Николай Велимирович - Молитвы у озера
Правота пред людьми полнит сердце печалью. Боже мой, я — живая клятва Твоя, что Ты пребудешь со мной до конца. Лучше быть мне в мире с Тобой, чем с мiром. Поистине, легче воевать с мiром, чем с Тобой.
Боже мой, Боже мой. Я — живая клятва Твоя, что Ты пребудешь со мной до конца.
Гл. 74.
Поглядел Отец с Небес, и увидел меня всего в ранах от несправедливости людской, и рек: не мсти.
Кому мстить мне, Господи? Цепочке стад, идущих на заклание?
Мстит ли врач больным, проклинающим его со смертного одра?
Кому мстить мне? Снегу тающему и траве высыхающей? Мстит ли гробовщик тем, кто ложатся во гроб?
Кому мстить мне? Невеждам, думающим, что могут кому-то в мiре нанести зло, кроме самих себя? Мстит ли учитель детям неграмотным, не умеющим читать?
Вечность свидетель мне, что все те, кто скор на месть, медленны на чтение и разумение тайн её.
Время свидетель мне, что все, кто мстил, копили яд в самих себе, и ядом стёрли имя своё в книге жизни.
Чем похваляетесь, мстители, перед противниками вашими, если не тем, что можете повторить их зло? Не говорите ли тем самым: и мы не лучше вас?
Бог свидетель мне: и вы, и противники ваши одинаково беспечны и одинаково неспособны к добру.
Видел я черешню, у которой дети содрали кору и сожгли, — как давала она спелый плод свой тем самым детям.
И видел коров, которых люди мучили, сильно обременяя, — как терпеливо давали молоко тем самым людям.
И слезы выступили на глазах у меня: почему же природа милостивее к людям, чем человек к человеку?
Природа свидетель мне, о мстители, — лишь тот сильнее злодеев своих, кто бессилен повторить дела их.
Мести нет конца, и потомки продолжают дело отцов своих, и уходят, оставляя его незавершённым.
Широкой дорогой мчится зло, от всякого нового поединка прибавляя себе сил и умножая свиту свою.
Мудрый уклоняется с дороги, и даёт злу промчаться.
Лай псов скорее утихомирит одна корка хлеба, чем груда камней. Тот, кто учил людей: око за око, — тот учил их, как им всем остаться слепыми.
Кому мстить мне, Отче мой небесный? Цепочке стад, идущих на заклание?
Ах, как жалки все злодеи и все мстители! Поистине, словно стадо, что идёт на заклание и не ведает, куда идёт — и бодается, и создаёт бойню ещё до бойни.
Не ищу мести, Отче мой, — не ищу мести, но ищу, чтобы дал Ты мне море слез, дабы мог я оплакать жалкое положение тех, кто идут на заклание и не ведают, куда идут.
Гл. 75.
Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.
Враги мои более толкнули меня в объятия к Тебе, чем друзья. Друзья привязывали меня к земле, а враги отрывали от земли и разбивали все надежды мои на землю.
Они сделали меня чужестранцем в царствах земных и непотребным жителем земли. Как травимый зверь находит более надёжное убежище, чем нетравленный, так и я, травимый врагами, нашёл самое надёжное убежище, скрывшись под шатёр Твой, где ни друзья, ни враги погубить не могут душу мою. Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.
Они за меня исповедали грех мой пред мiром.
Они хлестали меня, когда сам я не решался себя хлестать.
Они мучили меня тогда, когда я бежал от мучений.
Они охаивали меня тогда, когда сам я льстил себе.
Они плевали в меня тогда, когда я гордился собой.
Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.
Когда я строил из себя мудреца, они звали меня безумным.
Когда хотел я казаться сильным, потешались надо мной, как над карликом.
Когда хотел я водительствовать людьми, они толкали меня в конец колонны.
Когда спешил обогатиться, одёргивали меня рукою железной.
Когда намеревался мирно спать, будили меня.
Когда строил я дом для долгой и мирной жизни, они разрушали его, и изгоняли меня вон.
Воистину, враги оторвали меня от мiра и продлили руки мои до края одежд Твоих.
Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.
Благослови их и умножь их; умножь их, и пуще прежнего ожесточи их против меня -
дабы бегство моё к Тебе было необратимым;
дабы надежда моя на людей изорвалась, как паутина;
дабы смирение всецело воцарилось в душе моей;
дабы сердце моё стало могилой двух моих злых близнецов: гордости и гнева;
дабы все богатство своё собирал я на небе;
ах, — дабы когда-нибудь освободился я от самообмана, который и впутал меня в страшную сеть жизни обманчивой!
Враги научили меня знать, что редко кто знает: что нет у человека в мiре врагов, кроме него самого.
Лишь тот ненавидит врагов, кто не знает, что враги — не враги, но суровые друзья его.
