Всеволод Емелин - Götterdämmerung: cтихи и баллады

Памяти подполковника Литвиненко

Ни морошки моченой не просил, ни ухи,Но зато Шахаду сформулировать смог.Тяжело ты, пожатье чекистской руки,Вот дозиметром меряют лондонский смог.

На британской земле мусульманский обрядНад российским конвойником беглым,И не в цинковый даже, а в свинцовый бушлатОбряжают лимонное тело.

Над его головой не читают псалтырь,Только плачут Гольдфарб и Ванесса Редгрейв,Муэдзин свою песню поет, не снегирьДа и вовсе не водится там снегирей.

А на кладбище тесном — сплошной Пакистан:Саркофаг, а не крест на могиле,Чтобы Лондон Чернобылем новым не стал,Даже труп обмывать запретили.

И, смотря на весь этот мультикультурализм,Где слились все народы, традиции, веры,Я подумал, что есть наша жизнь?И понял: она есть химера.

Ты ж воронежский парень, пошедший в менты,К всемогущей Конторе в сыночки,Ты такой же, как все, ради лишней звезды,Отбивавший подследственным почки.

Нам сейчас даже трудно представить себе,Ожидала какая карьераВ сверхдержаве, сидящей верхом на трубе,Молодца ФСБ-офицера.

Как Наташа Ростова на первый свой бал,Ты стремился ворваться скорее,Но Господь испытанье тебе ниспослалВ виде миллиардера еврея.

Словно Фаусту дьявол, тебе, день за днем,Он лапшу свою вешал на уши.Интересно, успел ты подумать о нем,Поглощая последнее суши?

Подполковник! Ты вел себя как гимназист,Когда шел не своими ногамиНа волшебный, заманчивый дудочки свистКрысолова из города Гаммельн.

Самолет прилетел, ты выходишь на трап,А внизу тебе рукоплескаютБерезовский, загадочно-мутный ГольдфарбИ артист, понимаешь, Закаев.

Александр, дорогой, как тебя развели,Посулили златые ведь горы,А когда улетел ты с родимой земли,Так к Закаеву взяли в шоферы.

Так играет людьми беспощадно судьба,А реальна лишь честь офицера,Наша Родина и нефтяная труба,Остальное же все — химера.

Литвиненко сейчас не лежал бы, как пес,Изотопом каким-то убитый.Если бы принимал те доклады всерьез,Что читали в Москве замполиты.

Что сказать вам о жизни? Етить ее мать!Пока глотку не сжег мне полоний,Из нее не устану я громко орать:Не водитесь с евреями, гои!

Новогоднее стихотворение, написанное по заказу журнала “Афиша”, которое в результате публиковать, естественно, категорически отказались

Когда часы над столицейГотовы пробить двенадцать,Дозвольте к вам обратиться,Пока не успел нажраться.

Двенадцать без десяти,Давайте стакан осушим,Чтоб как-то хоть подвестиЧерту под годом минувшим.

Ужасно удачный годСлучился при всем при этом:Валютой налился СтабфондПродвинулись нацпроекты.

И мне вот тут предложилиНаписать для журнала “Афиша”.Как пуля прошла навылетИ напрочь снесла мне крышу.

Придется всю жизнь, наверное,Мне купаться в деньгах и славе,Но все же о людях бедныхМы забывать не вправе.

Не надо французских вин,Водки родной налейЗа тех, кто не кокаин,А дешевый нюхает клей.

Кто Новый год не в клубеВстречает, как вы, пидарасы,А в грязном подземном кубеВ камере теплотрассы.

Не пейте паленой водки,Не ешьте эстонских шпрот.И если вам повезет-таки,Вы встретите Новый год.

Следующий тост за счастье,Чтоб в наступившем кварталеКак у меня в 5-м классеЦены на нефть стояли.

Сижу у себя в пенхаусеИ пью “Чивас Регал”,И только одно мне не нравится,Кто-то ковер обрыгал.

Итак, поздравляю с Новым…Весь наш трудовой народ…(Ох, как пошла хреновоТо есть наоборот…)

А в сказочном лесу вотНикто не блюет на ковры.Там зайчики танцуют,И белки, и бобры.

А вот пробежал Микки Маус,Подарки в мешке понес.Вернее, он Санта Клаус,То есть, тьфу, Дед Мороз.

Добавлю еще из бутылиИ тост произнесу,Чтобы в Новом году мы жилиВсе в сказочном лесу.

