Мария Петровых - Костер в ночи
1970
«К своей заветной цели…»
К своей заветной целиЯ так и не пришла.О ней мне птицы пели,О ней весна цвела.Всей силою расцветаО ней шумело лето,Про это лишь, про этоОсенний ветер пел,И снег молчал про это,Искрился и белел.Бесценный дар поэтаЗарыла в землю я.Велению не внемля,Свой дар зарыла в землю…Для этого ль, затем лиЯ здесь была, друзья!
О рыбах
Не однажды реку вспятьПоворачивали силой,Только это не к добру —Даже рыбам негде былоВ нужный срок метать икру,И снуют, снуют в смятенье…Загляни-ка в глубину —Там мелькают рыбьи тени,Прибиваются ко дну.Но от дикой передрягиИ на дне весь мир иной:Где приютные корягиС потаенной тишиной,Темных водорослей чащи,Золотой подводный хвощ?..Нету зыблющихся рощ,Нету жизни настоящей.Рыбам слезы б источать!Если голос обрели бы, —На крик закричали б рыбы,Нет, не стали бы молчать,Завопили б, сознавая,Что беду зовут бедойИ что их вода живаяСтала мертвою водой.
Сентябрь 1970
«Когда слагать стихи таланта нет…»
Когда слагать стихи таланта нет, —Не чувствуя ни радости, ни боли,Хоть рифмами побаловаться, что ли,Хоть насвистать какой-нибудь сонет,
Хоть эхо разбудить… Но мне в ответНе откликаются ни лес, ни поле.Расслышать не в моей, как видно, волеТе голоса, что знала с малых лет.
Не медли, смерть. Не медли, погляди,Как тяжело неслышащей, незрячей,Пустой душе. Зову тебя — приди!
О счастье! От одной мольбы горячейВдруг что-то дрогнуло в немой груди.Помедли, смерть, помедли, подожди!..
Октябрь 1971
Из стихотворения «Завещание»
1…Не ведайте, поэты,Ни лжи, ни клеветы.О нет, покуда живы,Запечатлеть должны выГрядущего приметы,Минувшего черты —Невиданной эпохиНевиданный размах,Ее ночные вздохиИ застарелый страх,Приподнятые речи,Ссутуленные плечи, —Примеры недалече,Живете не впотьмах, —И громкие дерзанья,И тайные терзанья,И слезы на глазах.Пускай душа забита,А все-таки жива.Пусть правда позабыта —Она одна права.Напоминать про это —Священный долг поэта,Священные права.
2…И вы уж мне поверьтеЧто жизнь у нас одна,А слава после смертиЛишь сильным суждена.
Не та пустая славаГазетного листка,А сладостное правоОпережать века.
…Не шум газетной оды,Журнальной болтовни, —Лишь тишина свободыПрославит наши дни.
Один лишь труд безвестный —За совесть, не за страх,Лишь подвиг безвозмездныйНе обратится в прах…
70-е годы
«Пустыня… Замело следы…»
Непоправимо-белая страница…
Анна АхматоваПустыня… Замело следыКружение песка.Предсмертный хрип: «Воды, воды…»И — ни глотка.В степных снегах буран завыл,Летит со всех сторон.Предсмертный хрип: «Не стало сил…» —Пургою заметен.Пустыни зной, метели свист,И вдруг — жилье во мгле.Но вот смертельно белый листНа письменном столе…
30 ноября 1971
«Одно мне хочется сказать поэтам…»
Одно мне хочется сказать поэтам:Умейте домолчаться до стихов.Не пишется? Подумайте об этомБез оправданий, без обиняков.Но, дознаваясь до жестокой сутиЖестокого молчанья своего,О прямодушии не позабудьте,И главное — не бойтесь ничего.
1971
Рылеев
Безумье, видимо… Гляди-ка,Как мысли повернули дико!Сначала вспомнилось о том,Как, в форточку влетев, синичкиСухарь клюют… Кормитесь, птички,У вас нахальство не в привычке,Ведь голод и мороз притом:Кто доживет до перекличкиПеред рождественским постом!Сперва — о птицах. А потом —Что их воротничок высокийБелеет, закрывая щеки…Рылеев… Господи, прости!Сознанья темные путиИ вправду неисповедимы.Синиц высокий воротникМелькнул, исчез, и вдруг возникТот образ, юный, невредимый,И воротник тугой высок,Белеющий у смуглых щек,Как заклинанье о спасеньиОт злых предчувствий…Сколь жестокТот век, тот царь. Хотя б глоток, —Мгновенье воздуха, мгновенье!..
