Уильям Блейк - Стихотворения
Мэри.
Перевод С. Маршака
Прекрасная Мэри впервые пришлаНа праздник меж первых красавиц села.Нашла она много друзей и подруг,И вот что о ней говорили вокруг:
«Неужели к нам ангел спустился с небесИли век золотой в наше время воскрес?Свет небесных лучей затмевает она.Приоткроет уста — наступает весна».
Мэри движется тихо в сиянье своейКрасоты, от которой и всем веселей.И, стыдливо краснея, сама сознает,Что прекрасное стоит любви и забот.
Утром люди проснулись и вспомнили ночь,И веселье продлить они были не прочь.Мэри так же беспечно на праздник пришла,Но друзей она больше в толпе не нашла.
Кто сказал, что прекрасная Мэри горда,Кто добавил, что Мэри не знает стыда.Будто ветер сырой налетел и унесЛепестки распустившихся лилий и роз.
«О, зачем я красивой на свет рождена?Почему не похожа на всех я одна?Почему, одарив мейя щедрой рукой,Небеса меня предали злобе людской?
— Будь смиренна, как агнец, как голубь, чиста, —Таково, мне твердили, ученье Христа.Если ж зависть рождаешь ты в душах у всехКрасотою своей — на тебе этот грех!
Я не буду красивой, сменю свой наряд,Мой румянец поблекнет, померкнет мой взгляд.Если ж кто предпочтет меня милой своей,Я отвергну любовь и пошлю его к ней».
Мэри скромно оделась и вышла чуть свет.«Сумасшедшая!» — крикнул мальчишка вослед.
Мэри скромный, но чистый надела наряд,А вернулась забрызгана грязью до пят.
Вся дрожа, опустилась она на кровать,И всю ночь не могла она слезы унять,Позабыла про ночь, не заметила дня,В чуткой памяти злобные взгляды храня.
Лица, полные ярости, злобы слепой,Перед ней проносились, как дьяволов рой.Ты не видела, Мэри, луча доброты.Темной злобы не знала одна только ты.
Ты же — образ любви, изнемогшей в слезах,Нежный образ ребенка, узнавшего страх,Образ тихой печали, тоски роковой,Что проводят тебя до доски гробовой.
The Crystal Cabinet
The Crystal Cabinet
The Maiden caught me in the wild,Where I was dancing merrily;She put me into her Cabinet,And lock'd me up with a golden key,
This Cabinet is form'd of goldAnd pearl and crystal shining bright,And within it opens into a worldAnd a little lovely moony night.
Another England there I saw,Another London with its Tower,Another Thames and other hills,And another pleasant Surrey bower.
Another Maiden like herself,Translucent, lovely, shining clear,Threefold each in the other clos'd—O, what a pleasant trembling fear!
O, what a smile! a threefold smileFill'd me, that like a flame I burn'd;I bent to kiss the lovely Maid,And found a threefold kiss return'd.
I strove to seize the inmost formWith ardour fierce and hands of flame,But burst the Crystal Cabinet,And like a weeping Babe became—
A weeping Babe upon the wild,And weeping Woman pale reclin'd,And in the outward air againI fill'd with woes the passing wind.
Хрустальная шкатулка.
Перевод В. Топорова
Плясал я на пустом просторе,Казалось, пляска весела;Но Дева Юная поймала —В свою шкатулку заперла.
Была хрустальною шкатулка,Была жемчужной, золотой;Нездешний мир в ней открывалсяС нездешней Ночью и Луной.
Нездешней Англия предстала:Нездешней Темзы берега,Нездешний Тауэр и Лондон,Нездешни милые луга.
И Дева деялась нездешней,Сквозя сквозь самое себя.Я видел: в ней была другая!В той — третья, видел я, любя!
Я трепетал... О, Три Улыбки!Пламеньев пылких три волны!Я целовал их, и лобзаньяТрикраты мне возвращены!
Я к третьей, к тайной, к сокровеннойДлань пламесущую простер —И сжег хрустальную шкатулку,Младенцем пал в пустой простор.
И Женщина заголосила,И я, Младенец, голосил,И ветер пролетал по свету,И ветер крики разносил.
The Grey Monk
The Grey Monk
'I die, I die!' the Mother said,'My children die for lack of bread.What more has the merciless tyrant said?'The Monk sat down on the stony bed.
The blood red ran from the Grey Monk's sideHis hands and feet were wounded wide,His body bent, his arms and kneesLike to the roots of ancient trees.
His eye was dry; no tear could flow:A hollow groan first spoke his woe.He trembled and shudder'd upon the bed;At length with a feeble cry he said:
'When God commanded this hand to writeIn the studious hours of deep midnight,He told me the writing I wrote should proveThe bane of all that on Earth I love.
'My brother starv'd between two walls,His children's cry my soul appalls;I mock'd at the wrack and griding chain,My bent body mocks their torturing pain.
'Thy father drew his sword in the North,With his thousands strong he marched forth;Thy brother has arm'd himself in steel,To avenge the wrongs thy children feel.
'But vain the sword and vain the bow,They never can War's overthrow.The hermit's prayer and the widow's tearAlone can free the world from fear.
'For a tear is an intellectual thing,And a sigh is the sword of an Angel King,And the bitter groan of the martyr's woeIs an arrow from the Almighty's bow.
'The hand of Vengeance found the bedTo which the purple tyrant fled;The iron hand crush'd the tyrant's head,And became a tyrant in his stead.'
