Велимир Хлебников - Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма
Хотя я не совсем поверил тому, что прочел в письме из Усикирко, но у меня как-то отнялись руки, и я не мог написать Вам. Я чувствовал, что должен написать, и в то же время чувствовал, что не могу.
Я дружески разделяю с Вами горе, и я Вас люблю.
В. Хлебников.
Но вообще слова как-то неуместны.
Я присылаю для Вас <и> Крученых в гл<авный> почтамт кое-что.
49. М. В. Матюшину (Астрахань, июль 1913 г. – в Петербург)*
Дорогой Михаил Васильевич!
Еду! Ждите меня и пришлите 18–20 целк<овых>, эти земные крылья, чтобы перелететь из Астрахани к вам. Здесь я напрасно что-то хотел сделать, и что-то упорно расстраивало работу. Хотел вернуть свежесть, но везде ждала та же неудача, и все-таки я люблю Астрахань и прощаю ее равнодушие ко мне и жару, и то, что она вращается кругом воблы и притворяется, что читает книги и думает о чем-нибудь. Кроме того, лихоманки, знойные ночи, с особым налетом печаль. Итак, я еду. Может быть, осень осуществит желания, и я что-нибудь напишу назло лету.
Пока я говорю до свидания и думаю быть у Вас, увидеть Крученых, все это, может быть, через неделю. Быть понятым очень дорого. До свидания, Михаил Васильевич.
Я Вас скоро увижу.
50. М. В. Матюшину (Астрахань, июль 1913 г. – в Петербург)*
Дорогой Михаил Васильевич!
Вкратце расскажу, что со мной случилось. Через два или три часа после того, как я получил Ваше письмо и перевод, я уронил кошелек в купальне. Этот совершенно неправдоподобный случай замечателен тем, что я за все это лето ни разу ничего не уронил, хотя купаюсь не в первый раз. Если б я верил в чертей, я бы охотно приписал <это> их вмешательству. Кошелек выскользнул, как оживленный, как живое существо, и исчез. Это дурное предзнаменование, и [таким образом] поездка откладывается до осени. Я думаю, что Вы поверите, что это произошло именно так, а не иначе, и что я не виноват в случившемся.
Астрахань скучна, так как я в ней чужой.
Velimir Chlebnikoff
После я устраивал ловлю кошелька-лягушки сеткой и крючками, но ничего не вышло.
51. А. Е. Крученых (Астрахань, 19 августа 1913 г. – в с. Тесово, Смоленской губ.)*
Автор – дей, иногда [делач] словач.
Литература – письмеса.
Комедия – шутыня, смеярышня, плач прочь, досмехи.
Представление – созерцины. «Я был на созерцинах».
Д<ействующие> лица – особы.
Театр – дейёл, играва, смотрел или зерцог (от созерцать).
Фарс – скукобой.
Жизнуха – бытовая пьеса.
Хор – певава.
Критик – судри-мудри.
Действие – сно: 1-е сно, 2-е сно. Иногда вообще пьеса – сно.
Трагедия – [роков ыня, роковизна, рокована].
Водевиль – веселяна.
Опера – [певучана] воспева, (игрушечная) – песнюта лесника, певана, распевана, песняна.
Свистогрёз – музыкальное сопровождение.
Драма – деюга, дееса, [деины], беседень, иногда говоряна.
Актёр – [рожух] [ликатый] игрец, игрица, [личар] или ликарь (дикарь).
Зритель – созерцаль, зенкопял. Зрелище – созерцог [зерцальня – зрительный зал].
Труппа – людняк.
Режиссер – воляр, волхв.
Поэт – небогрёз, мечтистей, песниль, грезан, небеснязь.
Каюсь в неразборчивом почерке. На днях всем пишу письма. Дачные слова вы сами выберете.
Кто устр<аивает> театр?
<Продолжение 22 августа 1913 г.>
Д<орогой> А<лексей>!
[Ликодай, личага, лице-мен, теломен, лико-ноша].
Личага – актёр. Дей – автор. Критик – обсуз – даль вымысла. Особы – действующие лица.
Людняк – [труппа] играющие вымысел в целом.
Лысогорск – кулисы. Облака – [галёрка] ярус лож под потолком? Деревья – ложи. Долина – [партер] места на полу. Действие – казебен. Междуигрие – промежуток между игрой [мыт] – антракт.
Песнило – поэт, создатель песен – песняга, певуч, мечтарь, будеславль.
Пениетвор – композитор. Театр – вождебен, показавель, дейёл [казуян], казяны, показень.
Актёр – [переоблач] обликмен [перевоплащ, передеплащ].
Театр – созерцебен, созерцавель.
Суфлёр – застенчий [подсказчук].
3овава – зовёт идти.
Бытава – драма вне времени.
Бывава – драма из настоящего. Песнизна – мотив.
Былав а – из прошлого [минава, старизна] («Тантал»).