Ноябрь 1971
«Идешь и думаешь так громко…»
Идешь и думаешь так громко,Что и оглянешься не раз.И — молча: «Это не для вас,А для далекого потомка,Не бойтесь, это не сейчас».
И — молча: «Неужели слышно?»Давно бы надо запретить,Столь громко думая, ходить.Живем не по доходам пышно,Ходящих время усадить
Иль уложить, поя снотворным, —Пусть в омуте утонут черном,В глухом беспамятном бреду,Назло их мыслям непокорным.Но я пока еще иду.
1971
Тревога
Мне слышится — кто-то у самого краяЗовет меня. Кто-то зовет, умирая,А кто — я не знаю, не знаю, кудаБежать мне, но с кем-то, но где-то беда,И надо туда, и скорее, скорее, —Быть может, спасу, унесу, отогрею,Быть может, успею, а ноги дрожат,И сердце мертвеет, и ужасом сжатВесь мир, где недвижно стою, озираясь,И вслушиваюсь, и постигнуть стараюсь —Чей голос?.. И, сжата тревожной тоской,Сама призываю последний покой.
Ноябрь 1971
«На миру, на юру…»
И. Л.
На миру, на юруНеприютно мне и одиноко.Мне б забиться в нору,Затаиться далёко-далёко.Чтоб никто, никогда,Ни за что, никуда, ниоткуда.Лишь корма и водаИ созвездий полночное чудо.Только плеск за бортом —Равнозвучное напоминаньеВсе о том да о том,Что забрезжило в юности ранней,А потом за бортомПотерялось в ненастном тумане.
30 ноября 1971
«Сказать бы, слов своих не слыша…»
Сказать бы, слов своих не слыша,Дыханья, дуновенья тише,Беззвучно, как дымок над крышейИль тень его (по снегу теньСкользит, но спящий снег не будит),Сказать тебе, что счастье — будет,Сказать в безмолвствующий день.
Декабрь 1971
Летень
Повеял летний ветерок;Не дуновенье — легкий вздох,Блаженный вздох отдохновенья.Вздохнул и лег вдали дорог,На травы, на древесный мох,И вновь повеет на мгновенье.
Не слишком наша речь бедна,В ней все имеет имена,Да не одно: и «лед» и «ледень»,А ветерок, что в летний часДыханьем юга нежит нас,Когда-то назывался «летень».
Декабрь 1971
Превращения
1Поутру нынешней весной,С окна отдернув занавески,Я ахнула: передо мнойТолпятся в двухсотлетнем блеске —В кудрявых белых париках,В зеленых шелковых камзолах —Вельможи… (Заблудясь в веках,Искали, видно, дней веселыхИ не туда пришли впотьмах.)Им что ни скажешь — все не то,И я поэтому молчала.Хоть не узнал бы их никто!Роскошество их обличало —Их пудреные парики,Темно-зеленые камзолы,Всему на свете вопреки,Как возле царского престола,Красуются перед окном,И думать ни о чем иномЯ не могу. На миг забуду,И снова погляжу в окно,И снова изумляюсь чуду,Но вот в окне уже темно.
2В новолунье, в полнолуньеПравит миром ночь-колдунья.Утром все в окне иное,Нет чудес вчерашних там,Но распахнут предо мноюМонастырский древний храм,Не разбитый, не спаленный.На стене густо-зеленойМутно-белых свеч ряды.(Чье раденье? Чьи труды?)Отступаю в тайном страхе —За окном стоят монахи.Видно, служба отошла:Ни одной свечи зажженной,Не звонят колокола,Слышен шепот приглушенный:«Вседержителю хвала».
3И вновь превращенья свершаются ночью.А утром прибой темно-белые клочьяШвыряет мне с моря, стоящего дыбом,Дрожащего каждым зеленым изгибом.Влетает в окошко тенистая пенаИ вот затихает в углах постепенноГустой пеленой тополиного пуха, —В нем плоти, пожалуй, не больше, чем духа.
1972
