Сергей Есенин - Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы)
Действительно, после выхода поэмы в свет Л.И.Каннегисер извещал автора (письмо от 25 августа 1915 г.): «За лето читал твои стихи в „Огоньке“, в „Русской Мысли“, в „Северных записках“. Всем они очень нравятся, а особенно „Русь“» (Письма, 206). Вскоре после прочтения поэмы Н.А.Клюев назвал ее (в письме Есенину от 6 сентября 1915 г.) «Белой прекрасной Русью» (Письма, 209).
Один из первых печатных отзывов о поэме, принадлежащий З.Д.Бухаровой, был проникнут впечатлением от авторского чтения (на вечере «Красы» 25 октября 1915 г.): «И когда он начал с характерными рязанскими ударениями на „о“ рассказывать меткими ритмическими строками о страданиях, молитвах, надеждах родной деревни („Русь“), когда засверкали перед нами необычные по свежести, забытые по смыслу, а часто и совсем незнакомые обороты, слова, образы, — когда перед нами предстал овеянный ржаным и лесным благоуханием „Божией милостью“ юноша-поэт, — размягчились, согрелись холодные, искушенные, неверные, темные сердца наши, и мы полюбили рязанского Леля» (газ. «Петроградские ведомости», 1915, 4 ноября, № 247; подпись: З.Б.).
Через три с лишним года Н.Ангарский перед тем, как процитировать всю вторую (и первые три строфы третьей) главку «Руси», заметил: «Есенин — поэт с несомненным дарованием. <…> Там, где Есенин остается самим собой, там у него чувствуется подлинное вдохновение» (журн. «Творчество», М., 1919, № 1–3, с. 25).
В 1922 г. П.С.Коган написал о «Руси» в своем очерке творчества Есенина так: «…эту смиренную Русь любит Есенин. К ней прилагает он эпитеты мирной и кроткой. Русь — „милая родина, сладкий отдых в шелку купырей“. И даже тогда, когда грянул гром и „повестили под окнами сотские ополченц<ам> идти на войну“, он постигает поэзию покорности в том, как „мирные пахари“ собирались в поход — без печали, без жалоб, без слез» (Кр. новь, 1922, № 3, май-июнь, с. 155; вырезка — Тетр. ГЛМ).
В 1925 г., рецензируя И25, К.В.Урлин назвал «Русь» в ряду тех произведений поэта, которые «являются по своей яркой образности несравненными по изображению деревни» (газ. «Нижегородская коммуна», 1925, 1 октября, № 224).
Купырь — растение Angelica silvestris L., семейства зонтичных (дудник лесной); по другим данным — дягиль.
Сотский — в царской России низший полицейский чин в деревне, выбираемый из крестьян.
Бластиться — мерещиться, чудиться.
Ус (с. 22). — Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 30 апреля, № 37; Ск-2, с. 19–21; Кр. звон, с. 33–35; Г18; Г20; Рж. к.; Грж.
Беловой автограф поэмы (РГАЛИ, ф. С.Д.Мстиславского) имеет помету рукой неустановленного лица: «Варвара Николаевна! Перестукайте на машинке!» Адресат пометы — В.Н.Иванова, жена Иванова-Разумника, участвовавшая в подготовке к печати Ск-2 как технический сотрудник (материалы об этом см.: ИРЛИ, ф. Р.В.Иванова-Разумника). Скорее всего, «Ус» был опубликован в Ск-2 по описываемому автографу, что подтверждается также следующим: ст. 38 в Ск-2 — такая же, как в этой рукописи (в остальных источниках текста — всех без исключения, в том числе и в наб. экз. — ст. 38 читается по-другому).
В Гн имеется также вырезка из «Дела народа» с текстом поэмы и авторской правкой опечаток в нем. Сохранился, кроме того, авторизованный список 1919 г., выполненный рукой неустановленного лица с этого правленого печатного текста (сб. революционных поэм «Вече», РГАЛИ).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с исправлением в ст. 57 («радостью» вместо «радостно») по всем другим источникам.
Датируется по наб. экз. (та же дата проставлена в Ск-2 и Рж. к.).
Ст. 45–56 поэмы имеют отчетливые тематические взаимосвязи со стихотворением Есенина «Молитва матери», написанным на военную тему и опубликованным впервые в октябре 1914 г. Кроме того, эти строки «Уса» и «Молитва матери» имеют одинаковую метрику. Возможно, «Молитва матери» — своего рода прообраз указанных строк «Уса» (так же, как стихотворение «Богатырский посвист» для третьей главки «Руси»: см. комментарий на с. 289*).
В.А.Вдовин выдвинул предположение, что название неизвестного произведения Есенина «Усильник», предполагавшегося к публикации в первом сборнике «Краса» (проект издания возник весной 1915 года; книга в свет не вышла), относится к поэме «Ус» или ее варианту (журн. «Научные доклады высшей школы: Филологические науки», М., 1968, № 5, с. 67 (примеч. 3), 74–75).
