Василий Жуковский - Стихотворения и баллады
Март 1831
Роланд оруженосец[154]
Раз Карл Великий пировал;Чертог богато был украшен;Кругом ходил златой бокал;Огромный стол трещал от брашен;Гремел певцов избранных хор;Шумел веселый разговор;И гости вдоволь пили, ели,И лица их от вин горели.
Великий Карл сказал гостям:«Свершить нам должно подвиг трудный.Прилично ль веселиться нам,Когда еще Артусов чудныйНе завоеван талисман?[155]Его укравший великанЖивет в Арденском лесе темном,Он на щите его огромном».
Отважный Оливьер, Гварин,Силач Гемон, Наим Баварский,Агландский граф Милон, Мерлин,Такой услыша вызов царский,Из-за стола тотчас встают,Мечи тяжелые берут;Сверкают их стальные брони;Их боевые пляшут кони.
Тут сын Милонов молодойРоланд сказал: «Возьми, родитель,Меня с собой; я буду твойОруженосец и служитель.Ваш подвиг не по ле́там мне;Но ты позволь, чтоб на конеЯ вез, простым твоим слугою,Копье и щит твой за тобою».
В Арденский лес одним путемШесть бодрых витязей пустились,В средину въехали, потомДруг с другом братски разлучились.Младой Роланд с копьем, щитомСмиренно едет за отцом;Едва от радости он дышит;Бодрит коня; конь ржет и пышет.
И рыщут по́ лесу ониТри целых дня, три целых ночи;Устали сами; их кони́Совсем уж выбились из мочи;А великана всё им нет.Вот на четвертый день, в обед,Под дубом сенисто-широкимМилон забылся сном глубоким.
Роланд не спит. Вдруг видит он:В лесной дали, сквозь сумрак сеней,Блеснуло; и со всех сторонВскочило множество оленей,Живым испуганных лучом;И там, как туча, со щитом,Блистающим от талисмана,Валит громада великана.
Роланд глядит на пришлецаИ мыслит: «Что же ты за диво?Будить мне для тебя отцаНе к месту было бы учтиво;Здесь за него, пока он спит,Его копье, и добрый щит,И острый меч, и конь задорный,И сын Роланд, слуга проворный».
И вот он на бедро своеПовесил меч отцов тяжелый;Взял длинное его копьеИ за плеча рукою смелойЕго закинул крепкий щит;И вот он на коне сидит;И потихоньку удалился —Дабы отец не пробудился.
Его увидя, сморщил носС презреньем великан спесивый.«Откуда ты, молокосос?Не по тебе твой конь ретивый;Смотри, тебя длинней твой меч;Твой щит с твоих ребячьих плеч,Тебя переломив, свалится;Твое копье лишь мне годится».
«Дерзка твоя, как слышу, речь;Посмотрим, таково ли дело?Тяжел мой щит для детских плеч —Зато за ним стою я смело;Пусть неуч я – мой конь учен;Пускай я слаб – мой меч силен;Отведай нас; уж мы друг другуОкажем в честь тебе услугу».
Дубину великан взмахнул,Чтоб вдребезги разбить нахала,Но конь Роландов отпрыгнул;Дубина мимо просвистала.Роланд пустил в него копьем;Оно осталось с острием,Погнутым силой талисмана,В щите пронзенном великана.
Роланд отцовский меч большойСхватил обеими руками;Спешит схватить противник свой;Но крепко стиснут он ножнами;Еще меча он не извлек,Как руку левую отсекЕму наш витязь; кровь струею;Прочь отлетел и щит с рукою.
Завыл от боли великан,Кипучей кровию облитый:Утратив чудный талисман,Он вдруг остался без защиты;Вслед за щитом он побежал;Но по ногам вдогонку далЕму Роланд удар проворный:Он покатился глыбой черной.
Роланд, подняв отцовский меч,Одним ударом исполинуОтрушил голову от плеч;Свистя, кровь хлынула в долину.Щит великанов взяв потом,Он талисман, блиставший в нем(Осьмое чудо красотою),Искусной выломал рукою.
И в платье скрыл он взятый клад;Потом струей ручья лесноваС лица и с рук, с коня и с латСмыл кровь и прах и, севши сноваНа доброго коня, шажкомОтправился своим путемВ то место, где отец остался;Отец еще не просыпался.
С ним рядом лег Роланд и в сонГлубокий скоро погрузилсяИ спал, покуда сам МилонПод сумерки не пробудился.«Скорей, мой сын Роланд, вставай;Подай мой шлем, мой меч подай;Уж вечер; всюду мгла тумана;Опять не встретим великана».
Вот ездит он в лесу густомИ великана ищет снова;Роланд за ним с копьем, щитом —Но о случившемся ни слова.И вот они в долине той,Где жаркий совершился бой;Там виден был поток кровавый;В крови валялся труп безглавый.
