Николай Алл - Русская поэзия Китая: Антология

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Остановится сердце… И поездпод размерные стуки колесопояшет рассчитанный пояс,поднимаясь на длинный откос.

Остановится сердце… И странно,на краю светлозарных небесиз обрывков седого туманазамаячит знакомый разъезд.

И тогда, в этот радостный вечер,по дороге знакомой — назад! —разогнутся сутулые плечи,прояснится опущенный взгляд.

«Пусть ничего и не было на свете…»

Пусть ничего и не было на свете;          Но вечер был.          И тьма была.          И — ты.

Пусть ничего. Пусть это только ветерШумит, пригнув осенние цветы.

Пусть ничего. Пусть это только снится,Поэтам часто снятся по ночамНад горизонтом редкие зарницыИ голубые розы у плеча.

Глухая полночь вовсе не ответит.Не шелохнутся крылья темноты…

А ничего и не было на свете,         Лишь вечер был.         Лишь тьма была.         Лишь — ты.

СКАЗКА

Солнце?.. — что нам солнце!Сердце? — все равноСердце не проснетсяУмерших давно.

Разве вспомянутсяТропы в старый сад…Только — не вернутьсяНикогда назад!

Где-то люди спорятО своей борьбе.Где-то гибнут в море,Покорясь судьбе…

Вычищенной пустошьюМир вокруг меня.И одно искусствоНе на что менять.

Волки и медведи,Черти и яги —Самые на светеСтрашные враги.

Снег летит. С деревьевВиснет, грусть тая… —А Иван-царевичЭто — будто я.

«За ваше холодное имя…»

За ваше холодное имя,За ваши холодные плечиЗакатную чашу подымет,Наверное, завтрашний ветер.

И мальчик — немудрый и юный —Уйдет в безутешное мореИ в топкие, влажные дюныЗароет последнее горе.

И будет светиться в туманеВода голубым перламутром,И ночь промелькнет, и настанетВеселое летнее утро.

А вас уже кто-то отнимет,А после, любя, искалечитИ ваше холодное имя,И ваши холодные плечи.

Ничего: веселись и безумствуй,Ничего, если ты для стихов,Если ты для святого искусстваНе чернила изводишь, а кровь.

Ничего, если даже смешон ты,Ничего, что в душе кочевойТолько светлая память о ком-то,Ничего, что крадут Джиоконду:Ничего.

УТРОМ У РЕКИ

Сегодня утро рыжекудроегорит на солнечной реке,и что-то радостно-немудроепоет китаец вдалеке.

Переливаясь — валик к валику, —вода струится так легко,а я слежу за красным маленькимзадумавшимся поплавком.

От камышовой гибкой удочкив воде — колеблющийся след…Вот так, не думая о будущем,я просидел бы сотни лет,

смотря, как облачное кружеводробится в медленной реке……А имя ваше — как жемчужина,потерянная на песке.

РАССКАЗ

Освободилась душа от путГодами накопленной боли.Не замечается бег минут,Слишком ценимых дотоле.

В молниеносном полете строкВычерчиваются героиИ в недоступное, в свой мирокМне двери откроют.

Там — неизведанная страна,В нее — без оглядки — слепо!Сумасшедшая тишина.Звезды. Небо.

ЛЕВ ГРОССЕ

«Ты — юная, ты — стройная, как ель…»

Ты — юная, ты — стройная, как ель,Ты — грозная, как туча громовая,Ликуй, о Русь, о Родина святая,Моих отцов родная колыбель.О, кто с Тобой осмелится сразиться?Души Твоей кто снизит вышину,Кто дум Твоих измерит глубину,С красой Твоей, скажи мне, — кто сравнится?Великая, к Тебе все вновь и вновьМечты моей невольное стремленье,Тебе одной души моей моленье,И жизнь, и крест, и вера, и любовь!

ДВА ХРАМА

Высокое унизится, а униженное возвысится.

В селе Зо-Сэ, у вод канала,Где зеленеет юный рис,Где почва глиниста и ала,Вознесся гордый кипарис.За ним кустарник и поляныВели к далекому холму;Тропа, ведущая к нему,Покрылася травою прянойИ редко кто ходил по нейК его тенистому подножью.Там, в гуще вековых ветвей,Спала кумирня. Слову БожьюУгодно было там создатьОбитель для сердец забытых,Но чудно охраняли быт ихПознание и Благодать.