Сравнительно с другими ранними сочинениями Есенина этого жанра, поэма «Ус» имела меньшее количество откликов. Когда вышел в свет Кр. звон, К.Н.Боженко отозвался об «Усе» одним снисходительным словом «недурно» (журн. «Жизнь для всех», М., 1918, № 2–3, февраль-март, стб. 294). Н.Л.Янчевский обнаружил в поэме «подделку под народ»: «…не из словаря ли Даля извлек С.Есенин, перешагнувший грань, отделяющую оригинальность от оригинальничанья, замысловатые словечки вроде: „краснёва дремь“, „сугредок“, „путина“ и т. п.?» (журн. «Вестник шанявцев», М., 1918, № 5, 29 апреля, с. 126). Впрочем, семь лет спустя, говоря о тех же строках «Уса», В.А.Красильников отнесся к ним уже иначе: «…он <Есенин> ввел в законное стиховое употребление много неизвестных деревенских провинциализмов, и часто они так остро поставлены (например, на рифме), что неосведомленному читателю просто хочется считать их словообразованиями поэта» (ПиР, 1925, № 7, октябрь-ноябрь, с. 117).
В сентябре 1919 г. Н.А.Клюев, живший тогда в Вытегре, опубликовал в местной газете подборку стихотворных произведений нескольких авторов под общей «шапкой» — «Поэты Великой Русской Революции». Открывала эту подборку поэма «Ус», которой Н.А.Клюев предпослал такую характеристику Есенина:
«Поэт-юноша. Вошел в русскую литературу, как равный великим художникам слова. Лучшие соки отдала Рязанская земля, чтобы родить певущий лик Есенина.
Огненная рука революции сплела ему венок славы, как своему певцу.
Слава русскому народу, душа которого не перестает источать чудеса даже средь великих бедствий, праведных ран и потерь!» (газ. «Звезда Вытегры», 1919, 7 сентября, № 62, без подписи; вырезка — Тетр. ГЛМ).
В.Л.Львов-Рогачевский тоже трактовал «Ус» (и «Марфу Посадницу») в революционном духе: «Эти немногие революционные стихотворения С.Есенина были отмечены печатью большого, оригинального дарования. И во всех этих красных поэмах и песнях была одна характерная для поэта-крестьянина черта: его Марфа Новгородская переписывается с Богом, московский царь продает душу Антихристу <…>, донской казак Ус „смотрит Исусом…“ Певцу революции хочется слить пасхальный звон храмов с красным звоном революции <…>, повенчать религиозное с революционным» (Львов-Рогачевский В. «Поэзия новой России: Поэты полей и городских окраин», М., 1919, с. 57; выделено автором). В.В.Сиповский, однако, усмотрел в «Усе» нечто другое: «Казак отправился в поход сражаться за казацкую волю и, сидя на коне, „смотрел Исусом“ — и был убит. Это убийство Христа революцией характерно для Есенина» (Сиповский В. «Поэзия народа: Пролетарская и крестьянская лирика наших дней», Пг., 1923, с. 116).
Высказывание о поэме собственно филологического характера принадлежит В.А.Красильникову: он назвал начальные четыре строки «Уса» «лучшим примером» «параллелизмов, так характерных для народной поэзии», (ПиР, 1925, № 7, октябрь-ноябрь, с. 123–124).
Можно предположить, что прототипом героя поэмы послужил реальный исторический деятель — донской атаман Василий Родионович Ус, предшественник и сподвижник Степана Разина.
Краснёвый (краснётый) — красноватый.
Певущий зов (с. 26). — Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 28 июля, № 86; Ск-2, с. 22–24; Кр. звон, с. 36–38; Зн. бор., 1918, 28 апреля, № 35; Сел. час; Рж. к.; Грж.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с уточнением графического расположения частей текста (и некоторых его строк) по другим источникам.
Датируется по Сел. час. Та же дата — в Ск-2 (без указания места написания) и в Рж. к. В наб. экз. — авторская помета: «<19>17».
Первый отклик на «Певущий зов» появился в статье Иванова-Разумника «Две России» (ноябрь 1917 г.). Перед тем как процитировать первую и третью строфы поэмы, критик писал о Есенине и Клюеве: «…они расслышали „певущий зов“ нового благовестия — и воспели рожденную в вифлеемских яслях русскую революцию» (Ск-2, с. 202). И далее: «Да, меч прошел через наши души, да, все мы разделились на два стана, и пропасть между нами. <…> Ремизов — на одной стороне пропасти, Клюев и Есенин — на другой ее стороне. <…> „Слово о погибели <Русской земли>“ могильно звучит у Ремизова. „Певущий зов“ и „Песнь Солнценосца“ победно слышатся у Есенина и Клюева. <…> На его панихиду они отвечают молебном. Два завета, два мира, две России. <…> К старому возврата нет: „Она загорелась, звезда Востока! Не погасить ее Ироду кровью младенцев“… Не погасить; но и нам — не изменить предначертанного мировой историей крестного пути возрожденного народа к новой исторической Голгофе» (Ск-2, с. 205, 216, 218).
