Александр Пушкин - Евгенiй Онѣгинъ

VII.

Ей нравится порядокъ стройнойОлигархическихъ бесѣдъ,И холодъ гордости спокойной,И эта смѣсь чиновъ и лѣтъ.Но это кто въ толпѣ избраннойСтоитъ безмолвный и туманной?Для всѣхъ онъ кажется чужимъ.Мелькаютъ лица передъ нимъ,Какъ рядъ докучныхъ привидѣній?Что, сплинъ иль страждущая спѣсьВъ его лицѣ? Зачѣмъ онъ здѣсь?Кто онъ таковъ? Уже ль Евгеній?Уже ли онъ?... Такъ, точно онъ.— Давно ли къ намъ онъ занесёнъ?

VIII.

Все тотъ же ль онъ иль усмирился?Иль корчитъ также чудака?Скажите, чѣмъ онъ возвратился?Что намъ представитъ онъ пока?Чѣмъ нынѣ явится? Мельмотомъ,Космополитомъ, патріотомъ,Гарольдомъ, квакеромъ, ханжёй,Иль маской щегольнетъ иной.Иль просто будетъ добрый малой,Какъ вы да я, какъ цѣлый свѣтъ?По крайней мѣрѣ мой совѣтъ:Отстать отъ моды обветшалой.Довольно онъ морочилъ свѣтъ...— Знакомъ онъ вамъ? — И да и нѣтъ.

IX.

— Зачѣмъ же такъ неблагосклонноВы отзываетесь о немъ?За то ль, что мы неугомонноХлопочемъ, судимъ обо всемъ,Что пылкихъ душъ неосторожностьСамолюбивую ничтожностьИль оскорбляетъ иль смѣшитъ,Что умъ, любя просторъ, тѣснитъ,Что слишкомъ часто разговорыПринять мы рады за дѣла,Что глупость вѣтрена и зла,Что важнымъ людямъ важны вздорыИ что посредственность однаНамъ по плечу и не странна?

X.

Блаженъ, кто съ молоду былъ молодъ,Блаженъ, кто во́время созрѣлъ,Кто постепенно жизни холодъСъ лѣтами вытерпѣть умѣлъ,Кто страннымъ снамъ не предавался,Кто черни свѣтской не чуждался,Кто въ двадцать лѣтъ былъ франтъ иль хватъ,А въ тридцать выгодно женатъ;Кто въ пятьдесятъ освободилсяОтъ частныхъ и другихъ долговъ,Кто славы, денегъ и чиновъСпокойно въ очередь добился,О комъ твердили цѣлый вѣкъ:N. N. прекрасный человѣкъ.

XI.

Но грустно думать, что напрасноБыла намъ молодость дана,Что измѣняли ей всечасно,Что обманула насъ она;Что наши лучшія желанья,Что наши свѣжія мечтаньяИстлѣли быстрой чередой,Какъ листья осенью гнилой.Несносно видѣть предъ собоюОднихъ обѣдовъ длинный рядъ,Глядѣть на жизнь, какъ на обрядъ,И вслѣдъ за чинною толпоюИтти, не раздѣляя съ нейНи общихъ мнѣній, ни страстей.

XII.

Предметомъ ставъ сужденій шумныхъ,Несносно (согласитесь въ томъ)Между людей благоразумныхъПрослыть притворнымъ чудакомъ,Или печальнымъ сумасбродомъ,Иль сатаническимъ уродомъ,Иль даже Демономъ моимъ.Онѣгинъ (вновь займуся имъ),Убивъ на поединкѣ друга,Доживъ безъ цѣли, безъ трудовъДо двадцати шести годовъ,Томясь въ бездѣйствіи досугаБезъ службы, безъ жены, безъ дѣлъ,Ничѣмъ заняться не умѣлъ.

XIII.

Имъ овладѣло безпокойство,Охота къ перемѣнѣ мѣстъ(Весьма мучительное свойство,Немногихъ добровольный крестъ).Оставилъ онъ свое селенье,Лѣсовъ и нивъ уединенье,Гдѣ окровавленная тѣньЕму являлась каждый день,И началъ странствія безъ цѣлиДоступный чувству одному;И путешествія ему,Какъ все на свѣтѣ, надоѣли;Онъ возвратился и попалъ,Какъ Чацкій, съ корабля на балъ.

XIV.

Но вотъ толпа заколебалась,По залѣ шопотъ пробѣжалъ...Къ хозяйкѣ дома приближалась,За нею важный Генералъ.Она была не тороплива,Не холодна, не говорлива,Безъ взора наглаго для всѣхъ,Безъ притязаній на успѣхъ,Безъ этихъ маленькихъ ужимокъ,Безъ подражательныхъ затѣй...Все тихо, просто было въ ней.Она казалась вѣрный снимокъDu comme il faut.... ****, прости:Не знаю, какъ перевести.

XV.

