Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2
1927
Россини
Отдохновенье мозгу и душеДля дедушек и правнуков поныне:Оркестровать улыбку БомаршеМог только он, эоловый Россини.
Глаза его мелодий ясно-сини,А их язык понятен в шалаше.Пусть первенство мотивовых клишеИ графу Альмавиве, и Розине.
Миг музыки переживет века,Когда его природа глубока, —Эпиталамы или панихиды.
Россини – это вкрадчивый апрель,Идиллия селян «Вильгельма Телль»,Кокетливая трель «Семирамиды».
1917
Игорь Северянин
Он тем хорош, что он совсем не то,Что думает о нем толпа пустая,Стихов принципиально не читая,Раз нет в них ананасов и авто,
Фокстрот, кинематограф, и лото —Вот, вот куда людская мчится стая!А между тем душа его простая,Как день весны. Но это знает кто?
Благословляя мир, проклятье войнамОн шлет в стихе, признания достойном,Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над вечно первенствующей планетой...Он – в каждой песне, им от сердца спетой,—Иронизирующее дитя.
1926
Сологуб
Неумолимо солнце, как дракон.Животворящие лучи смертельны.Что ж, что поля ржаны и коростельны? —Снег выпадет. Вот солнечный закон.
Поэт постиг его, и знает он,Что наши дни до ужаса предельны,Что нежностью мучительною хмельныЗемная радость краткая и стон.
Как дряхлый триолет им омоложен!Как мягко вынут из глубоких ноженУзором яда затканный клинок!
И не трагично ль утомленным векамСмежиться перед хамствующим веком,Что мелким бесом вертится у ног?..
1926
Алексей Н. Толстой
В своих привычках барин, рыболов,Друг, семьянин, хозяин хлебосольный,Он любит жить в Москве первопрестольной,Вникая в речь ее колоколов.
Без голосистых чувств, без чутких словСвоей злодольной родины раздольной,В самом своем кощунстве богомольной,Ни душ, ни рыб не мил ему улов...
Измученный в хождениях по мукам,Предел обретший беженским докукам,Не очень забираясь в облака,
Смотря на жизнь, как просто на ракитуБесхитростно прекрасную, НикитуОтец не променяет на века...
1925
Туманский
Хотя бы одному стихотвореньюЖизнь вечную сумевший дать поэтХранит в груди божественный секрет:Обвеевать росистою сиренью.
Что из того, что склонны к засореньюСвоих томов мы вздором юных лет!Сумей найти строфу, где сора нет,Где стих зовет ползучих к воспаренью!
Восторга слезы – как весенний дождь!Освобожденная певица рощМолилась за поэта не напрасно:
Молитве птичьей вняли небеса, —Любим поэт, кто строки набросал, —Звучащие воистину прекрасно!
1926
Тэффи
С Иронии, презрительной звезды,К земле слетела семенем сирениИ зацвела, фатой своих куренийОбволокнув умершие пруды.
Людские грезы, мысли и труды —Шатучие в земном удушье тени —Вдруг ожили в приливе дуновенийЦветов, заполонивших все сады.
О, в этом запахе инопланетномЗачахнут в увяданье незаметномЗемная пошлость, глупость и грехи.
Сирень с Иронии, внеся расстройствоВ жизнь, обнаружила благое свойство:Отнять у жизни запах чепухи...
1925
Тютчев
Мечта природы, мыслящий тростник,Влюбленный раб роскошной малярии,В душе скрывающий миры немые,Неясный сердцу ближнего, поник.
Вечерний день осуеверил лик,В любви последней чувства есть такие,Блаженно безнадежные. РоссияПостигла их. И Тютчев их постиг.
Не угасив под тлеющей фатоюОгонь поэтов, вся светясь мечтою,И трепеща любви, и побледнев,
В молчанье зрит страна долготерпенья,Как омывает сорные селеньяГромокипящим Гебы кубком гнев.
1926
Фофанов
Большой талант дала ему судьба,В нем совместив поэта и пророка.Но властью виноградного порокаЦарь превращен в безвольного раба.
Подслушала убогая избаНемало тем, увянувших до срока.Он обезвремен был по воле рока,Его направившего в погреба.
Когда весною – в божьи именины,—Вдыхая запахи озерной тины,Опустошенный, влекся в Приорат,
Он, суеверно в сумерки влюбленный,Вином и вдохновеньем распаленный,Вливал в стихи свой скорбный виноград...