Чтоб к звездам тянулись ели,Чтоб танцевали бобрыИ чтобы враги не смелиБлевать на наши ковры.

Выходит из избушкиКабан, а не медвед,Ведь год наступает хрюшки,Горячий ему превед!

Еще от меня поздравьте…(Какое все же говноЭто Асти СпумантеИль Папского замка вино…)

И в этот час новогодний…Ух! Крепка Советская власть!Я чего-то не понял?Да ты на кого раскрыл пасть?

Да я щас дам тебе в морду!Здесь, чай, не фраера…Короче, всех с Новым годом!Здоровья, счастья, добра!

19 декабря 2006 года. Новая песня на старый лад (о главном, естественно)

Саморимейк

В церкви служба длинная,Хора пенье нежное,День Николы Зимнего,День рожденья Брежнева.

И менты все смирные,Словно в годы прежниеВ день Николы Зимнего,В день рожденья Брежнева.

Море зелья винногоПью самоотверженноЗа Николу Зимнего,За столетье Брежнева.

Ой, земля целинная,Юность безмятежная.День Николы Зимнего,День рожденья Брежнева.

Что имеем, не храним мы,Потом вены режем,Помолюсь Николе ЗимнемуЗа генсека Брежнева.Ну и т. д.

На смерть Туркменбаши

Цены на газ,Очевидно, взлетят,Умер НиязовСапурмурад.

Дрогнули стены,Как наши сердца.Как же туркменамБыть без отца?

Горько рыдаетПустынная ширь.Ждут двери РаяТуркменбаши.

Ворон кружитНад мертвым орлом.Что же решитНа планерке “Газпром”?

Боль и усталостьЛишь как резюмеНам всем осталасьЕго “Рухнаме”.

Восточные мотивы

Блажен, кто в жертву принесенВо дни Курбан-байрам.Будь он хоть бык или осел,Верблюд или баран.

— А агнец где? — спросил сынокПечального отца.А тот ему ответил: — БогНайдет себе агнца.Кто был владыкой мусульманИ нации отцом,Тот может стать в Курбан-байрамВдруг жертвенным агнцом.

Затянут фал узлом тугимНа связке шейных жил,Так Измаила ИбрагимНа камень положил.

Вот кто-то дернул за рычаг,И распахнулся люк,И масок ткань на палачахСкрыть не смогла испуг.

Но ангел не остановилЛадони палачей,И в небесах не трепет крыл —Скрещенье двух мечей.

И не найти среди могил,Где прах его зарыт,Покуда ангел ИсрафилВ трубу не протрубит.

Пока труба не протрубит,Не погружайтесь в стресс,Молись, суннит, молись, шиит,Молитесь, курд и перс.

Новогоднее депрессивное

Возле магазина круглосуточногоТам, где лузеры встречают Новый год,Целовала меня пьяная Снегурочка,Проникая языком мне прямо в рот.

“Русь, ты вся поцелуй на морозе” —Вспомнил я слоган антифашистов,Затем вспомнил Дмитрия Олеговича                                            Рогозина,Обещавшего Москву от мусора очистить.

Очень странные ряды ассоциаций,Голова моя совсем не Дом Советов,Ох, как грустно на морозе целоватьсяС пьяницей, в Снегурочку переодетой.

Вспоминаются итоги года трудовые:Русские и нерусские по столице марши,Пара переломов рук, один тяжелый вывих,Михаил Борисович Ходорковский на параше.

Русь, ты вся — стакан на морозе.Хорошо сейчас бы дернуть двести грамм бы.Но во рту моем чужой язык елозит,Доставая аж по самые по гланды.

Проигравшим в жизни-лохотронеЕсть хороший повод, чтоб напиться.Наступает Новый год, он будет годом Кони.Лабрадора Кони — не юриста.

Русь, ты вся — минет на морозе,А вот этого совсем не хочется.При бросающемся в глаза парадонтозеУ наряженной Снегурочкой уборщице.

Все, довольно, Снегурочка, не удалось.Я устал и пуст, словно сдутый мячик.Не хватало, чтобы подъехал обкуренный                                                   Дед МорозИ меня хрустальным посохом офигачил.

Отпусти меня, Снегурочка, отпусти,Никакая ты не Снежная королева.Мишура твоя облезлая не блестит,И та водка, что мы пили с тобой, абсолютно                                                           левая.

Герда, сестренка, оторвись от теплой печки,Приезжай скорей за поседевшим братцем                                                        Каем.А не то он сложит из льдинок слово “вечность”,И окажется, что это банька с пауками.

День рожденья президента