Самуил Маршак - Сочинения в четырех томах. Том третий. Избранные переводы

Ода шотландскому пудингу «Хáггис»

В тебе я славлю командираВсех пудингов горячих мира,—Могучий Хáггис, полный жираИ требухи.Строчу, пока мне служит лира,Тебе стихи.

Дородный, плотный, крутобокий,Ты высишься, как холм далекий,А под тобой поднос широкийЧуть не трещит.Но как твои ласкают сокиНаш аппетит!

С полей вернувшись, землеробы,Сойдясь вокруг твоей особы,Тебя проворно режут, чтобыВесь жар и пылТвоей дымящейся утробыНа миг не стыл.

Теперь доносится до слухаСтук ложек, звякающих глухо.Когда ж плотнее станет брюхо,Чем барабан,Старик, молясь, гудит, как муха,От пищи пьян.

Кто обожает стол французский —Рагу и всякие закуски(Хотя от этакой нагрузкиИ свиньям вред),С презреньем щурит глаз свой узкийНа наш обед.

Но — бедный шут! — от пищи жалкойЕго нога не толще палки,А вместо мускулов — мочалки,Кулак — орех.В бою, в горячей перепалкеОн сзади всех.

А тот, кому ты служишь пищей,Согнет подкову в кулачище.Когда ж в такой руке засвищетСтальной клинок, —Врага уносят на кладбищеБез рук, без ног.

Молю я Промысел небесный:И в будний день, и в день воскресныйНам не давай похлебки пресной,Яви нам благость —И ниспошли родной, чудесныйГорячий Хаггис!

Две собаки

Где в память Койла-короляЗовется исстари земля,В безоблачный июньский день,Когда собакам лаять лень,Сошлись однажды в час досугаДва добрых пса, два верных друга.

Один был Цезарь. Этот песВ усадьбе лорда службу нес.И шерсть и уши выдавали,Что был шотландцем он едва ли,А привезен издалека,Из мест, где ловится треска.Он отличался ростом, лаемОт всех собак, что мы встречаем.

Ошейник именной, с замком,Прохожим говорил о том,Что Цезарь был весьма почтеннымИ просвещенным джентльменом.

Он родовит был, словно лорд,Но — к чорту спесь! — он не был гордИ целоваться лез со всякойЛохматой грязною собакой,Каких немало у шатровЦыган — бродячих мастеров.

У кузниц, мельниц и лавчонок,Встречая шустрых собачонок,Вступал он с ними в разговор,Мочился с ними на забор.

А пес другой был сельский колли,Веселый дома, шумный в поле,Товарищ пахаря и другИ самый преданный из слуг.

Его хозяин — резвый малый,Чудак, рифмач, затейник шалый —Решил — кто знает, почему! —Присвоить колли своемуПрозванье «Люат». Имя этоНосил какой-то пес, воспетыйВ одной из песен иль балладТак много лет тому назад.

Был этот Люат всем по нраву.В лихом прыжке через канавуНе уступал любому псу.Полоской белой на носуСамой природою отмечен,Он был доверчив и беспечен.

Черна спина его была,А грудь, как первый снег, бела.И пышный хвост, блестящий, черный,Кольцом закручен был задорно.

Как братья, жили эти псы.Они в свободные часыМышей, кротов ловили в поле,Резвились, бегали на волеИ, завершив свой долгий путь,Присаживались отдохнутьВ тени ветвей над косогором,Чтобы развлечься разговором.

А разговор они велиО людях — о царях земли.

Цезарь

Мой честный Люат! Верно, тяжкийУдел достался вам, бедняжки.Я знаю только высший круг,Которому жильцы лачугДолжны платить за землю птицей,Углем, и шерстью, и пшеницей.

Наш лорд живет не по часам,Встает, когда захочет сам.Открыв глаза, звонит лакею,И тот бежит, сгибая шею.Потом карету лорд зовет —И конь с каретой у ворот.

Уходит лорд, монеты прячаВ кошель, длинней, чем хвост собачий,И смотрит с каждой из монетГеóрга Третьего портрет.

До ночи повар наш хлопочет,Печет и жарит, варит, мочит,Сперва попотчует господ,Потом и слугам раздаетСупы, жарки́е и варенья,—Что ни обед, то разоренье!Не только первого слугуЗдесь кормят соусом, рагу,Но и последний доезжачий,Тщедушный шут, живет богаче,Чем тот, кто в поле водит плуг.

