Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза
«Все выпито. Ужин окончился наш…»
Перевод П. Карпа
Все выпито. Ужин окончился наш,Изрядно хлебнули вина мы.Задорно глядят, распуская корсаж,Мои захмелевшие дамы.
Прекрасные груди и плечи у них, —От страха мне холодно стало.А дамы в постель забираются вмигИ прячутся под одеяло.
И обе красавицы сладостно такОдна за другой захрапели,А я, озираясь, стою как дуракУ полога пышной постели.
«Юность кончена. Приходит…»
Перевод В. Левика
Юность кончена. ПриходитДерзкой зрелости пора,И рука смелее бродитВдоль прелестного бедра.
Не одна, вспылив сначала,Мне сдавалась, ослабев.Лесть и дерзость побеждалаЛожный стыд и милый гнев.
Но в блаженствах наслажденьяПрелесть чувства умерла.Где вы, сладкие томленья,Робость юного осла!
Эмма
«Сутки должен ожидать я…»
Перевод А. Горнфельда
Сутки должен ожидать яСокровеннейших услад,Что украдкой посулил мнеНежный и лукавый взгляд.
О, язык наш так бессилен,И плохой от слова прок:Вымолвишь… и улетаетВдаль прекрасный мотылек!
Ну, а взгляд — он беспределен.Беспредельный свет струит.От него в душе, как в небе,Счастье звездное горит.
«Месяц тянется любовь…»
Перевод П. Быкова
Месяц тянется любовь —И еще ни поцелуя!Сохнут жаркие уста,В одиночестве тоскуя.
Был так близок счастья миг,Я дыхание любимойОщущал у самых уст —И промчалось счастье мимо!
«Эмма, молви без раздумья…»
Перевод 3. Васильевой
Эмма, молви без раздумья:От любви безумным стал я,Или же любовь такаяТолько следствие безумья?
Я измучен, друг мой Эмма,Сверх любви моей безумной,Сверх моей любви безумья,Разрешеньем сей дилеммы.
«Чуть мы вместе — брань и спор…»
Перевод Д. Горфинкеля
Чуть мы вместе — брань и спор,Нестерпима эта мука.Но, увы, с тобой разлука —Это смертный приговор.
Размышляю в час ночной:Смерть иль ад мне выбрать надо.Ах, от этого разладаЯ давно уж сам не свой!
«Тенью мрачною, густою…»
Перевод Д. Горфинкеля
Тенью мрачною, густоюК нам крадется злая ночь.И устали мы душою,И зевков не превозмочь.
Ты стара, и я не молод.О весне забыли мы,И в сердцах не жар, а холод.Нам недолго ждать зимы.
Ах, кончаем мы в печали:После всех любовных бедБеды без любви настали.Смерть бредет за жизнью вслед.
Скала Лорелеи на Рейне
Гравюра по рисунку Дильмана
1830-е годы
Тангейзер
Перевод В. Микушевича
{35}
Легенда (Написано в 1836 году) IПеснь о Тангейзере поюОтнюдь не для забавы,А чтобы христианам знать,Как души прельщает лукавый.
Из рыцарей рыцарь, Тангейзер нашСтрастям привержен слепо,Семь лет подряд не покидалВенерина вертепа.
«Венера, госпожа моя,Прекрасная царица!Довольно мне у тебя гостить!Пора нам распроститься!»
«Тангейзер благородный мой!О чем твои печали?Тебе поцеловать меня,Тангейзер, не пора ли?
Не каждый ли день ты пил виноИз моего фиала?Не каждый ли день чело твоеРозами я венчала?»
«Венера, госпожа моя!Мне сласти надоели.От них, Венера, я болен душой.Жажду я горьких зелий.
Семь лет я жил, смеясь и шутя.Хочу я слез горючих.Теперь бы мне терновый венец,Колючий из колючих!»
«Тангейзер благородный мой!На что это похоже!Не ты ли мне клялся тысячу раз,Что я тебе всех дороже?
Скорей, Тангейзер милый мой,Пойдем в мои покои!Излечит моя лилейная плотьТомление такое».
«Венера, госпожа моя!Цвести ты будешь вечно.Прельстила ты многих и прельстишьКрасой своей безупречной.
Подумаю, сколько богов у тебяИ сколько героев гостило,И мне твоя лилейная плоть,Твоя красота мне постыла.
Венера, твоя лилейная плотьМеня пугает, не скрою.Мне страшно подумать, сколько другихЕще насладятся тобою!»
«Тангейзер благородный мой!Как речь твоя сурова!Уж лучше бы снова побил ты меня,Я потерпеть готова.
Уж лучше бы снова побил ты меняВ жестоком своем озлобленье.Неблагодарный христианин!Нанес ты мне оскорбленье!
Так, значит, рыцарь, за любовьТы злобою платишь Венере?Тебя я больше не держу!Открыты настежь двери!»
IIСлышны песнопения в Риме святом,Торжественный звон колокольный.С процессией шествует папа Урбан.Толпится народ богомольный.
В своей тиаре папа Урбан,В тяжелой своей багрянице,Бароны папский шлейф несутСмиренною вереницей.