Серый монах.
Перевод В. Топорова
Мать причитает: — Нам конец!Замучен в крепости отец.Ни крошки в доме... Дети, спать! —Монах садится на кровать.
На лбу его кровавый шрам.Кровь лужей натекла к ногам.Как молнией спаленный дуб,Он полужив и полутруп.
Но ни слезы в его очах...Вздохнувши горестно, монахСобрался из последних силИ с жалким криком возгласил:
— Когда Господь моей рукеВелел писать о злой тоске,Он рек: быть этому письмуПроклятьем роду твоему.
Был брат мой в крепость заточен.Несчастных сирот слыша стон,Я — сам истерзан и в цепях,—Смеясь, превозмогал свой страх.
Отец твой рать свою созвал,Ей путь на Север указал;Твой брат с дружиною своейОтмстил *за плач твоих детей.
Но тщетна хитрость, хрупок меч,Бойцов отважных губит сечь,А торжествует только тот,Кто молится и слезы льет.
Пусть вдов и мучеников плачС издевкой слушает палач,Но воинство невинных слезВедет в сражение Христос!
Рука Возмездия найдетТого, кто в Пурпуре цветет,Но мститель, пусть он справедлив,Убийцей станет, отомстив.
Auguries of Innocence
Auguries of Innocence
To see a World in a grain of sand,And a Heaven in a wild flower,Hold Infinity in the palm of your hand,And Eternity in an hour.A robin redbreast in a cagePuts all Heaven in a rage.A dove-house fill'd with doves and pigeonsShudders Hell thro' all its regions.A dog starv'd at his master's gatePredicts the ruin of the State.A horse misus'd upon the roadCalls to Heaven for human blood.Each outcry of the hunted hareA fibre from the brain does tear.A skylark wounded in the wing,A cherubim does cease to sing.The game-cock dipt and arm'd for fightDoes the rising sun affright.Every wolf's and lion's howlRaises from Hell a Human soul.The wild deer, wandering here and there,Keeps the Human soul from care.The lamb misus'd breeds public strife,And yet forgives the butcher's knife.The bat that flits at close of eveHas left the brain that won't believe.The owl that calls upon the nightSpeaks the unbeliever's fright.He who shall hurt the little wrenShall never be belov'd by men.He who the ox to wrath has mov'dShall never be by woman lov'd.The wanton boy that kills the flyShall feel the spider's enmity.He who torments the chafer's spriteWeaves a bower in endless night.The caterpillar on the leafRepeats to thee thy mother's grief.Kill not the moth nor butterfly,For the Last Judgement draweth nigh.He who shall train the horse to warShall never pass the polar bar.The beggar's dog and widow's cat,Feed them, and thou wilt grow fat.The gnat that sings his summer's songPoison gets from Slander's tongue.The poison of the snake and newtIs the sweat of Envy's foot.The poison of the honey-beeIs the artist's jealousy.The prince's robes and beggar's ragsAre toadstools on the miser's bags.A truth that's told with bad intentBeats all the lies you can invent.It is right it should be so;Man was made for joy and woe;And when this we rightly know,Thro' the world we safely go.Joy and woe are woven fine,A clothing for the soul divine;Under every grief and pineRuns a joy with silken twine.The babe is more than swaddling-bands;Throughout all these human landsTools were made, and born were hands,Every farmer understands.Every tear from every eyeBecomes a babe in Eternity;This is caught by Females bright,And return'd to its own delight.The bleat, the bark, bellow, and roarAre waves that beat on Heaven's shore.The babe that weeps the rod beneathWrites revenge in realms of death.The beggar's rags, fluttering in air,Does to rags the heavens tear.The soldier, arm'd with sword and gun,Palsied strikes the summer's sun.The poor man's farthing is worth moreThan all the gold on Afric's shore.One mite wrung from the labourer's handsShall buy and sell the miser's landsOr, if protected from on high,Does that whole nation sell and buy.He who mocks the infant's faithShall be mock'd in Age and Death.He who shall teach the child to doubtThe rotting grave shall ne'er get out.He who respects the infant's faithTriumphs over Hell and Death.The child's toys and the old man's reasonsAre the fruits of the two seasons.The questioner, who sits so sly,Shall never know how to reply.He who replies to words of DoubtDoth put the light of knowledge out.The strongest poison ever knownCame from Caesar's laurel crown.Nought can deform the human raceLike to the armour's iron brace.When gold and gems adorn the ploughTo peaceful arts shall Envy bow.A riddle, or the cricket's cry,Is to Doubt a fit reply.The emmet's inch and eagle's mileMake lame Philosophy to smile.He who doubts from what he seesWill ne'er believe, do what you please.If the Sun and Moon should doubt,They'd immediately go out.To be in a passion you good may do,But no good if a passion is in you.The whore and gambler, by the stateLicensed, build that nation's fate.The harlot's cry from street to streetShall weave Old England's winding-sheet.The winner's shout, the loser's curse,Dance before dead England's hearse.Every night and every mornSome to misery are born.Every morn and every nightSome are born to sweet delight.Some are born to sweet delight,Some are born to endless night.We are led to believe a lieWhen we see not thro' the eye,Which was born in a night, to perish in a night,When the Soul slept in beams of light.God appears, and God is Light,To those poor souls who dwell in Night;But does a Human Form displayTo those who dwell in realms of Day.
Изречения невинности.
