Хаким Фирдоуси - Шах-наме
Рассказ о рождении Сухраба
Вот сорок семидневий миновало,И время счастья матери настало.
Бог сына дал царевне Тахмине,Прекрасного, подобного луне.
Так схож был сын с богатырем Рустамом,Со львом Дастаном и могучим Самом,
Что радостью царевна расцвелаИ первенца Сухрабом нарекла.
Был через месяц сын как годовалый,Грудь широка, как у Рустама, стала.
Он в десять лет таким могучим был,Что с ним на бой никто не выходил.
На всем скаку степных коней хватал он,За гриву их рукой своей хватал он.
Пришел Сухраб однажды к ТахминеИ так спросил: «О мать, откройся мне!
Я из какого дома? Кто я родом?Что об отце скажу перед народом?»
И вспомнила наказ богатыря,Сказала мать, волнением горя:
«Дитя! Ты сын великого Рустама,Ты отпрыск дома Сама и Нейрама,
Пусть радуют тебя мои слова,Достичь небес должна твоя глава.
Ты цвет весенний ветви величавой.Твой знаменитый род овеян славой.
От первых дней не создавал творецТакого витязя, как твой отец.
Он сердцем — лев, слону подобен силой,Он чудищ водяных изгнал из Нила.
И не бывало во вселенной всейТаких, как древний Сам, богатырей».
Письмо Рустама Тахмина достала,Тайник открыла, сыну показала
Клад золотой и три бесценных лала,Чье пламя ярко в темноте сияло,—
Сокровища, хранившиеся там,Что из Ирана ей прислал Рустам,—
Свой дар ей в честь Сухрабова рожденья,С письмом любви, с письмом благоволенья.
«О сын мой, это твой отец прислал! —Сказала мать, — взгляни на этот лал.
Я знаю, будешь ты великий воин,Ты талисман отца носить достоин.
Признает по нему тебя отец,Наденет на главу твою венец.
Когда тебе раскроет он объятья —Утешусь, перестану тосковать я.
Но надо, чтоб никто о том не знал —Чтоб царь Афрасиаб не разгадал,
Коварный враг Рустама Тахамтана,Виновник горьких слез всего Турана.
О, как боюсь я, — вдруг узнает он,Что от Рустама ты, мой сын, рожден!»
«Луч этой истины, как солнце, светел,И скрыть его нельзя! — Сухраб ответил.
Гордиться мы должны с тобой, о мать,Что я — Рустама сын, а не скрывать!
Ведь сложены не лживыми устамиВсе песни и дастаны о Рустаме.
Теперь я, чтобы путь открыть добру,Бесчисленное войско соберу
И на Иран пойду, во имя честиВзметну до неба пыль суровой мести,
Я трон и власть Кавуса истреблю,Я след и семя Туса истреблю.
И не оставлю я в живых Гударза,Не пощажу у них ни льва, ни барса.
Побью вельмож, носителей корон,Рустама возведу на Кеев трон.
Как море, на Туран потом я хлыну,Оплот Афрасиаба опрокину,
Неверного низвергну я во тьму,Венец его и трон себе возьму.
Дары я щедрою раздам десницей,Тебя — иранской сделаю царицей.
Лишь я и мой прославленный отецДостойны на земле носить венец.
Когда два солнца в мире заблистало,Носить короны звездам не пристало!»
Ухраб выбирает коня и готовит войско на битву с Кавусом
«О мать! — сказал Сухраб. — Развеселись!Во всем теперь на сына положись!
Крыло орла окрепло для полета,—Хочу в Иран я распахнуть ворота.
Теперь мне нужен богатырский конь,Стальнокопытный, ярый, как огонь.
Чтобы за ним и сокол не угнался,Чтоб силой он своей слону равнялся,
Чтобы легко он мог носить в боюМой стан и шею мощную мою.
В Иране я врагов надменных встречу,Мне не к лицу пешком идти на сечу».
Обрадовали мать его слова,Высоко поднялась ее глава.
Велела пастухам, чтобы скакалиИ табуны с далеких пастбищ гнали,
Чтоб сын избрал достойного коня,Могучего и стройного коня.
И сколько ни было коней отборныхВ долинах и на пастбищах нагорных —
Всех пастухи согнали на майдан.Сухраб, войдя в табун, бросал аркан,
И самых сильных с виду — крутошеих —Ловил он и притягивал к себе их,
Клал руку на хребет и нажимал,И каждый конь на брюхо припадал.
Коней могучих много испытал он,И многим в этот день хребты сломал он,
Был конь любой для исполина слаб.И впал в печаль душою лев-Сухраб.
Тут из толпы какой-то муж почтенныйСказал Сухрабу: «Слушай, цвет вселенной!
