины продают,
стоит Бальзак на расстояньи
(не мрамор – а мечта и мощь!).
Все восемь тысяч ресторанов
обслуживают нашу ночь!
На площади Пигаль салоны:
там страсти тайные, и там…
А птицы падают, как слезы,
на Нотр-Дам,
на Нотр-Дам!
Фрагменты
Куда ведете вы меня, Вергилий.
(Данте)
. . . . . . . . . . . . . . . .
Я не кричал ни «СОС», ни «МАМА»!
Судьба судьбой – сама собой.
Я – заблудился.
На Монмартре
белел чудовищный собор,
слепая ваза византийства
(кто им Париж короновал?),
как белый ворон, как вития,
мои молитвы колдовал
не
мой собор.
Меня мутило
(мир – в электрическом огне!).
Куда вели меня, мой тихий?
Вы знаете язык. – Я – нем!
Я нем, как номер на витрине,
а на Монмартре их – мильон!
Куда вели меня, Вергилий?
В какой Париж?
В бреду моем
кто мне забрезжит? Где вы, спутник?
Вергилий в Лувре. Он без сил.
Он перед истинным искусством
устало трогает усы.
Туристы – статуи валькирий —
на цыпочках шли на Монмартр…
Я видел – вы ушли, Вергилий,
большой и пасмурный, в туман…
И выбегали манекены.
О рукоплещущий гарем!
О элегантные макеты
с телами нежными, как крем!
У этих дам краснели губы
смородиною сентября,
торжественно звучали зубы,
как клавиши из серебра!
И обнимали на Монмартре
меня
за ум и за талант.
Но холодны, как минералы,
наманикюрены тела.
Соборы – кактусы в саванне,
за стеклами машин —
собаки…
Где люди? Где живые? Где вы?
Но у людей свои уделы.
Но у людей свои надежды,
свои де Голли, свой ажан,
свои и оды и одежды,
и все – свое!
И я бежал!
. . . . . . . . . . . . .
И я бежал, как тень машины,
по циклопической стене.
Салоны музыкой манили,
мигая на одной струне.
Мигали улицы – могилы
(фонарь карманный нес ажан!).
Молясь иогам и богиням,
я, как сомнамбула, бежал!
Очнулся где?
Где очутился?
Любимая, чего достиг?
До смерти мне шага четыре,
а до тебя мне
не дойти!
…Дом Радио.
– Бежишь? Боишься?
– Не страх, не страх в моей душе.
– Дом этот – камертон Парижа,
конструкция его ушей!
– Я не боюсь, что я подслушан,
поставят в минус или в плюс,
дышу похуже ли, получше,
и ничего я
не боюсь:
ни смерти, ни бессмертной славы, —
за ОСТАЛЬНЫХ боюсь…
Скорей!
Дом Инвалидов в лунах слабых
и, наконец, отель «Кере».
. . . . . . . . . . .
Вбежал!
Гарсон готов к поклону.
В мундире неба он. Уют.
Вергилий мой ходил по холлу,
Вергилий жаждал интервью,
он был с магнитофоном тайным,
он бледен был,
сказал в упор:
– О Господи! Да вы не Данте!
Да вы двойник Эдгара По!
Смеялись. Но изнеможенье
прошло. Смеялся. А потом,
не сделав лишнего движенья,
я только застегнул пальто.
И вышел (воздух был – как уксус!
луна – как жерло! я – сипай!)
в безлюдные туннели улиц.
И пересек бульвар Распай.
Леонид Мартынов в Париже
Вы видели Мартынова в Париже?
Мемориальны голуби бульваров:
сиреневые луковицы неба
на лапках нарисованных бегут.
Париж сопротивляется модерну.
Монахини в отелях антикварных
читают антикварные молитвы.
Их лица забинтованы до глаз.
Вы видели Мартынова в Париже?
Мартынов запрокидывал лицо.
Я знаю: вырезал краснодеревщик
его лицо, и волосы, и пальцы.
О как летали золотые листья!
Они летали хором с голубями.
Они, как уши мамонтов, летали,
отлитые из золота пружины.
Какие развлеченья нам сулили!
Какие результаты конференций!
Видения вандомские Парижа!
А он в Париже камни собирал.
Спиной к Парижу, к Эйфелевой башне,
он собирал загадочные кремни.
Он говорил загадочные фразы:
– У вас Париж, у нас – свои снега.
Вы не читали Гегеля, младенец?
– Нет, не читал.
– А что же вы читали?
– Сейчас читаю партитуры опер.
– Зачем? Безумец! Слушайте, о, Слуцкий!
Чудак читает партитуры опер!
Сейчас мы вас отлично развенчаем:
где ваши развлеченья? результаты?!
А сам в Париже камни собирал.
