Всеволод Емелин - Götterdämmerung: cтихи и баллады
19 декабря 2006 года. Новая песня на старый лад (о главном, естественно)
Саморимейк
В церкви служба длинная,Хора пенье нежное,День Николы Зимнего,День рожденья Брежнева.
И менты все смирные,Словно в годы прежниеВ день Николы Зимнего,В день рожденья Брежнева.
Море зелья винногоПью самоотверженноЗа Николу Зимнего,За столетье Брежнева.
Ой, земля целинная,Юность безмятежная.День Николы Зимнего,День рожденья Брежнева.
Что имеем, не храним мы,Потом вены режем,Помолюсь Николе ЗимнемуЗа генсека Брежнева.Ну и т. д.
На смерть Туркменбаши
Цены на газ,Очевидно, взлетят,Умер НиязовСапурмурад.
Дрогнули стены,Как наши сердца.Как же туркменамБыть без отца?
Горько рыдаетПустынная ширь.Ждут двери РаяТуркменбаши.
Ворон кружитНад мертвым орлом.Что же решитНа планерке “Газпром”?
Боль и усталостьЛишь как резюмеНам всем осталасьЕго “Рухнаме”.
Восточные мотивы
Блажен, кто в жертву принесенВо дни Курбан-байрам.Будь он хоть бык или осел,Верблюд или баран.
— А агнец где? — спросил сынокПечального отца.А тот ему ответил: — БогНайдет себе агнца.Кто был владыкой мусульманИ нации отцом,Тот может стать в Курбан-байрамВдруг жертвенным агнцом.
Затянут фал узлом тугимНа связке шейных жил,Так Измаила ИбрагимНа камень положил.
Вот кто-то дернул за рычаг,И распахнулся люк,И масок ткань на палачахСкрыть не смогла испуг.
Но ангел не остановилЛадони палачей,И в небесах не трепет крыл —Скрещенье двух мечей.
И не найти среди могил,Где прах его зарыт,Покуда ангел ИсрафилВ трубу не протрубит.
Пока труба не протрубит,Не погружайтесь в стресс,Молись, суннит, молись, шиит,Молитесь, курд и перс.
Новогоднее депрессивное
Возле магазина круглосуточногоТам, где лузеры встречают Новый год,Целовала меня пьяная Снегурочка,Проникая языком мне прямо в рот.
“Русь, ты вся поцелуй на морозе” —Вспомнил я слоган антифашистов,Затем вспомнил Дмитрия Олеговича Рогозина,Обещавшего Москву от мусора очистить.
Очень странные ряды ассоциаций,Голова моя совсем не Дом Советов,Ох, как грустно на морозе целоватьсяС пьяницей, в Снегурочку переодетой.
Вспоминаются итоги года трудовые:Русские и нерусские по столице марши,Пара переломов рук, один тяжелый вывих,Михаил Борисович Ходорковский на параше.
Русь, ты вся — стакан на морозе.Хорошо сейчас бы дернуть двести грамм бы.Но во рту моем чужой язык елозит,Доставая аж по самые по гланды.
Проигравшим в жизни-лохотронеЕсть хороший повод, чтоб напиться.Наступает Новый год, он будет годом Кони.Лабрадора Кони — не юриста.
Русь, ты вся — минет на морозе,А вот этого совсем не хочется.При бросающемся в глаза парадонтозеУ наряженной Снегурочкой уборщице.
Все, довольно, Снегурочка, не удалось.Я устал и пуст, словно сдутый мячик.Не хватало, чтобы подъехал обкуренный Дед МорозИ меня хрустальным посохом офигачил.
Отпусти меня, Снегурочка, отпусти,Никакая ты не Снежная королева.Мишура твоя облезлая не блестит,И та водка, что мы пили с тобой, абсолютно левая.
Герда, сестренка, оторвись от теплой печки,Приезжай скорей за поседевшим братцем Каем.А не то он сложит из льдинок слово “вечность”,И окажется, что это банька с пауками.