Воистину, трудно сказать, кто сделал мне больше добра, а кто больше зла в мiре сем: друзья или враги. За то благослови, Господи, и друзей и врагов моих. Раб проклинает врагов, ибо не ведает. А сын благословляет их, ибо ведает.
Ибо ведает сын, что враги не могут коснуться жизни его. Потому свободно ходит среди них и молится Богу за них;
Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.
Гл. 76.
На заре, когда просыпаюсь, первые мысли мои летят к Тебе; первое движение души — потянуться к улыбке Твоей; первый мой шёпот — имя Твоё, первое изумление — Ты здесь, рядом со мной.
Как младенец, после страшного сна обнимающий мать свою и радующийся, что сон не разлучил его с матерью, так и я: пробуждаясь, обнимаю Тебя и радуюсь, что скитания во сне не отдалили меня от руки Твоей.
Как невежлив я по отношению к Тебе, Любовь моя! Стыд гложет меня, что так невежлив я к Тебе. Вот, Ты не оставляешь меня ни на мгновение ока, а я во сне оставляю Тебя на целые часы. Оттого проклинаю сновидения и сон мой, и восхищаюсь силам небесным, что не отрывают взгляда от Тебя ни днём ни ночью.
Сон утомляет меня, а Ты даёшь мне отдых. Нет отдыха усталому без лицезрения Тебя, ни наслаждения огорчённому без разговора с Тобой, ни здоровья больному без касания руки Твоей, ни очищения нечистому без омовения в свете Твоём.
Спешу в храм Твой пустынными улицами, спешу и никого не встречаю на улицах пустых. Все спят и во снах своих мучаются в разлуке с Тобой, а Ты сидишь на каждой постели и ждёшь возвращения душ из пределов дальних.
Стыд гложет меня, Любовь моя: как невежливы души людские по отношению к Тебе и как надолго отрываются они от Жизни своей.
И звери лесные проснулись на заре; и Ты стоишь рядом с ними и пасёшь их. О пище думают звери лесные, о пище думают они рано утром, как и я. Се, и я думаю на заре о пропитании своём и знаю, что только Тобою могу утолить голод мой.
Пустынными улицами спешу, Слава моя, возыскать славы Твоея. И слышу муэдзина, кричащего на башне, и слышу колокол, зовущий в церковь. И поднимаюсь в мыслях своих, и рассматриваю все края земные, чтобы увидеть мне, сколько сыновей земли рассталось с безумными скитаниями своими во снах и встретилось с Тем, Который Есть и который далёк от безумства сна.
Встали святые постники по пещерам и келиям, и давно уже разговаривают с Тобой. Встали те, чья душа никогда и не ложится, но, как свеча, стоймя горит пред Тобою день и ночь.
Благослови, Господи, всех постников и молитвенников, кадящих жизнию своею, точно ладаном, землю сонную.
Тысячи и тысячи душ расстаются на заре с телом. И когда выглянет солнце, заупокойной свечой будет гореть оно над тысячами мёртвых.
И вижу Тебя, Любовь моя, как Ты бдишь над многими тысячами умирающих и ждёшь, что призовут имя Твоё. И се, некоторые из них раскаиваются за весь сон жизни их и вопиют к Тебе о помощи.
Благослови, Господи, всех кающихся при смерти, и отзовись на вопль их.
Пустынными улицами спешу я, Слава моя, и вхожу в храм, чтобы петь и величать славу Твою. И стою один во храме, переполненном Тобою и ангелами Твоими. И падаю на колени, и молюся Ти со слезами.
Пробуди к Себе все сонные души, Господи Небодержный, — все сонные души братьев моих и народа моего!
Утучнились и ослабели души грешников и опустились до границ Ада. Любовь вечно бодрствующая, разбуди их до того, как смерть толкнёт их ещё на шаг глубже в сон, в вечный сон — сон страшный, над которым Ты не бдишь.
Гл. 77.
В полдень собираются на озере дети, и купаются в солнце и воде.
Господи, как восхищается вся природа невинностию! Мучительные и измученные батраки в присутствии грешников, озеро и солнце совершенно преображаются в присутствии детей. Словно величественный храм Господень становится озеро, когда в него входят дети, и как взволнован первосвященник-солнце, когда лучи его перекрещиваются с лучами детских душ!
Пустите детей приходить ко мне, — шепчет вся природа, — и вы поймёте, что и я — дитя. С разбойниками я притворяюсь разбойником, а с детьми и я ребёнок. Бездушным я кажусь бездушной, для святителей же я — алтарь. Кто ищет во мне зверя, тому шлю зверя навстречу; кто ищет во мне Бога, тому я явлю Его. Грешники именуют меня бойней, праведные — жертвенником. Только невинности открываюсь я как невинность, и только детям Божиим — как дитя Божие.