Роланд глядит; своим глазамНе верит он: что за причина?Одно лишь туловище там;Но где же голова, дубина?Где панцирь, меч, рука и щит?Один ободранный лежитОбрубок мертвеца нагого;Следов не видно остального.
Труп осмотрев, Милон сказал:«Что за уродливая груда!Еще ни разу не видалНа свете я такого чуда:Чей это труп?… Вопрос смешной!Да это великан; другойУспел дать хищнику управу;Я прóспал честь мою и славу».
Великий Карл глядел в окноИ думал: «Страшно мне по чести;Где рыцари мои? ДавноПора б от них иметь нам вести.Но что?… Не герцог ли ГемонТам едет? Так, и держит онСвое копье перед собоюС отрубленною головою».
Гемон, с нахмуренным лицомПриближась, голову немуюСтряхнул с копья перед крыльцомИ Карлу так сказал: «ПлохуюДобычу я завоевал;Я этот клад в лесу достал,Где трое суток я скитался:Мне враг без головы попался».
Приехал за Гемоном вследТюрпин, усталый, бледный, тощий.«Со мною талисмана нет:Но вот вам дорогие мощи».Добычу снял Тюрпин с седла:То великанова былаРука, обвитая тряпицей,С его огромной рукавицей.
Сердит и сумрачен, НаимПриехал по следам Тюрпина,И великанова за нимВисела на седле дубина.«Кому достался талисман,Не знаю я; но великанМеня оставил в час кончиныНаследником своей дубины».
Шел рыцарь Оливьер пешком,Задумчивый и утомленный;Конь, великановым мечомИ панцирем обремененный,Едва копыта подымал.«Всё это с мертвеца я снял;Мне от победы мало чести;О талисмане ж нет и вести».
Вдали является ГваринС щитом огромным великана,И все кричат: «Вот паладин,Завоеватель талисмана!»Гварин, подъехав, говорит:«В лесу нашел я этот щит;Но обманулся я в надежде:Был талисман украден прежде».
Вот наконец и граф Милон.Печален, во вражде с собою,К дворцу тихонько едет онС потупленною головою.Роланд смиренно за отцомС его копьем, с его щитом,И светятся, как звезды ночи,Под шлемом удалые очи.
И вот они уж у крыльца,На коем Карл и паладиныИх ждут; тогда на щит отцаРоланд, сорвав с его срединыЗлатую бляху, утвердилСвой талисман и щит открыл…И луч блеснул с него чудесный,Как с черной тучи день небесный.
И грянуло со всех сторонШумящее рукоплесканье;И Карл сказал: «Ты, граф Милон,Исполнил наше упованье;Ты возвратил нам талисман;Тобой наказан великан;За славный подвиг в награжденьеПрими от нас благоволенье».
Милон, слова услыша те,Глаза на сына обращает…И что же? Перед ним в щите,Как солнце, талисман сияет.«Где это взял ты, молодец?»Роланд в ответ: «Прости, отец;Тебя будить я побоялсяИ с великаном сам подрался».
19 октября 1832
Элевзинский праздник[156]
Свивайте венцы из колосьев златых;Цианы лазурные в них заплетайте;Сбирайтесь плясать на коврах луговыхИ пеньем благую Цереру встречайте.Церера сдружила враждебных людей;Жестокие нравы смягчила;И в дом постоянный меж нив и полейШатер подвижной обратила.
Робок, наг и дик скрывалсяТроглодит в пещерах скал;По полям Номад скиталсяИ поля опустошал;Зверолов с копьем, стрелами,Грозен, бегал по лесам…Горе брошенным волнамиК неприютным их брегам!
С Олимпийския вершиныСходит мать Церера вследПохищенной Прозерпины:Дик лежит пред нею свет.Ни угла, ни угощеньяНет нигде богине там;И нигде богопочтеньяНе свидетельствует храм.
Плод полей и грозды сладкиНе блистают на пирах;Лишь дымятся тел остаткиНа кровавых алтарях;И куда печальным окомТам Церера ни глядит:В унижении глубокомЧеловека всюду зрит.
«Ты ль, Зевесовой рукоюСотворенный человек?Для того ль тебя красоюОлимпийскою облекБог богов и во владеньеМир земной тебе отдал,Чтоб ты в нем, как в заточеньеУзник брошенный, страдал?
Иль ни в ком между богамиСожаленья к людям нетИ могучими рукамиНи один из бездны бедИх не вырвет? Знать, к блаженнымСкорбь земная не дошла?Знать, одна я огорченнымСердцем горе поняла?
Чтоб из низости душоюМог подняться человек,С древней матерью-землеюОн вступи в союз навек;Чти закон времен спокойный;Знай теченье лун и лет,Знай, как движется под стройнойИх гармониею свет».
