Александр Блок - Том 1. Стихотворения 1898-1904
Июнь 1903. Bad Nauheim
«Пристань безмолвна. Земля близка…»
Пристань безмолвна. Земля близка.Земли не видно. Ночь глубока.
Стою на серых мокрых досках.Буря хохочет в седых кудрях.
И слышу, слышу, будто кричу:«Поставьте в море на камне свечу!
Когда пристанет челнок жены,Мы будем вместе с ней спасены!»
И страшно, и тяжко в мокрый песокБьют волны, шлют волны седой намек…
Она далёко. Ответа нет.Проклятое море, дай мне ответ!
Далёко, там, камень! Там ставьте свечу!И сам не знаю, я ли кричу.
Июль 1903. С. Шахматово
«Я — меч, заостренный с обеих сторон…»
Я — меч, заостренный с обеих сторон.Я правлю, архангел, Ее Судьбой.В щите моем камень зеленый зажжен.Зажжен не мной, — господней рукой.
Ему непомерность мою вручу,Когда отыду на вечный сон.Ей в мире оставлю мою свечу,Оставлю мой камень, мой здешний звон.
Поставлю на страже звенящий стих.Зеленый камень Ей в сердце зажгу.И камень будет Ей друг и жених,И Ей не солжет, как я не лгу.
Июль 1903
Двойник («Вот моя песня — тебе, Коломбина…»)
Вот моя песня — тебе, КоломбинаЭто — угрюмых созвездий печать —Только в наряде шута-АрлекинаПесни такие умею слагать.
Двое — мы тащимся вдоль по базару,Оба — в звенящем наряде шутов.Эй, полюбуйтесь на глупую пару,Слушайте звон удалых бубенцов!
Мимо идут, говоря: «Ты, прохожий,Точно такой же, как я, как другой;Следом идет на тебя непохожийСгорбленный нищий с сумой и клюкой».
Кто, проходя, удостоит нас взора?Кто угадает, что мы с ним — вдвоем?Дряхлый старик повторяет мне: «Скоро»Я повторяю- «Пойдем же, пойдем»
Если прохожий глядит равнодушно,Он улыбается; я трепещу; Злобно кричу я: «Мне скучно! Мне душно?»Он повторяет: «Иди. Не пущу»
Там, где на улицу, в звонкую давкуВзглянет и спрячется розовый лик, —Там мы войдем в многолюдную лавку, —Я — Арлекин, и за мною — старик.
О, если только заметят, заметят,Взглянут в глаза мне за пестрый наряд! —Может быть, рядом со мной они встретятМой же — лукавый, смеющийся взгляд!
Там — голубое окно Коломбины,Розовый вечер, уснувший карниз…В смертном весельи — мы два АрлекинаЮный и старый — сплелись, обнялись!
О, разделите! Вы видите сами:Те же глаза, хоть различен наряд!..Старый — он тупо глумится над вами,Юный — он нежно вам преданный брат!
Та, что в окне, — розовей навечерий,Та, что вверху, — ослепительней дня!Там Коломбина! О, люди! О, звери!Будьте как дети. Поймите меня.
30 июля 1903. С. Шахматово
«Над этой осенью — во всем…»
Над этой осенью — во всемТы прошумела и устала.Но я вблизи — стою с мечом,Спустив до времени забрало.
Души кипящий гнев смири,Как я проклятую отвагу.Остался красный зов зариИ верность голубому стягу.
На верном мы стоим пути,Избегли плена не впервые.Веди меня. Чтоб всё пройти,Нам нужны силы неземные.
11 августа 1903. С. Шахматово
Вербная суббота
Вечерние люди уходят в дома.Над городом синяя ночь зажжена.Боярышни тихо идут в теремаПо улице веет, гуляет весна.
На улице праздник, на улице свет,И свечки и вербы встречают зарю.Дремотная сонь, неуловленный бред —Заморские гости приснились царю.
Приснились боярам… — Проснитесь, мы тут…Боярышня сонно склонилась во мглеТам тени идут и виденья плывут..Что было на небе — теперь на земле…
Весеннее утро. Задумчивый сон.Влюбленные гости заморских племенИ, может быть, поздних, веселых времен
Прозрачная тучка. Жемчужный узор.Там было свиданье. Там был разговор.
И к утру лишь бледной рукой отперлась,И розовой зорькой душа занялась.
1 сентября 1903. С.-Петербург
«Мой месяц в царственном зените…»
Мой месяц в царственном зените.Ночной свободой захлебнусьИ там — в серебряные нитиВ избытке счастья завернусь.
Навстречу страстному безвольюИ только будущей Заре —Киваю синему раздолью,Ныряю в темном серебре!..
На площадях столицы душнойСлепые люди говорят:«Что над землею? Шар воздушный.Что под луной? Аэростат».
А я — серебряной пустынейНесусь в пылающем бреду.И в складки ризы темносинейУкрыл Любимую Звезду.
1 октября 1903
«Возвратилась в полночь. До утра…»
Возвратилась в полночь. До утраПодходила к синим окнам зала.Где была? — Ушла и не сказала.Неужели мне пора?
Беспокойно я брожу по зале…В этих окнах есть намек.Эти двери мне всю ночь бросалиСкрипы, тени, может быть, упрек?..
Завтра я уйду к себе в ту пору,Как она придет ко мне рыдать.Опущу белеющую штору,Занавешу пологом кровать.
Лягу, робкий, улыбаясь мигу,И один, вкусив последний хлеб,Загляжусь в таинственную книгуСовершившихся судеб.
9 октября 1903
«Я бежал и спотыкался…»
Андрею Белому
Я бежал и спотыкался, Обливался кровью, бился Об утесы, поднимался, На бегу опять молился.И внезапно повеяло холодом.Впереди покраснела заря.Кто-то звонким, взывающим молотомВоздвигал столпы алтаря.На черте горизонта пугающей,Где скончалась внезапно земля,Мне почудился ты — умирающий,Истекающий кровью, как я. Неужели и ты отступаешь? Неужели я стал одинок? Или ты, испытуя, мигаешь, Будто в поле кровавый платок?О, я увидел его, несчастный,Увидел красный платок полей…Заря ли кинула клич свой красный?Во мне ли грянула мысль о Ней? То — заря бесконечного холода, Что послала мне сладкий намек… Что рассыпала красное золото, Разостлала кровавый платок.Из огня душа твоя скованаИ вселенской мечте предана.Непомерной мечтой взволнована —Угадает Ее Имена.
18 октября 1903
Иммануил Кант
Сижу за ширмой. У меняТакие крохотные ножки..Такие ручки у меня,Такое темное окошко…Тепло и темно. Я гашуСвечу, которую приносят,Но благодарность приношу.Меня давно развлечься просят.Но эти ручки… Я влюбленВ мою морщинистую кожу..Могу увидеть сладкий сон,Но я себя не потревожуНе потревожу забытья,Вот этих бликов на окошкеИ ручки скрещиваю я,И также скрещиваю ножки.Сижу за ширмой. Здесь теплоЗдесь кто то есть. Не надо свечкиГлаза бездонны, как стекло.На ручке сморщенной колечки
18 октября 1903
«И снова подхожу к окну…»
И снова подхожу к окну,Влюблен в мерцающую сагу.Недолго слушать тишину:Изнеможенный, снова лягу.
Я на покой ушел от дня,И сон гоню, чтоб длить молчанье…Днем никому не жаль меня, —Мне ночью жаль мое страданье…
Оно в бессонной тишинеМне льет торжественные муки.И кто-то милый, близкий мнеСжимает жалобные руки…
26 октября 1903