А что едят жильцы лачуг,—При всем моем воображеньеЯ не имею представленья!

Люат

Ах, Цезарь, я у тех живу,Кто дни проводит в грязном рву,Копается в земле и в глинеНа мостовой и на плотине,Кто от зари до первых звездДробит булыжник, строит мост,Чтоб прокормить себя, хозяйкуДа малышей лохматых стайку.

Пока работник жив-здоров,Есть у ребят и хлеб и кров,Но если в нищенский приютПодчас болезни забредут,Придет пора неурожаевИль не найдет бедняк хозяев,—Нужда, недуга, холодаСемью рассеют навсегда…

А все ж, пока не грянет буря,Они живут, бровей не хмуря.И поглядишь, — в конце концовНемало статных молодцовИ прехорошеньких подружекВыходит из таких лачужек.

Цезарь

Однако, Люат, вы живетеВ обиде, в нищете, в заботе.А ваши беды замечатьНе хочет чопорная знать.Все эти лорды на холопов —На землеробов, землекопов —Глядят с презреньем, свысока,Как мы с тобой на барсука!

Не раз, не два я видел дóма,Как управитель в день приемаВстречает тех, кто в точный срокЗа землю уплатить не мог.Грозит отнять у них пожитки,А их самих раздеть до нитки.Ногами топает, кричит,А бедный терпит и молчит.Он с малых лет привык боятьсяМошенника и тунеядца…Не знает счастья нищий люд.Его удел — нужда и труд!

Люат

Нет, несмотря на все напасти,И бедняку знакомо счастье.Знавал он голод и морозИ не боится их угроз.Он не пугается соседстваНужды, знакомой с малолетства.Богатый, бедный, старый, юный —Все ждут подарка от фортуны.А кто работал свыше сил,Тем без подарка отдых мил.

Нет лучшей радости на свете,Чем свой очаг, жена и дети,Малюток резвых болтовняВ свободный вечер у огня.А кружка пенсовая с пивомЛюбого сделает счастливым.Забыв нужду на пять минут,Беседу бедняки ведутО судьбах церкви и державыИ судят лондонские нравы.

А сколько радостей простыхВ осенний праздник всех святых!Так много в городах и селахЗатей невинных и веселых.Людей в любой из деревеньРоднит веселье в этот день.Любовь мигает, ум играет,А смех заботы разгоняет.

Как ни нуждается народ,А Новый год есть Новый год.Пылает уголь. Эль мятежныйКлубится пеной белоснежной.Отцы усядутся кружкомИ чинно трубку с табакомПередают один другому.А юность носится по дому.Я от нее не отстаюИ лаю, — так сказать, пою.

Но, впрочем, прав и ты отчасти.Нередко плут, добившись власти,Рвет, как побеги сорняковИз почвы, семьи бедняков,

Стремясь прибавить грош к доходу,А более всего — в угодуОсобе знатной, чтобы с нейСебя связать еще тесней.

А знатный лорд идет в парламентИ, проявляя темперамент,Клянется — искренне вполне —Служить народу и стране.

Цезарь

Служить стране?.. Ах ты, дворняжка!Ты мало знаешь свет, бедняжка.В палате досточтимый сэрПовтóрит, что велит премьер.Ответит «да» иль скажет «нет»,Как пожелает кабинет.

Зато он будет вечерамиБлистать и в опере, и в драме,На скачках, в клубе, в маскараде,А то возьмет и скуки радиНа быстрокрылом кораблеМахнет в Гаагу и в Кале,Чтобы развлечься за границей,Повеселиться, покружитьсяДа изучить, увидев свет,Хороший тон и этикет.

Растратит в Вене и ВерсалеФунты, что деды наживали,Заглянет по пути в Мадрид,И на гитаре побренчит,Да полюбуется картинойБоев испанцев со скотиной.

Неаполь быстро оглядев,Ловить он будет смуглых дев.А после на немецких водахВ тиши устроится на отдыхПред тем, как вновь пуститься в путь,Чтоб свежий вид себе вернутьДа смыть нескромный след, которыйОставлен смуглою синьорой…

Стране он служит?.. Что за вздор!Несет он родине позор,Разврат, раздор и униженье.Вот каково его служенье!

Люат