Фидель Кастро - В горячих сердцах сохраняя (сборник. Рассказы и стихотворения)

— Ну и что? — не сдавался Мендес.

— А то, что, по—моему, они должны идти через Каньитас.

— По равнине?

— По равнине, которая сократит им путь.

— Мы теряем время.

Мендес поднялся, повернулся и зашагал по тропе. Шел он медленно, как будто что—то мешало ему. Он оглянулся — Эразмо все еще сидел на корточках с опущенной головой:

— Я не согласен с тобой, Мендес, не согласен.

— Кто здесь командир?

— Ты, конечно.

— Похоже, ты иногда об этом забываешь.

— Дело не в этом, — возразил Эразмо, не меняя позы, — просто…

— Просто лейтенант Эразмо собаку съел на борьбе с бандитами. Уж он—то никого не упустит…

— А вас, Карменати, никто не спрашивал, — резко оборвал говорившего Мендес и коснулся плеча Эразмо: — Давай отойдем.

— В другой раз подумай, прежде чем сказать такое, — бросил Эразмо, проходя мимо Карменати.

Они с Мендесом отошли в сторону.

— Почему ты считаешь, что они пошли через Каньитас?

— Потому что они спят и видят берег.

— Ты думаешь, они рискнут идти по равнине?

— Рискнут, Мендес, рискнут. Мы на них нагнали страху, а когда эти типы напуганы, они способны на все. В этих местах у контрреволюционеров одно спасение — берег. И путь у них только один — в Штаты. Вот почему они готовы на все, даже идти по равнине.

— Но ведь это нелогично, понимаешь, нелогично.

— Что поделаешь, в мире много нелогичного.

— Ты просто хочешь…

— Ничего я не хочу. Я только считаю, что они пошли через Каньитас.

— Ты меня не убедил.

— Ну хорошо, тогда давай разделимся. Дай мне половину людей, и я пойду через Каньитас.

— Ну что за упрямство, черт возьми!

— Просто я обязан их взять, обязан. Если бы с тобой такое случилось…

— Со мной? Черта с два!

Эразмо опустил голову. Он готов был провалиться сквозь землю.

— Да не убивайся ты так, — примирительно произнес Мендес и положил ему руку на плечо: — Не убивайся, с каждым может случиться подобное.

— Нет, не с каждым, — поморщился Эразмо. — Любой из здешних крестьян так бы не опростоволосился. У них эти ублюдки не выскользнули бы. Если голова на плечах, то ничего похожего не случится. Только с таким кретином, как я, это и могло произойти.

— Ладно… А как твое дело, разбирали уже?

— Нет еще. Пока только лишили звания. — Эразмо вскинул голову: — Ты должен дать мне шанс, Мендес, ты должен дать мне шанс…

— Поставить тебя во главе группы? А если не выйдет, если ты провалишь операцию?

— Тогда расстреляй меня, — сказал Эразмо сухо.

— Ну конечно! Не говори ерунды.

— Ты прав, но по мне уж лучше так, — пробормотал Эразмо.

— Что?

— Да ничего. Ты ведь меня знаешь. Мендес. Неужели ты не понимаешь, как мне тяжко? Слышал, что сказал Карменати?

Мендес ударил себя по ляжке, а затем потер рукою лоб:

— Пятнадцать человек?

— Пятнадцать.

Они вернулись к отряду. Мендес что—то произнес тихим голосом. Потом Эразмо стал называть фамилии, и люди отходили в сторону.

— …Росалес, Хуанчо, Карменати.

— Карменати?

— Карменати.

Мендес пожал плечами.

Группа во главе с Эразмо свернула направо. Оставшиеся глядели им вслед до тех пор, пока они не скрылись за поворотом.

— Странный человек этот Эразмо, — обронил кто—то.

— Просто эти бандиты у него вот где, — пояснил Мендес и провел ребром ладони по горлу.

В конце тропинки показался просвет. У подножия начиналось заросшее сорняками поле, а чуть дальше — плантация сахарного тростника. Изнемогая от усталости, они с трудом добрались до дороги и остановились на мгновение, чтобы осмотреться.

— Бежим!

Сахарный тростник бьет в грудь и обжигает лица, и солнце слепит глаза, и трескаются запекшиеся губы, и скрипит на зубах пыль, и не хватает воздуха, и беспрестанно мелькает под ногами земля, и жадно всматриваются в даль глаза, и осторожно раздвигают тростник руки, и слышится эхо выстрелов, и люди прячутся за деревьями, волоча за собой спутанные травы, и открываются в напряжении рты, и беззвучно шевелятся губы…

— Вон там! Там!.. Там!.. — закричал, услышав выстрелы, Эразмо.

Он отдал приказание, и люди начали окружать холм. Ползли молча, оберегая стволы винтовок от земли.