«Не сдвинусь я с места, святой отец,Пока от преисподнейТы грешную душу мою не спасешьПо милости господней!»
Мгновенно расступился народ.Церковные смолкли каноны.Как дик и бледен пилигримКоленопреклоненный!
«За нас ты молишься, папа Урбан,Связуя и разрешая.От вечных мук спаси меня!Гнетет меня сила злая.
Из рыцарей рыцарь, Тангейзер я.Страстям привержен слепо,Семь лет подряд я не покидалВенерина вертепа.
Венера завлекла меняСвоей красотою телесной.Как солнечный луч, как запах цветка,Венерин голос прелестный.
Как мотылек вокруг цветка,Вокруг этой чашечки сладкой,Порхать бы вокруг этих розовых губИ лакомиться украдкой.
Бушуют кудри у ней по плечам,Как смоляные реки.От этих огромных ясных очейЗаймется дух в человеке.
От этих огромных ясных очейВовеки не оторваться.И кто бы мог на призыв такойВсем сердцем не отозваться!
Куда еще мне убежатьОт колдовского взора?Вновь мне подмигивает он:Мол, возвратишься ты скоро!
Я жалкий призрак при свете дня.Живу я порою ночною,Когда хотя бы в сладком снеВенера моя со мною.
Прекрасная смеется тогдаТаким белозубым смехом,Что я не плакать не могуПо нашим былым утехам.
Безудержна моя любовь.Никак ее не забуду.Любовь словно дикий водопад, —Попробуй сделай запруду!
С камня на камень бросается внизНеистовое ослепленьеИ, шею сломав себе тысячу раз,Не терпит промедленья.
Готов я Венеру мою одаритьНебесной роскошью всею.Солнце отдам, луну отдам.И звезд не пожалею.
Безудержна моя любовь,Пожар неумолимый.Что, если я уже в аду,Таким огнем палимый?
За нас ты молишься, папа Урбан,Связуя и разрешая.От вечных мук спаси меня!Гнетет меня сила злая!»
Скорбно воскликнул папа Урбан,Подъемля скорбные длани:«Тангейзер! Пропащий ты человек!Напрасно твое покаянье.
Венера — черт из всех чертей,Ужаснее самых ужасных.Тебя я вырвать не могуИз этих когтей прекрасных.
Оплачивается душойТелесная услада!Несчастный! Ты приговорен.Удел твой — муки ада!»
IIIРыцарь Тангейзер, он быстро идет,Изранив усталые ноги.Вернувшись к Венере в полночный час,Тангейзер стоял на пороге.
Проснулась Венера в полночный час,Мигом с постели вскочила,Возлюбленного своегоВ объятия заключила.
Пошла у Венеры носом кровь.Бросившись другу на шею,Венера лицо ему залилаСлезами и кровью своею.
Улегся Тангейзер молча в постель.Усталость его сморила.Пошла Венера на кухню скорейИ суп ему сварила.
Суп с хлебом Венера ему подала,Кровавые вымыла ноги,Космы, смеясь, расчесала ему,Спутанные в дороге.
«Тангейзер благородный мой!Давно пора бы вернуться.Не понимаю, как моглаОтлучка твоя затянуться!»
«Венера, госпожа моя!В Италии я загостился.Я по делам наведался в РимИ, видишь, возвратился.
Рим все стоит на семи холмах,Тибр все протекает мимо.Да, кстати, кланяется тебеПервосвященник Рима.
И во Флоренции я побывал,Не миновал Милана.Потом по склонам швейцарских горКарабкался неустанно.
В Альпах начался снегопад,И побелели долины.Я видел улыбки синих озер,Я слышал клекот орлиный.
На Сен-Готарде услышал я храп, —Германия почивает.Тридцать шесть коронованных нянек у ней.{36}Приятней снов не бывает.
Швабия школой поэтов горда,{37}Там нет голов безрассудных.В своих колпачках малыши хороши,Посиживают на суднах.
Во Франкфурт на шабес{38} прибыл я.Люблю я веру такую.Охоч до гусиных потрохов,Шалет{39} и клецки смакую.
Видал я в Дрездене старого пса.Он в прошлом успел отличиться.Из лучших он был, а теперь без зубов,Горазд лишь брехать и мочиться.
Расплакались в Веймаре музы навзрыд,Бедняжки овдовели.Скончался Гете, а Эккерман{40} жив.Заплачешь, в самом деле!
Услышал я в Потсдаме громкий крик.Не Геродот и не Плиний,Историю последних летЧитает Ганс в Берлине.
Наука в Геттингене цветет.Пышней не сыскать пустоцвета.Пришел я темною ночью туда,Нигде никакого просвета.
В Целле осматривал я тюрьму.Сидят ганноверцы в Целле{41}.Общая каторга, общий кнут —Наши национальные цели.
А в Гамбурге спросил я: «ЧемОкруга провоняла?»Сказали еврей и христианин:«Воняет из канала».
Гамбург хорош, однако и тамДостаточно дряни плодится.На гамбургской бирже и в целльской тюрьмеВесьма похожие лица.
Альтону{42} в Гамбурге я осмотрел,Местечко высшего тона.Когда-нибудь я на десерт расскажуО том, какова Альтона».
Фридерика