1926
Цветаева
Блондинка с папироскою, в зеленом,Беспочвенных безбожников божок,Гремит в стихах про волжский бережок,О в персиянку Разине влюбленном.
Пред слушателем, мощью изумленным,То барабана дробный говорок,То друга дева, свой свершая срок,Сопернице вручает умиленной.То вдруг поэт, храня серьезный вид,
Таким задорным вздором удивит,Что в даме – жар, и страха дрожь —во франте...
Какие там «свершенья» ни верши,Мертвы стоячие часы души,Не числящиеся в ее таланте...
1926
Чириков
Вот где окно, распахнутое в сад,Где разговоры соловьиной трельюС детьми Господь ведет, где труд бездельюВесны зеленому предаться рад.
Весенний луч всеоправданьем злат:Он в схимническую лиётся келью,С пастушескою дружит он свирелью,В паркетах отражается палат.
Не осудив, приять – завидный жребий!Блажен земной, мечтающий о небе,О души очищающем огне,
О – среди зверства жизни человечьей —Чарующей, чудотворящей речи,Как в вешний сад распахнутом окне!..
1926
Бенедикт Лившиц
Последний фавн
В цилиндре и пальто он так неразговорчив,Всегда веселый фавн... Я следую за нимПо грязным улицам, и оба мы хранимМолчание... Но вдруг – при свете газа – скорчив
Смешную рожу, он напоминает мне:«Приятель, будь готов: последний сын ЭлладыТебе откроет мир, где древние усладыЕще не умерли, где в радостном огне
Еще цветет, цветет божественное тело!»Я тороплю, и вот – у цели мы. НесмелоТолкаю дверь: оркестр, столы, сигарный дым,
И в море черных спин – рубиновая пена —Пылают женщины видений Ван-Донгэна,И бурый скачет в зал козленком молодым!
1910
Флейта Марсия
Да будет так. В залитых солнцем странахТы победил фригийца, Кифаред.Но злейшая из всех твоих побед —Неверная. О Марсиевых ранах
Нельзя забыть. Его кровавый следПрошел века. Встают, встают в туманахЕго сыны. Ты слышишь в их пэанахФригийский звон, неумерщвленный бред?
Еще далек полет холодных ламий,И высь – твоя. Но меркнет, меркнет пламя,И над землей, закованною в лед,
В твой смертный час осуществляя чей-тоНочной закон, зловеще запоетОтверженная Марсиева флейта.
1911
Акростих
А. В. Вертер-Жуковой
Ваш трубадур – крикун, ваш верный шут – повеса(Ах, пестрота измен – что пестрота колен!).Ваш тигр, сломавши клеть, бежал в глубины леса,Единственный ваш раб – арап – клянет свой плен.
Разуверения? – нашептыванья беса!Тревожные крыла – и в лилиях явленЕдва заметный крест... О узкая принцесса,Разгневанная мной, вы золотой Малэн:
Желтели небеса и умолкали травы,Утрело, может быть, впервые для меня,Когда я увидал – о свежие оправы
Очнувшихся дерев! о златовестье дня! —Ваш флорентийский плащ, летящий к небосклону,Аграф трехлилейный и тонкую корону.
Ворзель, июнь 1912
Матери
Сонет-акростих
Так строги вы к моей веселой славе,Единственная! Разве Велиар,Отвергший всех на босховском конклаве,Фуметой всуе увенчал мой дар?
Иль это страх, что новый Клавдий-Флавий,Любитель Велиаровых тиар,Иезавелью обречется лаве —Испытаннейшей из загробных кар?
Люблю в предверьи первого СезамаИграть в слова, их вероломный друг,Всегда готовый к вам вернуться, мама,
Шагнуть назад, в недавний детский круг,И вновь изведать чистого бальзама —Целебной ласки ваших тихих рук.
1913
Николаю Бурлюку
Сонет-акростих
Не тонким золотом МириныИзнежен дальний посох твой:Кизил Геракла, волчий вой —О строй лесной! о путь старинный!
Легка заря, и в лог звериный,Апостольски шурша травой,Юней, живей воды живойБолотные восходят крины.
Усыновись, пришлец! Давно льРучьиные тебе лилеиЛукавый моховой король,
Ютясь, поникнет в гоноболь,Когда цветущий жезл ГилейУзнает северную воль...
1913
