Давид Самойлов - Стихи
"ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ"
Стояли они у картины: Саврасов. "Грачи прилетели". Там было простое, родное. Никак уходить не хотели.
Случайно разговорились, Поскольку случилась причина. — Саврасов. "Грачи прилетели" — Хорошая это картина. —
Мужчина был плохо одетый. Видать, одинокий. Из пьющих. Она — из не больно красивых И личного счастья не ждущих.
Ее проводил он до дома. На улице было морозно. Она бы его пригласила, Но в комнате хаос, и поздно.
Он сам напросился к ней в гости Во вторник на чашечку чаю. — У нас с вами общие вкусы В картинах, как я замечаю…
Два дня она драила, терла Свой угол для скромного пира. Пошла, на последние деньги Сиреневый тортик купила.
Под вечер осталось одеться, А также открытку повесить — "Грачи прилетели". Оделась. Семь, восемь. И девять. И десять.
Семь, восемь. И девять. И десять. Поглядывала из-за шторки. Всплакнула. И полюбовалась Коричневой розой на торте.
Себя она не пожалела. А про неудавшийся ужин Подумала: "Бедненький тортик, Ведь вот никому ты не нужен!.."
"Наверно, забыл. Или занят. Известное дело — мужчина…" А все же "Грачи прилетели" — — Хорошая очень картина.
" У меня пред тобою вина. "
У меня пред тобою вина. И ее не смывает волна. Не смывает прошедшего горя Благодать полунощного моря. У меня пред тобою вина, Что осталась на все времена, Времена, что белей и короче, Чем короткие белые ночи.
" Тебя мне память возвратила "
Тебя мне память возвратила Такой, какою ты была, Когда "Не любит!" говорила И слезы горькие лила.
О, как мне нужно возвращенье Из тех невозвратимых лет, Где и отмщенье и прощенье, Страстей непроходящий след.
И лишь сегодня на колени Паду. Ведь цену знаю сам Своей любви, своей измене. Твоей любви, твоим слезам.
ПЕСЕНКА БЕЗ СЛОВ
Хотел бы сказать тебе: "Радость моя!" — — Но радость мне не по годам. Хотел бы сказать тебе: "Сердце мое!" — — Но сердце тебе не отдам.
Хотел бы сказать тебе: "Счастье мое!" — — Но счастьем я не дорожу. Раскланяюсь молча При встрече с тобой. И молча вослед погляжу.
" Беспамятней воды "
Беспамятней воды — На светлой глади ни следа, Ни складки, ни черты.
Мы не останемся нигде И канем в глубь веков, Как отраженье на воде Небес и облаков.
МАСТЕР
А что такое мастер? Тот, кто от всех отличен Своею сивой мастью, Походкой и обличьем.
К тому ж он знает точно, Что прочно, что непрочно, И все ему подвластно — Огонь, металл и почва.
Суббота, воскресенье — Другим лафа и отдых, Копаются с весельем В садах и огородах.
А он калечит лапы И травит горло ядом С миниатюрным адом Своей паяльной лампы.
Когда заря над морем Зажжется, словно танкер, Он с мастером таким же Готов бы выпить шкалик.
Но мастеров немного Ему под стать придется. И если не найдется, Он выпьет с кем придется.
Не верь его веселью, Ведь мастера лукавы И своему изделью Желают вечной славы,
А не похвал в застолье Под винными парами. Зачем? Ведь он же мастер, И смерть не за горами.
ДРУГУ-СТИХОТВОРЦУ
Ю. Л.
Все, братец, мельтешим, все ищем в "Литгазете" Не то чтоб похвалы, а все ж и похвалы! Но исподволь уже отцами стали дети, И юный внук стихи строчит из-под полы.
Их надобно признать. И надо потесниться. Пора умерить пыл и прикусить язык. Пускай лукавый лавр примерит ученица И, дурней веселя, гарцует ученик.
Забудь, что знаешь все! Иному поколенью Дано себя познать и тратить свой запал. А мы уже прошли сквозь белое каленье, Теперь пора остыть и обрести закал.
Довольно нам ходить отсюда и досюда! А сбиться! А прервать на полуслове речь! Лениться. Но зато пусть хватит нам досуга, Чтоб сильных пожалеть, а слабых уберечь.
Теперь пора узнать о тучах и озерах, О рощах, где полно тяжеловесных крон, А также о душе, что чует вещий шорох, И ветер для нее — дыхание времен.
Теперь пора узнать про облака и тучи, Про их могучий лет неведомо куда, Знать, что не спит душа, ночного зверя чутче, В заботах своего бессонного труда.
А что есть труд души, мой милый стихотворец? Не легковесный пар и не бесплотный дым. Я бы сравнил его с работою затворниц, Которым суждено не покидать твердынь.
Зато, когда в садах слетает лист кленовый, Чей светлый силуэт похож; на древний храм, В тумане различим волненье жизни новой, Движенье кораблей, перемещенье хмар.
И ночью, обратись лицом к звездам вселенной, Без страха пустоту увидим над собой, Где, заполняя слух бессонницы блаженной, Шумит, шумит, шумит, шумит морской прибой.
СТАНСЫ
Начнем с подражанья. И это Неплохо, когда образец — Судьба коренного поэта, Приявшего славный венец.
Терновый, а может, лавровый — Не в этом, пожалуй что, суть. Пойдем за старухой суровой, Открывшей торжественный путь.
И, сами почти уже старцы, За нею на путь становясь, Напишем суровые стансы Совсем безо всяких прикрас.
В тех стансах, где каждое слово Для нас замесила она, Не надо хорошего слога И рифма пусть будет бедна.
Зато не с налету, не сдуру, Не с маху и не на фу-фу, А трижды сквозь душу и шкуру Протаскивать будем строфу.
Великая дань подражанью! Нужна путеводная нить! Но можно ли горла дрожанье И силу ума сочинить?
И как по чужому каркасу Свое устроенье обжать? И можно ли смертному часу И вечной любви подражать?
Начнем с подражанья. Ведь позже Придется узнать все равно, На что мы похожи и гожи И что нам от бога дано.
" В этот час гений садится писать стихи. "
В этот час гений садится писать стихи. В этот час сто талантов садятся писать стихи. В этот час тыща профессионалов садятся писать стихи. В этот час сто тыщ графоманов садятся писать стихи. В этот час миллион одиноких девиц садятся писать стихи. В этот час десять миллионов влюбленных юнцов садятся писать стихи.
В результате этого грандиозного мероприятия Рождается одно стихотворение. Или гений, зачеркнув написанное, Отправляется в гости.
" Не исповедь, не проповедь, "
