Леопольдо Лугонес - Огненный дождь

Но блаженная в своем неведении Хулия не понимала ее речей. Она не столько внимала подруге, сколько со страхом прислушивалась к усиливающемуся вою урагана, вновь сотрясшему нисходящую на город ночь; отягченная скорбью, словно кипарис{128}, она стояла возле подернутого синевато-багровым отблеском оконного стекла, собираясь с духом. Спустя несколько минут она с детским любопытством спросила:

— А что он такого сказал тебе, Амалия, как он сказал, что любит тебя, чтобы пробудить в тебе такую любовь?

И та, что навек отвернулась от мира, с улыбкой бесцветной, как белесый полуденный свет, пожала плечами:

— Ты будешь разочарована. Ничего необычного или возвышенного он мне не говорил. А если я думала, что он действительно меня любит, так это потому, что он только и мог бормотать, как потерявший голову подросток: «Как я ее люблю!.. Амалия, любовь моя!»

В этот миг портьера заколебалась и вошел Дон Хуан.

Как всегда собранный и подтянутый, он, как ни в чем не бывало, прошел в комнату с уверенностью человека, никогда не ведавшего страха.

Издалека, с того края разверзшегося, как вечность и забвенье, грозового неба еще доносился тысячеголосый клокочущий рев урагана.

И усевшись, как тридцать лет назад, на диван, на который после него никто не садился, сказал Дон Хуан, и в голосе его сквозило обычное скорбное уныние:

— Так все и было на самом деле. Ты не ошиблась в моей любви, дорогая подруга. Много вздора обо мне понаписали, а разгадать сумели только в одной-единственной комедии — поэтому она до сих пор не издана, — в которой в мои уста вложены такие слова:

Я только влюбленныйЛюбви домогался.

Из сборника «Стихи родового гнезда»{129}

                                    ПЕС

Нос у него приплюснут, в морщинах мудрых морда;с достоинством привычным, ему природой данным,он дружелюбно-сдержан, подобно ветеранам,и голову — воитель! — всегда он держит гордо.

Видна в его движеньях неспешных поступь лорда;прерывисто дыханье, но, в нетерпенье рьяном,вдруг разразится лаем с усердьем неустанным,затем внезапно смолкнет, не завершив аккорда.

Загадкой остается: кто и за что облаян?Хвостом бьет возбужденно, коль рядом с ним хозяин.Любой и звук, и запах им издавна изведан.

Шерсть у него лоснится — так хорошо быть чистым!Глаза огнем сверкают — коварно золотистым.Навек он человеку высокомерно предан.

                             I          Да будут воспеты мной                    муравей          в суете неизменной своей,          до работы всегда охочий,          черный, как чернорабочий;          он от напасти любой          защищается кислотой.

                             II          И цикада,          которая даже в зной          песни петь рада —          в пыли золотистой, где разлита          любовная нега кота.

                             III     И пьяный от меда шмель,     в бутоне любого мака отыщет он щель.

                             IV     И паук — над роялем, умолкшим давно,     кружевное без устали ткет полотно.

                             V     И жук-скарабей, он катает свой     шар — круглее, чем шар земной.

                             VI     И оса, что, прервавши полет,     сладкий сок из груши сосет.

                             VII                    И сверчок —                    простачок,          он поет, заливается,          его скрипки смычок                    не ломается.

                             VIII     И мотылек, что цветочную     почту разносит срочную.

                             IX     И Купидон крылатый,     любовной страстью объятый.

                             XИ муха: жужжит, кружитсяи наконец садитсяна нос педанта,который в твореньях моих не находит ни грана таланта.

                             XI     И мальва{131} — волей богов она     нам в утешенье дарована.

                             XIIИ чаровница-фиалка,поэта из человека ей сделать отнюдь не жалко.

                             XIII     И головка ядреного чеснока,     она учит, что жизнь — донельзя кратка.

                             XIV     И узкий серп лунный,     послушный капризам фортуны.

                             XV     И солнечный луч — он погожим днем     входит из сада в дом     и на стене, без затей,     рисует тени ветвей.

                             XVI    И застенчивая девчушка,     что считает: она — дурнушка.

                             XVII     И попугай; болтовня его — это     сюжет для плохого сонета.

                             XVIIIИ лужица, сотворенная на дороге копытом мула,в ней, сверкнув на мгновенье, звезда утонула.

                             XIX     И костлявая кляча — с такой худобой,     будь человеком, она была бы святой.

                             XX     И собака, которая — всем нам урок —     от хозяина стерпит любой пинок.

                             XXI     И ягненок — как всякий с башкою бараньей,     он покорно идет на закланье.

                             XXII     И мышонок, что, черствую корку          украв,     мчится в норку          стремглав.

                             XXIII     И воробей — он зимою холодной,     как Ласарильо{132}, голодный.

                             XXIVИ мальчуган, что понравиться девочкам хочети перед зеркалом рожицы корчит.

                             XXV     И старый гринго{133} — он из артистов,     доныне величествен и неистов.

                             XXVI     И бездарный пиит — его стих убог,     но судья ему только Бог.

                             XXVII     И хлеба кусок, который я ем,     хотя хлеб растить не умею совсем.

                             XXVIII          И вина бокал —     бодрость духа и мудрость я в нем отыскал.

                             XXIX     И вода ключевая — она такого же цвета,     что и серебряная монета.

                             XXX                    И соли крупица —          она всегда и везде пригодится.

                             XXXI     И творог на столе ранним утром,     он сравним белизною лишь с перламутром.

                             XXXII          И огонь в очаге вечерком —     он приносит тепло и спокойствие в дом.

                             XXXIII     И шавка, кудлатая, словно овца,     она по собачьим меркам — старушка,     дремлет все дни на ступенях крыльца,     а кличка ее — Вертушка.

                             XXXIV          И палка — она крепка     в руках и жандарма, и батрака.

                             XXXV     И лачуги — они и в горах, и в долинах,     словно пастушки из песен старинных.

                             XXXVI     И дьявол, который смог     за спину солнце закинуть, как старый мешок.

                             XXXVII     И заброшенный дом — приют     в нем только кошки найдут.

                             XXXVIII     И пустое гнездо: и ему отдам дань я —     в нем забыты птичьи воспоминанья.

                             XXXIX     И засохший листок — он настолько хорош,     что красивее вряд ли что-либо найдешь.

                             XL     И мгновение жизни земной, оно —                    подобие пятака                    у бедняка,     и в копилку смерти упасть ему суждено.

                             XLI     И тропинка над горной кручей;     не кричи здесь на всякий случай.

                             XLII     И древесная стружка — в ней рабочего дня     терпкий запах и всполох веселый огня.

                             XLIII     И рубашка, хранящая в нитях своих     тепло прилежных портних.

                             XLIV                    И глина,     в которой угадана форма кувшина.

                             XLV     И кирпич саманный{134} —     для крестьянина гость желанный.

                             XLVI     И закат — он сверкает, в небесах рассыпая                   оперение попугая.

                             XLVII     И павлин, что, хвост распустив,     любовный заводит мотив.     И роман, где хороший конец:     героиня идет под венец.

                             XLVIIIИ родник, что под солнцем нещаднымнам напомнит о гроте прохладном.

                             XLIX     И жаба, что, разевая рот,     мошек ловит и жрет, —     тем она и живет.

                             L     И запах анисовых зерен,     и сумрак, что ветру покорен.

                             LI     И земля — я на ней был рожден,     и хочу я быть в ней погребен.

Примечания