Карменати он оставил около себя и теперь следил за передвижениями бойцов, подсказывая, протестуя, подбадривая и направляя их одним только взглядом. Он провел рукой по лицу, словно хотел стряхнуть что—то раздражающее его. Потом посмотрел направо и встретился с глядящими на него в упор глазами Карменати.

— Ну что?

— Для начала в воздух?

— Можно.

— Но ведь нас только десять.

— Не важно, теперь я ученый — им не уйти, они у нас в руках.

— Не знаю, Эразмо, ведь… Не понимаю, после того, что… Странный ты…

Он снова посмотрел на Карменати. Потом огляделся по сторонам, словно пытаясь предугадать, откуда может возникнуть опасность. Посмотрел на часы.

— Все в порядке, Карменати, все в порядке…

Он еще раз посмотрел на часы. Поднял винтовку к плечу и прищурился. Карменати последовал его примеру.

Кольцо неумолимо сжималось и вскоре замкнулось. И тогда тишину разорвал оружейный залп. Он спугнул тех немногих птиц, которые еще здесь оставались, и опустился к земле вместе с листьями. Затем несколько раз повторился, с каждым разом все глуше и дальше, пока не затих совсем.

— Сдавайтесь, вы окружены!

На горле кричащего вздулись вены.

— Сдавайтесь!

— Иди бери! Иди, если ты такой смелый!

— Я же говорил, — прошептал Карменати.

Эразмо снова поднял винтовку. Прозвучал еще один залп. На этот раз — почти над самой землей. Эхо винтовочных выстрелов быстро стихло, но треск автоматной очереди все отдавался в горах. Наступившая вслед за тем тишина казалась наэлектризованной.

— Молчат.

— Да.

— Открываем огонь?

— Вообще—то… зачем рисковать людьми? Если они сдадутся…

— Если… А вдруг…

— Дадим им пять минут. Как ты считаешь? — Не знаю, у тебя опыта больше.

Эразмо прищелкнул языком и обернулся. Обернулся стремительно, словно его ужалили. Но Карменати смотрел бесхитростно и даже чуть удивленно. Эразмо отвернулся.

— Слушайте внимательно, слушайте внимательно! Вы окружены, у вас нет выхода. Если не сдадитесь, мы вас перестреляем. Внимание! Даем вам на размышление пять минут. По истечении пяти минут открываем огонь. Засекаем время…

Он впился глазами в циферблат и что—то зашептал. Секундная стрелка двигалась равномерными толчками. Капля пота скатилась у него по носу и упала на губу. Он слизнул ее. Карменати зашевелился, не меняя положения, и под тяжестью его тела зашуршали листья.

— Ты можешь лежать спокойно?

Шуршание прекратилось.

— Остается четыре минуты!

Он по—прежнему не отводил взгляда от часов. Карменати снова заворочался, и снова раздалось шуршание сухих листьев.

— Черт возьми, неужели нельзя…

И опять тишина.

— Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь… Три минуты!

Он смотрел все тем же настороженным, выжидающим взглядом. Внезапно Карменати начал ритмично постукивать кольцом о приклад ружья. Удары звучали в такт тиканью часов: раз—два, раз—два, раз—два.

— Тш—ш–ш! Раз—два…

— Две!

— От этих подонков можно ожидать любой подлости.

— Помолчи!

— Давай откроем огонь, а, Эразмо?

— Тш—ш–ш! Раз—два…

Глаза Карменати сузились, ноздри раздулись. Он весь сжался и согнул колено.

— Минута!

— Эразмо…

Эразмо медленно поднес винтовку к плечу.

— Я покажу им!

— Стой, Карменати!

Но тот уже поднялся. Эразмо бросился на него, и Карменати упал.

Грохнули два выстрела.

3. Отказ

Так тяжело бывает в жизни… Не передать!

Он водил пальцем по ложбинке на подбородке, где у него никак не хотела расти борода, и смотрел невидяще на сидящего напротив. Его взгляд скользил мимо — к керосиновой лампе на столе, к заплесневелым доскам хижины и дальше — за стены, хотя окон не было, на дорогу и к темнеющим в ночи холмам.

— Ты что—то сказал, Мендес? — спросил он рассеянно, все поглаживая подбородок.

— Ты нездоров, Эразмо?

— Да нет, просто задумался. Когда же наконец?

— Завтра на рассвете, — ответил Мендес. — А твое дело?

— После обеда.

— Ну вы молодцы… просто молодцы! — сказал Мендес и поднялся, потирая от удовольствия руки. — Наверняка это учтут. Как ты считаешь?

Эразмо пожал плечами.

— Ведь должны учесть, а? — не унимался Мендес.

— Может быть, — ответил Эразмо, но не пошевелился.