Есть у меня в отгоне чудо-конь,Потомок Рахша, быстрый как огонь.
Летает он, как вихрь в степи стремимый,Не знающий преград, неутомимый.
И под ударами его копытТрепещет сам несущий землю кит.
Хоть может телом он с горой сравниться,Он — молния в прыжке, в полете — птица.
Как черный ворон, он летит в горах,Как рыба — плавает в морских волнах.
И как ни быстроноги вражьи кони,Но не уйти им от его погони».
И просиял Сухраб, как утро дня,Услыша весть про дивного коня.
И засмеялся он, как полдень ясный.Тут приведен к нему был конь прекрасный.
Сухраб его всей силой испытал,И конь пред ним могучий устоял.
И потрепал коня, и оседлал он,И сел, и по майдану проскакал он.
Он был в седле, как Бисутун-гора,Копье в его руке — как столб шатра.
Сказал Сухраб: «Вот я конем владею,Теперь я медлить права не имею!
Пора пойти, как грозовая тень,И омрачить Кавусу божий день».
Сухраб, не медля, воротясь с майдана,Готовить стал поход против Ирана.
И лучшие воители земли —Богатыри — на зов его пришли.
А деда — шаха — в трудном деле этомПросил Сухраб помочь ему советом.
Шах перед ним хранилища открыл,Всем снаряженьем бранным снарядил,
И золотой казною и жемчужной,Верблюдов и коней дал, сколько нужно,
Для войск несметных — боевой доспех,Чтоб всадникам сопутствовал успех.
Он расточил для внука складов недра,Любимца одарил по-царски щедро.
Афрасиаб посылает Бармана и Хумана к Сухрабу
Узнал Афрасиаб, что — полный сил —Сухраб корабль свой на воду спустил.
Хоть молоко обсохнуть не успелоНа подбородке — в бой он рвется смело.
Что меч его грозящий обнажен,Что с Кей-Кавусом битвы ищет он.
Что войско он большое собирает,Что старших над собою он не знает.
И больше: встала доблести звезда,Не виданная в прежние года.
И, наконец, — везде толкуют прямо,Что это сын великого Рустама.
Афрасиаб известьям этим внялИ смехом и весельем засиял.
Он из своих старейших приближенныхДвух выбрал, в ратном деле умудренных,
Бармана и Хумана — двух гонцов;Три сотни тысяч дал он им бойцов
И наказал, к Сухрабу посылая:«Пусть будет скрытой тайна роковая!..
Когда они сойдутся наконец —Нельзя, чтоб сына вдруг узнал отец,
Чтоб даже чувства им не подсказали,Чтоб по приметам правды не узнали…
Быть может, престарелый лев-РустамУбит рукой Сухраба будет там.
И мы тогда Иран возьмем без страха,И тесен будет мир для Кавус-шаха.
Ну, а тогда уж средство мы найдем,Как усыпить Сухраба вечным сном.
А если старый сына в ратном спореУбьет — его душа сгорит от горя».
И подняли послы свой шумный стан,И бодрые покинули Туран.
Вели они к Сухрабу в СаманганС богатыми дарами караван.
Трон бирюзовый с золотой коронойИ драгоценное подножье трона
Могучие верблюды понесли.Гонцы посланье шахское везли:
«О лев! Бери Иран — источник споров!Мир защити от смут и от раздоров!
Ведь Саманган, Иран, Туран давноДолжны бы слиться в целое одно.
Я дам войска — веди, распоряжайся,Сядь на престол, короною венчайся!
Таких же, как Хуман и мой Барман,Воинственных вождей не знал Туран.
И вот я шлю тебе их под начало.Пусть погостят у вас они сначала.
А хочешь воевать — на бой пойдут,Врагам твоим покоя не дадут!»
И в путь поднялся караван богатый,Повез письмо, венец, и трон, и злато.
Когда Сухраб узнал о том, он самНавстречу славным поднялся послам.
Встречать Хумана в поле с дедом выйдя.Возликовал он, море войск увидя.
Когда ж Сухраба увидал Хуман —Плеча, и шею, и могучий стан,—
Он им залюбовался, пораженный,И с головой почтительно склоненной,
Вручил ему, молитву сотворя,Подарки и послание царя.
«Прочти, о лев, — сказал он, — строки этиИ не спеша подумай об ответе».
Прочел Сухраб. Он медлить не хотел,В поход войска готовить он велел.
И войск вожди, что жаждой битв горели,На скакунов, как ветер быстрых, сели,
Тимпаны и литавры загремели,Пошли войска, как волны зашумели.
И не сдержали б их ни исполин,Ни львы пустынь, ни кит морских пучин.
Вошел в Иран Сухраб, все сокрушая,Дотла сжигая и опустошая.
Нападение Сухраба на Белый замок
