Федор Сологуб - Том 7. Изборник. Рукописные книги
Госпожа Склока
Имя странное чуть слышу,Говорит едва дыша,Словно дождь упал на крышу,Сором брошенным шурша.
«Я – медлительная Склока».Знаю, знаю, кто она,Та, что мучит нас жестоко,Так угрюма и темна.
«Ждёшь ли песни лебединой?»Жду с надеждой, госпожа.«Лебедь стонет пред кончиной».Знаю, знаю, госпожа.
Ворожить и я умею.Что за мудрость – ворожба!Если ночью верить смею,Что мне тёмная судьба!
Пусть приходит, пусть уноситВсё, чем жизнь моя светла.Плен душа охотно бросит,Устремляясь, как стрела.
«Но боишься? Но трепещешь?»Да, боюся, госпожа.«Душу каплями расплещешь».Знаю, знаю, госпожа.
«Бессмертною любовью любит…»
Бессмертною любовью любитИ не разлюбит только тот,Кто страстью радости не губит,Кто к звёздам сердце вознесёт,Кто до могилы пламенеет, –Здесь на земле любить умеетОдин безумец Дон-Кихот.
Он видит грубую Альдонсу,Но что ему звериный пот,Который к благостному солнцуТруды земные вознесёт!Пылая пламенем безмерным,Один он любит сердцем верным,Безумец бедный, Дон-Кихот.
Преображает в ДульцинеюОн деву будничных работИ, преклоняясь перед нею,Ей гимны сладкие поёт.Что юный жар любви мгновеннойПеред твоею неизменнойЛюбовью, старый Дон-Кихот!
Н. Г. Чулковой
Из Элизийской светлой далиВаш трогательный мальчик мнеТомленья кроткие печалиПорой приносит в тишине.
Я знаю, что в утрате ВашейУтешиться Вам не дано.Склоняйтеся над скорбной чашейИ пейте страстное вино,
Мы утешенья отвергаем,Забвения не надо нам.Земля не будет нашим раем,Идём по камням к небесам.
Забвенье – слабому отрада.Кто знает верные пути,Тому забвения не надо.Достойней тяжкий крест нести.
С судьбою беспощадной спорим,Но и печаль душе мила.Душа, измученная горем,Ты безутешна, но светла.
«Милая мать, ты – Мадонна…»
Милая мать, ты – Мадонна,А твой сын – младенец Христос.Учи его умирать без стона,Учи его страдать без слёз.
Больше ничего от тебя не надо,Его судьбы ты никогда не поймёшь.Завидишь сени Гефсиманского сада, –Сама вонзи себе в сердце нож.
«Я испытал превратности судеб…»
Я испытал превратности судеб,И видел много на земном просторе, Трудом я добывал свой хлеб, И весел был, и мыкал горе.
На милой, мной изведанной землеУже ничто теперь меня не держит, И пусть таящийся во мгле Меня стремительно повержет.
Но есть одно, чему всегда я радИ с чем всегда бываю светло-молод, – Мой труд. Иных земных наград Не жду за здешний дикий холод.
Когда меня у входа в ПарадизСуровый Пётр, гремя ключами, спросит: «Что сделал ты?» – меня он вниз Железным посохом не сбросит.
Скажу: «Слагал романы и стихи,И утешал, но и вводил в соблазны, И вообще мои грехи, Апостол Пётр, многообразны.
Но я – поэт». – И улыбнётся он,И разорвёт грехов рукописанье. И смело в рай войду, прощён, Внимать святое ликованье,
Не затеряется и голос мойВ хваленьях ангельских, горящих ясно. Земля была моей тюрьмой, Но здесь я прожил не напрасно.
Горячий дух земных моих отрав,Неведомых чистейшим серафимам, В благоуханье райских трав Вольётся благовонным дымом.
Машинописные книги стихов
<Стихотворения 1925–1927 годов>
Атолл
«Пой по-своему, пичужка…»
Пой по-своему, пичужка,И не бойся никого.Жизнь – весёлая игрушка,И не стоит ничего.
Что бояться? ЗачаруетЗмей, таящийся в лесу, –Или запах твой взволнуетКровожадную лису, –
С высоты ли ястреб комомНа тебя вдруг упадёт, –Из ружьишка ль с дряблым громомЧеловечишко убьёт, –
Что ж такое! Миг мученьяТонет в бездне роковой,Но не гаснет вдохновенье.Пой же, маленькая, пой!
В альбом («Я не люблю строптивости твоей…»)
Я не люблю строптивости твоей.Оставь её для тех, кто смотрит долу.Суровую прошёл я в жизни школу,И отошёл далёко от людей.
Противоборствуя земному гнёту,Легенду создал я, и опочил.Я одного хотел, Одну любил,Одну таил в душе моей заботу.
Солгу ли я, но всё же ты поверь,Что крепче всякой здешней правды этоМоё самовластительство поэта,Эдемскую увидевшего дверь.
Сомкну мои уста, простивши векуВсю правду тусклую земных личин.Я жизни не хочу, и я один,Иное возвестил я человеку.
Страницы книг моих, как ряд амфор,Простых для невнимательного взгляда,Наполнены нектаром, слаще яда.Нектар мой пьян, и мой стилет остёр.
«Открыл, меня создавши, Ты…»
Открыл, меня создавши, ТыЛарец лазоревой эмали,И подарил мне три мечты,Три шороха и три печали,
Я сплёл в пылающий венокТвои дары, скрепил их кровью.Один я, но не одинокС моей бессмертною любовью.
Приходят и проходят дни,Слабеют страсти и желанья,Но мой венок в ночной тениХранит безмерные пыланья.
«Сатана вошёл во фраке…»
Сатана вошёл во фраке,В лакированных туфлях,С золотым сияньем в лакеОт широких пряжек-блях.
Руку полную целуяУ хозяйки, в шелест лентКинул он, её волнуя,Очень тонкий комплимент.
Он смягчал свои сарказмы,Укрощал он блеск очей,Чтоб не сделалися спазмыУ мамаш и дочерей,
Чтобы соль игры мятежнойНе совсем была остра,Чтоб в груди у дамы нежнойНе открылася дыра,
Чтоб не пахло адской серой,Ни один не встал бы рог,Чтоб сегодня светской сферойОграничиться он мог.
Ведь недавно адский пламеньИз очей его сверкал,И насквозь массивный каменьОн слезою прожигал.
Нет, огня теперь не надо,Не уронит и слезыСветский выходец из адаДля болтливой егозы.
Вот, сидит пред ним Тамара, –Как глупа и как смешна!«Мне она совсем не пара!» –Размышляет Сатана.
«Три девицы спорить стали…»
Три девицы спорить сталиО красавце молодом.«Он влюблён в меня». – «Едва ли!Чаще к нам он ходит в дом». –
«Ошибаетесь вы обе:Он со мной в лесу гулял».Шепчет им старуха: «В нёбеУ него свинец застрял.
Вы б его не сохранили:Он Далёкую любил.Из земной докучной былиОн к Невесте поспешил».
«Сошла к земле небесная Диана…»
Сошла к земле небесная Диана,И видит: перед ней ЭндимионЛежит, как бы возникший из тумана,И спит, прекрасен, строен, обнажён.
Она к нему с улыбкой наклонилась.«Небесный сон безумца посетил,Но на земле ничто не изменилось,Ты сон и явь навеки разделил.
Иди опять в пыли земной дороги,Косней во тьме, – в том не твоя вина, –И говори, что мы, святые боги, –Создания мечтательного сна».
«Разве все язвы и шрамы…»
