Федор Сологуб - Том 7. Изборник. Рукописные книги
«Оттого так прост и ясен…»
Оттого так прост и ясенВаш состав, мои стихи,Что слагалися вы сами,А не я вас сочинял.
Верен путь мой иль напрасен,От вехи и до вехи,О стихи мои, меж вамиТрудный путь я пролагал.
Посмеётся гордый ясеньНад нестройностью ольхи, –Я, стихи, утешен вами,Вас векам я завещал.
Мой закат, багров и красен,На седые ляжет мхи, –Ваш восток пылает снами,Переливно-синь и ал.
«Стихи, умеете вы литься…»
Стихи, умеете вы литься,Как слёзы в трогательный час.Кто не хотел молиться,Тот не постигнет вас.
Приноситесь нежданно,Утешите скользя,Порой звучите странно,Но вас забыть нельзя.
Вам ведомы очарованья,Каких не знает точность слов,И жуткость волхвованья,И трепет сладких снов.
Как ни горю мечтами,Слагать вас не могу.Слагаетесь вы самиНа вечном берегу.
Там солнце пламенно пылает,Цветы нетленные там есть.Оттуда долетаетИ к нам святая весть.
«Знойно туманится день…»
Знойно туманится день,Гарью от леса несёт,Тучи лиловая теньТихо над Волгой ползёт.
Знойное буйство, продлись!Длися, верховный пожар!Чаша земная, курисьНеистощимостью чар!
Огненным зноем живу,Пламенной песней горю,Музыкой слова зовуЯ бирюзу к янтарю.
Тлей и алей, синева,В буйном кружении вьюг!Я собираю слова,Как изумруд и жемчу́г.
«Птичка низко над рекою…»
Птичка низко над рекоюПронеслась, крылом заделаВсколыхнувшуюся водуИ лазурною стезёюСнова быстро полетелаНа простор и на свободу.
Ветер вольный, быстролётныйНа дороге взвеял пылью,Всколыхнул кусты и водуИ помчался, беззаботный,Над земною скучной быльюНа простор и на свободу.
Людям песенку сложил я,Словно лодочку столкнул яС отмели песочной в воду,И о песне позабыл я,И опять мечте шепнул я:«На простор и на свободу!»
«Трое ко мне устремились…»
Трое ко мне устремились,Трое искали меня,Трое во мне закружились,Пламенной вьюгой звеня, –
Ветер, дающий дыханье,Молния, радость очей,Облачный гром, громыханьеВещих небесных речей.
Вихорь, восставший из прахаВ устали томных дорог,Все наваждения страхаВ буйных тревогах я сжёг.
В огненной страсти – услада,Небо – ликующий храм,Дни – сожигаемый ладан,Песня – живой фимиам.
«Если замолкнет хотя на минуту…»
Если замолкнет хотя на минуту Милая песня моя,Я погружаюся в сонную смуту, Горек мне бред бытия.
Стонет душа, как в аду Евридика. Где же ты, где же, Орфей?Сумрачна Лета, и каркает дико Ворон зловещий над ней.
Всё отгорело. Не надо, не надо Жизни и страсти земной!Есть Евридике одна лишь отрада, Жаждет услады одной.
Стройный напев, вдохновенные звуки Только услышит она, –Пляшет, подъемля смятенные руки, Радостью упоена.
Вновь пробуждается юная сила Жить, ликовать и любить,Солнце дневное, ночные светила С равным восторгом хвалить,
Знать, что вовеки светла и нетленна Сладкая прелесть любви.С песнею жизнь и легка и блаженна. Песня, ликуй и живи!
Милая песня любви и свободы, Песня цветущих полей,Пей на меня твои ясные воды, Лепетом звучным лелей!
«Я испытал превратности судеб…»
Я испытал превратности судеб,И видел много на земном просторе, Трудом я добывал свой хлеб, И весел был, и мыкал горе.
На милой, мной изведанной землеУже ничто теперь меня не держит, И пусть таящийся во мгле Меня стремительно повержет.
Но есть одно, чему всегда я радИ с чем всегда бываю светло-молод, – Мой труд. Иных земных наград Не жду за здешний дикий холод.