Идава – из будущего.
Построенная на особых знаниях – зно, на воображении – сно («Девий бог», «Земля»),
Голосыня – опера [воявль}.
Декорация – смотрана.
[На]правляр – режиссер – указуй.
Роль – доля.
[У]смотр – репетиция. Грядарь – зритель.
Мучава, борава, жасава – трагедия – судьбо-спор, долгопрения, мучарь.
Кассир – пользумен.
В. Х.
52. А. Е. Крученых (Астрахань, 31 августа 1913 г. – вс. Тесово, Смоленской губ.)*
Я поеду. Это хорошо и остроумно. «Р<усского> Б<огатства>» не читал, о Чернянке ничего не слыхал, думаю туда написать.
«Трое» вообще плохое имя, а после «Требника троих» еще более. Мне кажется, он, этот сборник, будет бледным, как и «Требник троих» и, если он – печальный венок, то тем более жалко.
Я боюсь бесплодных отвлеченных прений о искусстве. Лучше было бы, чтобы вещи (дееса) художника утверждали то или это, а не он. Напишите, разгля<дев>, где бы юность следовала после старости, то, что позже, было бы раньше. Вначале старики, потом младенцы.
Я согласен с тем, что ряд аио, еее имеет некоторое значение и содержание и что это может в искусных руках стать основой для вселенского языка. ЕУЫ ладит с цветком. Быстрая смена звуков передает тугие лепестки изогнутого цветка.
Пылкие слова в защиту АДАМА застают Вас вдвоем вместе с Городецким. В этом есть смысл: мы пишем после Цусимы. Но Адамом нужно быть, а сурьма и белила не спасут обманщиков. Строго? Кто молод, тот отче людей. Но быть им – большая заслуга и кто может – пусть им будет.
Лыки-мыки – это мусульманская мысль; у них есть шурум-бурум и пиво-миво, шаро-вары, т. е. внеумное украшение слова добавочным, почти равным членом.
Дыр бул щыл точно успокаивает страсти, самые расходившиеся.
Мое мнение о стихах сводится к напоминанию о родстве стиха и стихии.
Это гневное солнце, ударяющее мечом или хлопушкой по людским волнам. Вообще молния (разряд) может пройти во всех направлениях, но на самом деле она пройдет там, где соединит две стихии. Эти разряды пересекали русский язык в сельско-земледе<льческом> быту. Быт Пушкина думал и говорил на иностр<анном>, переводя на русский. Отсюда многих слов нет. Другие в плену томятся славянских наречий.
Спасибо за письмо.
Я изучаю горы и их положение на земной коре.
53. М. В. Матюшину (Астрахань, 15 сентября 1913 г. – в Петербург)*
Дорогой Михаил Васильевич!
Я посылал телеграмму, чтобы уведомить о своем желании встретиться с Вами в Москве или Петербурге. Надеялся быть наблюдателем на съезде и приготовить все необходимое. Но съезд уже завершился и мы все еще на разных берегах. Тем не менее я приеду, как только соберусь с силами. Я делаю все для этого. Вероятно, Вы не получили мою телеграмму.
Сейчас я полностью занят числами. Насколько позволяют обстоятельства, я занимаюсь вычислениями с утра до ночи и сделал ряд небольших открытий. Мои единицы измерения 264, 221.
Обнимаю Велимир.
Наилучшие пожелания всем нашим товарищам по борьбе.
54. А. Е. Крученых (Петербург, 14 октября 1913 г. – в с. Тесово, Смоленской губ.)*
Д<орогой> А<лексей>!
Достоевский родился в семье, очень близкой к русским военным кругам тех лет. Русское войско (и русские), вернувшись к себе из похода 1813 года в столицу галлов, с чистосердечием победителей увидало в себе только силу, а в живом духе [Галлии] «меру и край» (вкус, ум, изящный нрав), отсутствовавшие дома.
Если казенная Россия того времени заключала в себе немецкие начала, то в галльском «нраве» околовоенные круги видели также и свободу от грубой государственности. Поэтому жившая под знаком воли негосударственная Россия того времени однообразно замазана цветом Франции, как государственность (полоса служебного долга) – немецкой (тевтонской). По закону – угол падения равен углу отражения – искали и находили во Франции начал тех же, но обратных, т. е. искали только отрицательного значения господствовавших немецких начал. Нашли Прудона, Сен-Симона, Фурье. Петрашевский был их верующим и начитанным учеником и руслом, через которое стекали французские − − (отрицательные значения) тевтонских + + величин в Россию.
Достоевский, как луч в годы Петра<шевского>, летел туда, туда, в esprit francais. Но ссылка отразила этот луч и повернула к себе, в Россию. Открыла ему Россию в ее законах. Общество Петрашевского сделало его крайним галлом, а ссылка поставила его в положение чужеземца, открывающего новую землю [страну] – Россию.
