Александр Блок - Том 1. Стихотворения 1898-1904
26 октября 1903
«Когда я уйду на покой от времен…»
Когда я уйду на покой от времен,Уйду от хулы и похвал,Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон,Которым я цвел и дышал.
Я знаю, не вспомнишь Ты, Светлая, зла,Которое билось во мне,Когда подходила Ты, стройно бела,Как лебедь, к моей глубине
Не я возмущал Твою гордую лень —То чуждая сила его.Холодная туча смущала мой день, —Твой день был светлей моего.
Ты вспомнишь, когда я уйду на покой,Исчезну за синей чертой, —Одну только песню, что пел я с Тобой,Что Ты повторяла за мной.
1 ноября 1903
«Так. Я знал. И ты задул…»
Андрею Белому
Так. Я знал. И ты задул Яркий факел, изнывая В дымной мгле.В бездне — мрак, а в небе — гул. Милый друг! Звезда иная Нам открылась на земле.
Неразлучно — будем обаКлятву Вечности нести.Поздно встретимся у гробаНа серебряном пути.
Там — сжимающему рукиРуку нежную сожму.Молчаливому от мукиШею крепко обниму
Так. Я слышал весть о новом!Маска траурной души!В Оный День — знакомым словомСнова сердце оглуши!
И тогда — в гремящей сфереНебывалого огня —Светлый меч нам вскроет двериОслепительного Дня.
1 ноября 1903
«Ты у камина, склонив седины́…»
Ты у камина, склонив седины́,Слушаешь сказки в стихах.Мы за тобою — незримые сныЧертим узор на стенах
Дочь твоя — в креслах — весны розовей,Строже вечерних теней.Мы никогда не стучали при ней,Мы не шалили при ней.
Как у тебя хорошо и светло —Нам за стеною темно…Дай пошалим, постучимся в стекло,Дай-ка — забьемся в окно!
Скажешь ты, тихо подняв седины«Стукнуло где-то, дружок?»Дочка твоя, что румяней весны,Скажет: «Там серый зверок»
1 ноября 1903
«Крыльцо Ее словно паперть…»
Крыльцо Ее словно папертьВхожу — и стихает гроза.На столе — узорная скатертьПритаились в углу образа.
На лице Ее — нежный румянец,Тишина озаренных теней.В душе — кружащийся танецМоих улетевших дней.
Я давно не встречаю румянца,И заря моя — мутно тиха.И в каждом кружении танцаЯ вижу пламя греха
Только в дар последним похмельямЭта тихая радость дана.Я пришел к ней с горьким весельемОсушить мой кубок до дна
7 ноября 1903
«Облака небывалой услады…»
Облака небывалой услады —Без конца их лазурная лень.Уходи в снеговые громадыРозоватый приветствовать день.Тишины снегового намека,Успокоенных дум не буди…Нежно-синие горы глубокоПритаились в небесной груди.Там до спора — сквозящая ласка,До войны — только нежность твоя,Без конца — безначальная сказка,Рождество голубого ручья…Невозможную сладость приемли,О, изменник! Люблю и зовуГолубые приветствовать земли,Жемчуговые сны наяву.
21 ноября 1903
«Темная, бледно-зеленая…»
М.А. Олениной д'Альгейм
Темная, бледно-зеленаяДетская комнатка.Нянюшка бродит сонная.«Спи, мое дитятко».
В углу — лампадка зеленая.От нее — золотые лучики.Нянюшка над постелькой склоненная…«Дай заверну твои ноженьки и рученьки».
Нянюшка села и задумалась.Лучики побежали — три лучика.«Нянюшка, о чем ты задумалась?Расскажи про святого мученика».
Три лучика. Один тоненький…«Святой мученик, дитятко, преставился…Закрой глазки, мой мальчик сонненький.Святой мученик от мученья избавился».
23 ноября 1903
Фабрика
В соседнем доме окна жолты.По вечерам — по вечерамСкрипят задумчивые болты,Подходят люди к воротам.
И глухо заперты ворота,А на стене — а на стенеНедвижный кто-то, черный кто-тоЛюдей считает в тишине.
Я слышу всё с моей вершины:Он медным голосом зоветСогнуть измученные спиныВнизу собравшийся народ.
Они войдут и разбредутся,Навалят на спины кули.И в жолтых окнах засмеются,Что этих нищих провели.
24 ноябре 1903
«Что с тобой — не знаю и не скрою…»
Что с тобой — не знаю и не скрою —Ты больна прозрачной белизной.Милый друг, узнаешь, что с тобою,Ты узнаешь будущей весной.
Ты поймешь, когда в подушках лежа,Ты не сможешь запрокинуть рук.И тогда сойдет к тебе на ложеНепрерывный, заунывный звук.
Тень лампадки вздрогнет и встревожит,Кто-то, отделившись от стены,Подойдет — медленно положитНежный саван снежной белизны.
5 декабря 1903
«Мы шли на Лидо в час рассвета…»
Мы шли на Лидо в час рассветаПод сетью тонкого дождя.Ты отошла, не дав ответа,А я уснул, к волнам сойдя.
Я чутко спал, раскинув руки,И слышал мерный плеск волны.Манили страстной дрожью звуки,В колдунью-птицу влюблены.
И чайка — птица, чайка — деваВсё опускалась и плылаВ волнах влюбленного напева,Которым ты во мне жила.
11 декабря 1903. С.-Петербург
«Мне гадалка с морщинистым ликом…»
Мне гадалка с морщинистым ликомВорожила под темным крыльцом.Очарованный уличным криком,Я бежал за мелькнувшим лицом.
Я бежал и угадывал лица,На углах останавливал бег.Предо мною ползла вереницаНагруженных, скрипящих телег.
Проползала змеей меж домами —Я не мог площадей перейти…А оттуда взывало: «За нами!»Раздавалось: «Безумный! Прости!»
Там — бессмертною волей томима,Может быть, призывала Сама…Я бежал переулками мимо —И меня поглотили дома.
11 декабря 1908
«Плачет ребенок. Под лунным серпом…»
Е.П. Иванову
Плачет ребенок. Под лунным серпомТащится по полю путник горбатый.В роще хохочет над круглым горбомКто-то косматый, кривой и рогатый.
В поле дорога бледна от луны.Бледные девушки прячутся в травы.Руки, как травы, бледны и нежны.Ветер колышет их влево и вправо.
Шепчет и клонится злак голубой.Пляшет горбун под луною двурогой.Кто-то зовет серебристой трубой.Кто-то бежит озаренной дорогой.
Бледные девушки встали из трав.Подняли руки к познанью, к молчанью.Ухом к земле неподвижно припав,Внемлет горбун ожиданью, дыханью.
В роще косматый беззвучно дрожит.Месяц упал в озаренные злаки.Плачет ребенок. И ветер молчит.Близко труба. И не видно во мраке.
14 декабря 1903
«Среди гостей ходил я в черном фраке…»
Среди гостей ходил я в черном фраке.Я руки жал. Я, улыбаясь, знал:Пробьют часы. Мне будут делать знаки.Поймут, что я кого-то увидал…
Ты подойдешь. Сожмешь мне больно руку.Ты скажешь: «Брось. Ты возбуждаешь смех».Но я пойму — по голосу, по звуку,Что ты меня боишься больше всех.
Я закричу, беспомощный и бледный,Вокруг себя бесцельно оглянусь.Потом — очнусь у двери с ручкой медной,Увижу всех… и слабо улыбнусь.
18 декабря 1903