Къ ней дамы подвигались ближе;Старушки улыбались ей;Мужчины кланялися ниже,Ловили взоръ ея очей;Дѣвицы проходили тишеПредъ ней по залѣ: и всѣхъ вышеИ носъ и плеча подымалъВошедшій съ нею Генералъ.Никто бъ не могъ ее прекраснойНазвать; но съ головы до ногъНикто бы въ ней найти не могъТого, что модой самовластнойВъ высокомъ, Лондонскомъ кругуЗовется vulgar. Не могу...

XVI.

Люблю я очень это слово,Но не могу перевести:Оно у насъ покамѣстъ ново,И врядъ ли быть ему въ чести.Оно бъ годилось въ эпиграммѣ...Но обращаюсь къ нашей дамѣ.Безпечной прелестью мила,Она сидѣла у столаСъ блестящей Ниной Воронскою,Сей Клеопатрою Невы:И вѣрно бъ согласились вы,Что Нина мраморной красоюЗатмить сосѣдку не могла,Хоть ослѣпительна была.

XVII.

«Уже ли,» думаетъ Евгеній:«Ужель она? Но точно... Нѣтъ...Какъ! изъ глуши степныхъ селеній...»И неотвязчивый лорнетъОнъ обращаетъ поминутноНа ту, чей видъ напомнилъ смутноЕму забытыя черты.«Скажи мнѣ, Князь, не знаешь ты,Кто тамъ въ малиновомъ беретѣСъ Посломъ Испанскимъ говоритъ?»Князь на Онѣгина глядитъ.— «Ага! давно жъ ты не былъ въ свѣтѣ.Постой, тебя представлю я.»— «Да кто жъ она?» — «Жена моя.»

XVIII.

— «Такъ ты женатъ! не зналъ я ранѣ!Давно ли?» — «Около двухъ лѣтъ.»— «На комъ?» — «На Лариной.» — «Татьянѣ!»— «Ты ей знакомъ?» — «Я имъ сосѣдъ.»— «О, такъ пойдемъ же.» — Князь подходитъКъ своей женѣ, и ей подводитъРодню и друга своего.Княгиня смотритъ на него...И что ей душу ни смутило,Какъ сильно ни была онаУдивлена, поражена,Но ей ничто не измѣнило:Въ ней сохранился тотъ же тонъ,Былъ также тихъ ея поклонъ.

XIX.

Ей-ей! не то, чтобъ содрогнулась,Иль стала вдругъ блѣдна, красна...У ней и бровь не шевельнулась;Не сжала даже губъ она.Хоть онъ глядѣлъ нельзя прилѣжнѣй,Но и слѣдовъ Татьяны прежнейНе могъ Онѣгинъ обрести.Съ ней рѣчь хотѣлъ онъ завестиИ — и не могъ. Она спросила,Давно ль онъ здѣсь, откуда онъИ не изъ ихъ ли ужъ сторонъ?Потомъ къ супругу обратилаУсталый взглядъ; скользнула вонъ...И недвижимъ остался онъ.

XX.

Уже ль та самая Татьяна,Которой онъ наединѣ,Въ началѣ нашего романа,Въ глухой, далекой сторонѣ,Въ благомъ пылу нравоученья,Читалъ когда-то наставленья, —Та, отъ которой онъ хранитъПисьмо, гдѣ сердце говоритъ,Гдѣ все наружѣ, все на волѣ,Та дѣвочка... иль это сонъ?...Та дѣвочка, которой онъПренебрегалъ въ смиренной долѣ,Уже ли съ нимъ сей часъ былаТакъ равнодушна, такъ смѣла?

XXI.

Онъ оставляетъ раутъ тѣсный,Домой задумчивъ ѣдетъ онъ;Мечтойто грустной, то прелестнойЕго встревоженъ первый сонъ.Проснулся онъ: ему приносятъПисьмо: Князь N покорно проситъЕго на вечеръ. — «Боже! къ ней!...О буду, буду!» — и скорѣйМараетъ онъ отвѣтъ учтивый.Что съ нимъ? въ какомъ онъ странномъ снѣ!Что шевельнулось въ глубинѣДуши холодной и лѣнивой?Досада? суетность? иль вновьЗабота юности — любовь?

XXII.

Онѣгинъ вновь часы считаетъ,Вновь не дождется дню конца.Но десять бьетъ; онъ выѣзжаетъ,Онъ полетѣлъ, онъ у крыльца,Онъ съ трепетомъ къ Княгинѣ входитъ;Татьяну онъ одну находитъИ вмѣстѣ нѣсколько минутъОни сидятъ. Слова нейдутъИзъ устъ Онѣгина. Угрюмой,Неловкій, онъ едва, едваЕй отвѣчаетъ. ГоловаЕго полна упрямой думой.Упрямо смотритъ онъ: онаСидитъ покойна и вольна.

XXIII.