Иосиф Бродский - Остановка в пустыне
XI Горбунов и Горчаков
«Ну, что тебе приснилось?» «Как всегда».«Тогда я и не спрашиваю». «Так-то,проснулось чувство — как его? — стыда».«Скорее чувство меры или такта».«Хорош!» «А что поделаешь? Средазаела. И зависимость от факта».«Какого?» «Попадания сюда».«Ты довести способен до инфаркта.Пошел ты вместе с фактами… туда».«Давай, не будем прерывать контакта».
«Зачем тебе?» «А кто его». «Ну что ж…Так ты меня покинешь?» «После Пасхи».«Куда же ты отсюдова пойдешь?»«Домой пойду». «А примут без опаски?»«Я думаю». «А где же ты живешь?»«Не предаю я адреса огласке».«Сдается мне, дружок, что это ложь».«Как хочешь». «Не рассказывай мне сказки».«Ты все равно ко мне не попадешь».«О чем ты?» «Я все больше о развязке».
«Тогда ты прав». «Я думаю, что прав».«Лишь думаешь?» «Ну, вырвалось случайно.Я сомневаться не имею прав».«А чем займешься дома?» «Это тайна».«Подобный стиль беседовать избрав,контакта хочешь? Странно чрезвычайно».«Не стиль таков, а, собственно, мой нрав».«А может, хочешь яблока ты?» «Дай, ноне расколюсь я, яблоко забрав…Понять и бросить, вира или майна —
вот род моих занятий основной.Все прочее считаю посторонним».«Глаза мне застилает пеленой!Поднять и бросить! — это же синонимвсего происходящего со мной».«Ну, мы тебя, не бойся, не уроним».«Что значит «мы»?» «Не нервничай, больной.Хошь, научу гаданью по ладоням?»«Прости, я повернусь к тебе спиной.»«Ужель мы нашу дружбу похороним?!
Ты должен быть, по-моему, добрей».«Таким я вышел, видимо, из чрева».«Но бытие…» «Чайку тебе?» «Налей…определяет…» «Греть?» «Без подогрева…сознание… Ну, ладно, подогрей».«Прочел бы это справа ты налево».«Да что же я, по-твоему — еврей?»«Еврей снял это яблоко со древапознания». «Ты, братец, дуралей.Сняла-то Ева». «Видно, он и Ева».
«А все ж он был по-своему умен.Является создателем науки.И имя звучно». «Лучше без имен.Боюсь, не отхватили бы мне рукиза этот смысловой полиндромон».«Он тоже обрекал себя на муки.Теперь он вождь народов и племен».«Панмонголизм! как много в этом звуке».«Он тоже, вроде, был приговорен».«Наверно, не к разлуке». «Не к разлуке.
Что есть разлука?» «Знаешь, не пойму,зачем тебе?» «Считай, для картотеки».«Разлука — это судя по тому,с кем расстаешься. Дело в человеке.Где остаешься. Можно ль одномуостаться там, подавшись в имяреки?Коль с близким, — отдаешь его кому?Надолго ли?» «А ежели навеки?»«Тогда стоишь и пялишься во тьмутакую, как опущенные веки
обычно создают тебе для сна.И вздрагиваешь изредка от горя,поскольку мрака явственность ясна.И ни тебе лисичек или моря».«А ежели за окнами весна?Весной все легче». «Спорно это». «Споря,не забывай, что в окнах — белизна».«Тогда ты — словно вырванное с поля».«Земля не кровоточит, как десна».«Ну, видимо, на то Господня воля…
А что тебе разлука?» «Трепотня…Ну, за спиной закрывшиеся двери.И, если это день, сиянье дня».«А если ночь?» «Смотря по атмосфере.Ну, может, свет горящего огня.А нет — скамья, пустующая в сквере».«Ты расставался с кем-нибудь, хранявоспоминанья?» «Лучше на примере».«Ну, что ты скажешь, потеряв меня?»«Вообще-то, я не чувствую потери».