День рожденья президента
Блажен, чей день рожденья палНа месяц Рамадан,Когда Аллах пророку далБожественный Коран.Плесни в пластмассовый бокалОкопные 100 грамм.За президента мусульман,Буддистов и христиан
Пусть выпьет зек и выпьет мент,Грузин и осетин.Здоровье, мистер президент,Ведь вы у нас один
От Кондопоги до Чечни,Где юбиляр РамзанПьет в его честь все эти дниДозволенный нарзан(А я, как добрый христьянин,Нажрусь, словно баран).
(Мой день рожденья в прошлый годСлучился на Страстной,И я, нажравшись, словно скот,Ушел в глухой запой.Никто, надеюсь, не беретПример печальный мой).
Гнилые десны обожжетКолючее вино.Октябрь — он месяц еще тот,Штурмуют казино,И 93-й годЗабыт уже давно.
Так многое в в семь лет вместилВо зле лежащий мир.Один поверженный кумирВ бараке пьет чифир.Так с днем рожденья, гражданинТоварищ командир.
Тех принял лондонский туман,Подлодку океан,Исламских воинов — Рамзан(А там уж и Ливан).
Год за два или за три годПоследние семь лет,Глушитель кто-то навернетНа верный пистолет.
А в Стрельненском дворце уют.Собрав за стол семью,Ему родные пропоютХеппи бездей ту ю…
Виновник торжества за столПрисел под дружный гул,Но кто-то тщательно на стволГлушитель навернул.
Очередной стакан налит,Дрожит осенний лист,А за стеной то ваххабит,То русский гад фашист.
А то грузинский спецагентС отравленным вином.Не спите, мистер президент,Не забывайтесь сном.
Готовят Лондон и Нью-ЙоркОчередной скандал.В сырых кустах товарищ волкКого-то подъедал.
Не больно-то понтуйся здесь,Нишкни, товарищ волк.Ведь на тебя в управу естьКремлевский, грозный полкБольшие батальоны естьИ “Запад” и “Восток”.
Но он не спит, товарищ волк,Он точит острый зуб.Все ждали именинный торт —К столу подали труп.
Так подает знаменье рокДля тех, кто очень крут.Кто ждет торжественный пирог,Тому приносят труп.
Он вышел в коридор дворца,В мышиное одет,И грусть текла с его лица,Какой не видел свет.Но грусть, какой не видел свет,Плыла как тьма из глаз,Из кабинета в кабинетСреди скульптур и ваз.
И простирался этот взглядВсе дальше на восток,Там, где его электоратМотает вечный срок.
Где затихает весь пиар,Смолкает нарратив,Где только скрип железных нарИ контролер ретив.И черный ворон крикнет: “Карр!”Сизиф, Сизиф, Сизиф…
2007
Крещенский романс
Понятно, что зимы не будет,Настал кирдык моей Рассеи.Чему-то радуются люди,А мне бы в петлю, как Хусейну.
Вот говорят, набухли почки,Их что-то мне не попадалось.И выросли в лесу грибочки,Но я не Кастанеда Карлос.
Сырая каплет мгла с карнизов,А снега нету, нету, нетуНа радость дворникам-киргизамВ демаскирующих жилетах.
В метро осматривают рельсыИ отключили телефоны,Блуждает выговор еврейскийПо офисам редакционным.
Твердит о тяжести ответаЗа отрицанье Холокоста,И новый Эйхман входит в гетто,Чтоб ямы вырыть всем по росту.
Вот пролетел могучий “Хаммер”,Мне брюки чистые забрызгал.О потеплении глобальномПоведал хриплый телевизор.
Восстала на людей природа,Как сообщил проклятый ящик.Растет двуокись углерода,И ежики не впали в спячку.
И скоро вся планета станетОгромной жаркой Хиросимой,Где только ежики в туманеПлывут в тоске необъяснимой.
Плывут над черным бездорожьемК Москве, сверкающей так ярко,Где я, с похмелья, словно ежик,Не сплю, а тихо жду инфаркта.
Вот вышел ежик из туманаСреди убогих гаражей,Он вынул ножик из кармана,Проси потом: “Хирург, зашей!”
Зашей мне резаную рану,Зашей торпеду Эспераль,Мой рот, зловонный и поганый,Зашей, чтоб больше не орал.
Взываю из последних сил я —Подайте ежикам наркоз!Ликует враг. Молись, Россия.Нас предал генерал Мороз.
Текст для программы, посвященной 90-летию Февральской революции и празднику Пурим