Когда меня у входа в ПарадизСуровый Пётр, гремя ключами, спросит: «Что сделал ты?» – меня он вниз Железным посохом не сбросит.
Скажу: «Слагал романы и стихи,И утешал, но и вводил в соблазны, И вообще мои грехи, Апостол Пётр, многообразны.
Но я – поэт». – И улыбнётся он,И разорвёт грехов рукописанье. И смело в рай войду, прощён, Внимать святое ликованье,
Не затеряется и голос мойВ хваленьях ангельских, горящих ясно. Земля была моей тюрьмой, Но здесь я прожил не напрасно.
Горячий дух земных моих отрав,Неведомых чистейшим серафимам, В благоуханье райских трав Вольётся благовонным дымом.
Кануны
«Тяжёлыми одеждами…»
Тяжёлыми одеждамиЗакрыв мечту мою,Хочу я жить надеждами,О счастии пою.
Во дни святого счастияВозникнет над землёйВеликого безвластияСогласный, вечный строй.
Не будет ни царящего,Надменного меча,Ни мстящего, разящегоБезжалостно бича.
В пыли не зашевелитсяВопрос жестокий: чьё?И в сердце не прицелитсяБезумное ружьё.
Поверженными знакамиПотешится шутяВ полях, шумящих злаками,Весёлое дитя.
«День безумный, день кровавый…»
День безумный, день кровавыйОтгорел и отзвучал.Не победой, только славойОн героев увенчал.
Кто-то плачет, одинокий,Над кровавой грудой тел.Враг народа, враг жестокийВ битве снова одолел.
Издеваясь над любовью,Хищный вскормленник могил,Он святою братской кровьюЩедро землю напоил.
Но в ответ победным крикамВосстаёт, могуч и яр,В шуме пламенном и дикомТоржествующий пожар.
Грозно пламя заметалось,Выметая, словно сор,Всё, что дерзко возвышалось,Что сулило нам позор.
В гневном пламени проклятьяУмирает старый мир.Славьте, други, славьте, братья,Разрушенья вольный пир!
Жалость
Пришла заплаканная жалостьИ у порога стонет вновь:«Невинных тел святая алость!Детей играющая кровь!
За гулким взрывом лютой злостиРыданья детские и стон.Страшны изломанные костиИ шёпот детский: „Это – сон?“»
Нет, надо мной не властно жалоТвоё, о жалость! Помню ночь,Когда в застенке умиралаМоя замученная дочь.
Нагаек свист, и визг мучений,Нагая дочь, и злой палач, –Всё помню. Жалость, в дни отмщенийУ моего окна не плачь!
Парижские песни
IРаб французский иль германскийВсё несёт такой же гнёт,Как в былые дни спартанский,Плетью движимый, илот.
И опять его подруга,Как раба иных времён,Бьётся в петлях, сжатых туго,Для утех рантьерских жён.
Чтоб в театр национальныйПриезжали, в Opéra,Воры бандою нахальной,Коротая вечера, –
Чтоб огни иллюминацийЗвали в каждый ресторанСволочь пьяную всех нацийИ грабителей всех стран, –
Ты во дни святых восстанийТоржество победы зналИ, у стен надменных зданий,Умирая, ликовал.
Годы шли, – теперь взгляни жеИ пойми хотя на миг,Кто в Берлине и в ПарижеТоржество своё воздвиг.
IIЗдесь и там вскипают речи, Смех вскипает здесь и там. Матовы нагие плечи Упоённых жизнью дам.Сколько света, блеска, аромата!Но кому же этот фимиам?Это – храм похмелья и разврата,Храм бесстыдных и продажных дам.
Вот летит за парой пара, В жестах отметая стыд, И румынская гитара Утомительно бренчит.Скалят зубы пакостные франты,Тешит их поганая мечта, –Но придут иные музыканты,И пойдёт уж музыка не та,
И возникнет в дни отмщенья, В окровавленные дни, Злая радость разрушенья, Облечённая в огни.Все свои тогда свершит угрозыТот, который ныне мал и слаб,И кровавые рассыплет розыЗдесь, на эти камни, буйный раб.
«Тяжёлый и разящий молот…»