«Не чувствуешь? А все твое нытьео дружбе?» «Это верно и поныне.Пока у нас совместное житье,нам лучше, видно, вместе по причинетого, что бытие…» «Да не на «е»!Не бытие, а бытие». «Да ты не —не придирайся… да, небытие,когда меня не будет и в помине,придаст своеобразие равнине».«Ты, стало быть, молчание мое…»
XII Горбунов и Горчаков
«Ты ужинал?» «Я ужинал. А ты?»«Я ужинал». «И как тебе капуста?»«Щи оставляют в смысле густотыжелать, конечно, лучшего: не густо».«А щи вообще, как правило, пусты.Есть даже поговорка». «Это грустно.Хоть уксуса чуть-чуть для остроты!»«Все — пусто». «Отличается на вкус-то,наверно, пустота от пустоты».«Не жвачки мне хотелось бы, а хруста».
«В такие нас забросило места,что ничего не остается, кромекак постничать задолго до Поста».«Ты говоришь о сумасшедшем доме?»«Да, наша география проста».«А что потом?» «Ты вечно о потоме!Когда — потом?» «По снятии с креста».«О чем ты?!» «Отнесись как к идиоме».«Положат хоть лаврового листа».«А разведут по-прежнему на броме».
«Да, все это не кончится добром.Бром вреден — так я думаю — здоровью».«И волосы вылазят. Это — бром!Ты приглядись к любому изголовью:Бабанов расстается с сербром,Мицкевич — с высыпающейся бровью.И у меня на темени разгром.Он медленно приводит к малокровью».«Бром — стенка между бесом и ребром,чтоб мы мозги не портили любовью.
Я в армии глотал его». «Один?»«Всей армией. Мы выдумали слово.Он назывался «противостоин».Какая с ним Уланова-Орлова!»«Я был брюнет, а делаюсь блондин.Пробор разрушен! Жалкая основа…А ткани нет… не вышло до сединдожить…» «Не забывай же основного».«Чего не забывать мне, господин?»«Быть может, не потребуются снова».
«Кто?» «Кудри». «Вероятно». «Не дрожи».«Мне холодно». «Засунул бы ты рукипод одеяло». «Правильно». «Скажи,что есть любовь?» «Сказал…» «Но в каждом звукедругие рубежи и этажи».«Любовь есть предисловие к разлуке».«Не может быть!» «Я памятником лжисогласен стать, чтоб правнуки и внукимне на голову клали!» «Не блажи».«Я это, как и прочее, от скуки».
«Проклятие, как дует от окна».«Залеплено замазкой». «Безобразно.Смотри, и батарея холодна!»«Здесь вообще и холодно и грязно…Смотри, звезда над деревом видна —без телескопа». «Видно и на глаз, нозвезда не появляется одна».«Я вдруг подумал — но, конечно, праздно —что если крест да распилить бы надрова, взойдет ли дым крестообразно?»
«Ты спятил!» «Я не спятил, а блюдутвой интерес». «Похвальная сердечность.Но что имеешь, собственно, ввиду?»«Согреть окоченевшую конечность».««Да, все мои конечности во льду».«Я прав». «Но в этом есть бесчеловечность.Сложи поленья лучше как звезду».«Звезда, ты прав, напоминает вечность;не то, что крест, к великому стыду».«Не вечность, а дурную бесконечность».
«Который час?» «По-видимому, ночь».«Молю, не начинай о Зодиаке».«Снаружи и жена моя, и дочь.Что о любви, то верно и о браке».«Я тоже поджениться бы непрочь.А вот тебе не следовало». «Пакии паки, я гляжу, тебе невмочь,что я женат». «Женился бы на мраке!»«Ну, я к однообразью неохоч.В семье есть ямы, есть и буераки».
«Который час?» «Да около ноля».«О, это поздно». «Не имея вкусак цифири, я скажу тебе, что дляменя все «о» — предшественницы плюса».«Ну, дали мои губы кругаля…То ж следствие зевоты и прикуса.Чего ты добиваешься, валявсе в кучу?» «Недоступности Эльбруса».«А соразмерной впадины Земляне создала?» «Отпраздновала труса».
«Уж если размышляешь о горе,то думай о Голгофе, по причинетого, что март уже в календаре,и я исчезну где-нибудь в лощине».«Иль в облаке сокрывшись, как в чадре,сыграешь духа в этой чертовщине».«На свой аршин ты меряшь, тире,твоей двуглавой снеговой вершинене уместиться ввек в моем аршине,сжимающем сугробы во дворе».
XIII Разговоры о море