И мгновенно расступиласьТьма, лежавшая на ней,И небесная явиласьБожеством пред дикарей:Кончив бой, они, как тигры,Из черепьев вражьих пьютИ ее на зверски игрыИ на страшный пир зовут.
Но богиня, с содроганьемОтвратясь, рекла: «БогамКровь противна; с сим даяньемВы, как звери, чужды нам;Чистым чистое угодно;Дар, достойнейший небес:Нивы колос первородный,Сок оливы, плод древес».
Тут богиня исторгаетТяжкий дротик у стрелка;Острием его пронзаетГрудь земли ее рука;И берет она живоеИз венца главы зерно,И в пронзенное земноеЛоно брошено оно.
И выводит молодыеКласы тучная земля;И повсюду, как златыеВолны, зыблются поля.Их она благословляетИ, колосья в сноп сложив,На смиренный возлагаетКамень жертву первых нив.
И гласит: «Прими даянье,Царь Зевес, и с высотыНам подай знаменованье,Что доволен жертвой ты.Вечный бог, сними завесуС них, не знающих тебя:Да поклонятся Зевесу,Сердцем правду возлюбя».
Чистой жертвы не отринулНа Олимпе царь Зевес;Он во знамение кинулГром излучистый с небес;Вмиг алтарь воспламенился;К небу жертвы дым взлетел,И над ней горе́ явилсяЗевсов пламенный орел.
И чудо проникло в сердца дикарей;Упали во прах перед дивной Церерой;Исторгнулись слезы из грубых очей,И сладкой сердца растворилися верой.Оружие кинув, теснятся толпойИ ей воздают поклоненье;И с видом смиренным, покорной душойПриемлют ее поученье.
С высоты небес нисходитОлимпийцев светлый сонм;И Фемида их предводит,И своим она жезломСтавит грани юных, жатвойОзлатившихся полейИ скрепляет первой клятвойУзы первые людей.
И приходит благ податель,Друг пиров, веселый Ком;Бог, ремесл изобретатель[157],Он людей дружит с огнем;Учит их владеть клещами;Движет мехом, млатом бьетИ искусными рукамиПервый плуг им создает.
И вослед ему ПалладаКопьеносная идетИ богов к строенью градаКрепкостенного зовет:Чтоб приютно-безопасныйКров толпам бродящим датьИ в один союз согласныйМир рассеянный собрать.
И богиня утверждаетГрада нового чертеж;Ей покорный, означаетТермин камнями рубеж;Цепью смерена равнина;Холм глубоким рвом обвит;И могучая плотинаГранью бурных вод стоит.
Мчатся Нимфы, Ореады(За Дианой по лесам,Чрез потоки, водопады,По долинам, по холмамС звонким скачущие луком);Блещет в их руках топор,И обрушился со стукомПобежденный ими бор.
И, Палладою призванный,Из зеленых вод встаетБог, осокою венчанный[158],И тяжелый строит плот;И, сияя, низлетаютОры легкие с небесИ в колонну округляютСуковатый ствол древес.
И во грудь горы вонзаетСвой трезубец Посидон;Слой гранитный отторгаетОт ребра земного он;И в руке своей громаду,Как песчинку, он несет;И огромную оградуВо мгновенье создает.
И вливает в струны пеньеСветлоглавый Аполлон;Пробуждает вдохновеньеИх согласно-мерный звон;И веселые КаменыСладким хором с ним поют,И красивых зданий стеныПод напев их восстают.
И творит рука ЦибелыСтворы врат городовых:Держат петли их дебелы,Утвержден замок на них;И чудесное твореньеДовершает, в честь богам,Совокупное строеньеВсех богов, великий храм.
И Юнона, с оком яснымНизлетев от высоты,Сводит с юношей прекраснымВ храме деву красоты;И Киприда обвиваетИх гирляндою цветов,И с небес благословляетПервый брак отец богов.
И с торжественной игроюСладких лир, поющих в лад,Вводят боги за собоюНовых граждан в новый град;В храме Зевсовом царица,Мать Церера там стоит,Жжет курения, как жрица,И пришельцам говорит:
«В лесе ищет зверь свободы,Правит всем свободно бог,Их закон – закон природы.Человек, прияв в залогЗоркий ум – звено меж ними, —Для гражданства сотворен:Здесь лишь нравами однимиМожет быть свободен он».
Свивайте венцы из колосьев златых;Цианы лазурные в них заплетайте;Сбирайтесь плясать на коврах луговых;И с пеньем благую Цереру встречайте:Всю землю богинин приход изменил;Признавши ее руководство,В союз человек с человеком вступилИ жизни постиг благородство.
‹Январь› 1833