Вокруг кумирни молчаливойРосли платаны, бамбуки,И ветер солнечный под ивойЛениво шевелил ростки;Порою веяло сиреньюИ легким ароматом роз,И все кругом, в тени мимоз,Сдавалось горнему смиренью.Как будто бы Господний ДухСтруился сквозь листву лучамиИ реющею тайной двухРоднил кумирню с небесами;Как будто луч одушевленИ полн неизреченной славы,И Царство неземной державыКак будто возвещает он.

В прозрачный час, когда светилоПронзало голубой эфирИ знойно с высоты струилоПотоки золотых рапир;В тот час, когда в сознаньи новомДля жизни пробуждался мирИ животворный эликсирВ сердцах преображался Словом —Монах молитвой вековойТворил обет с душою мирной,И дерево своей листвойСклонялось тихо над кумирней,А ветер, устремляясь ввысь,Молитву уносил на небоИ очарованное небоЛазурью одевало высь.

До полудня монах забытыйПред бронзой Гаотамы пел;Он пел о мощи Божьей свиты,О благости Господних дел,О том, что светел мир незримый.Что в час последнего судаУтихнет грешная враждаИ заликуют серафимы.Его великие словаВ святой тиши не умирали:О, нет, ловила их молваСквозь двери сердца в час печали!Слова великие его,Летая в океане духа,Касалися святого слухаУверовавших в Божество.

Да, чудно вырастали БратстваВо всех концах седой земли,И гнет разврата и богатстваЗатмить лампады не могли;Неуловимыми путямиСвятая близится пора,И солнце нового утраГорит духовными лучами!Ничто не остановит их,Избранников Креста и Слова,Победоносен Божий Стих,И день восторжествует снова!Ни блеск церковных куполов,Ни стоны смерти и мучений,Ни гордый возглас лжеученийНе затемнят Господних Слов!

Смотри: лишь осень наступила,Лишь пожелтел покров ветвей,Лишь снова солнечная силаДля отдыха своих лучейЛегла на пасмурные тучи —К холму явился гордый гость:Великий Инквизитор! ЗлостьПромчалася молвой летучейПо всем окрестным деревням:«Католик хочет на вершинеПостроить золотистый Храм.Католик бродит по долине!На холм возносит он гранит!С рабочими пришел ученый,И скоро купол золоченыйВонзится царственно в зенит!»

О, славный холм! Ты волей РокаДва храма мирно приютил:Внизу, у ног — алтарь Востока,Вверху — твердыня чуждых сил!Один вознесся горделиво,Горя короной золотой;Другой, и кроткий, и простой,В листве покоится стыдливо.Один — бедняк, другой — богатИ смотрит гордо в глубь вселенной;Один, как милосердный Брат,Другой — Наставник Дерзновенный!Вверху — блестит, звенят слова,Но веет строгостью мороза;Внизу — тепло, растет мимозаИ вечно юная трава…

…Промчался век. Вокруг кумирниВсе так же тихо. Как тогда,Несется к небу голос мирный;В канале плещется вода.Другой монах другого векаПоет, что дед его певал,И так же радостен хоралНадежд святого человека.Лишь розы будто бы нежней.Лишь тень прозрачней и живее,И ветер кажется дружней,Отрадной ласковостью вея.Как будто ясный небосклонСпустился ближе к ветхой крыше,И льется звонче, льется вышеВесенний птичий перезвон!

Но что чернеет за оградой?Большие глыбы здесь и тамЛежат разрушенной громадой.Прижавшись к вековым стволам!Кто их занес сюда? Откуда?Где возвышалися они?В какой стране, в какие дниК зениту возносилась груда?Вот здесь, под саваном теней,Лежат, блистая позолотой,Осколки сброшенных камнейИ утварь мастерской работы;А дальше — статуи лежатИ колокол блистает гладкий,И все — лишь жалкие остаткиКогда-то царственных громад.

Печален был рассказ монаха.Он молвил: «Раньше на горе,Не чуя перед Буддой страха,Католик жил в монастыре.Он нас топтал. Да, но однаждыРаздался ночью страшный гром,И почва затряслась. ПотомОгонь небес ударил дважды,И глыбы сокрушенных грудМгновенно сорвались с вершиныИ, сталкиваясь там и тут,Скатились с грохотом в долины.Как видишь, наш любимый храм,В ту полночь не задели груды,И мы, как встарь, пред ликом БуддыВозносим славу Небесам!»

ПРОСТРАНСТВО