Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.1971–1980

Булату Окуджаве

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,Принарядившись для сирых, блаженных, калек, —Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,Слюни пустила и разулыбалась во сне, —Грубая Ложь на себя одеяло стянула,В Правду впилась – и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:Баба как баба, и что ее ради радеть?! —Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, —Если, конечно, и ту и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые лентыИ прихватила одежды, примерив на глаз;Деньги взяла, и часы, и еще документы, —Сплюнула, грязно ругнулась – и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу —И подивилась, себя оглядев делово:Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,Вымазал чистую Правду, а так – ничего.

Правда смеялась, когда в нее камни бросали:«Ложь это все, и на Лжи одеянье мое…»Двое блаженных калек протокол составлялиИ обзывали дурными словами ее.

Стервой ругали ее, и похуже чем стервой,Мазали глиной, спустили дворового пса…«Духу чтоб не было, – на километр сто первыйВыселить, выслать за двадцать четыре часа!»

Тот протокол заключался обидной тирадой(Кстати, навесили Правде чужие дела):Дескать, какая-то мразь называется Правдой,Ну а сама – пропилась, проспалась догола.

Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, —Грязная Ложь чистокровную лошадь украла —И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет, —Правда, в речах его правды – на ломаный грош:«Чистая Правда со временем восторжествует!..»Если проделает то же, что явная Ложь!

Часто, разлив по сту семьдесят граммов на брата,Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.Могут раздеть, – это чистая правда, ребята, —Глядь – а штаны твои носит коварная Ложь.Глядь – на часы твои смотрит коварная Ложь.Глядь – а конем твоим правит коварная Ложь.

Под собою ног не чую —И качается земля…Третий месяц я бичую,Так как списан подчистуюС китобоя-корабля.

Ну а так как я бичую,Беспартийный, не еврей, —Я на лестницах ночую,Где тепло от батарей.

Это жизнь! Живи и грейся —Хрен вам, пуля и петля!Пью, бывает, хочь залейся:Кореша приходят с рейса —И гуляют «от рубля»!

Рупь – не деньги, рупь – бумажка,Экономить – тяжкий грех.Ах, душа моя тельняшка —В сорок полос, семь прорех!

Но послал господь удачу —Заработал свечку он! —Увидав, как горько плачу,Он сказал: «Валяй на Вачу!Торопись, пока сезон!»

Что такое эта Вача —Разузнал я у бича, —Он на Вачу ехал плача —Возвращался хохоча.

Вача – это речка с мельюВ глубине сибирских руд,Вача – это дом с постелью,Там стараются артелью, —Много золота берут!

Как вербованный ишачу —Не ханыжу, не «торчу»…Взял билет, – лечу на Вачу,Прилечу – похохочу!

Нету золота богаче —Люди знают, им видней!В общем, так или иначе,Заработал я на ВачеСто семнадцать трудодней.

Подсчитали, отобрали, —За еду, туда-сюда, —Но четыре тыщи далиПод расчет – вот это да!

Рассовал я их в карманы,Где и рупь не ночевал,И уехал в жарки страны,Где кафе да рестораны —Позабыть, как бичевал.

Выпью – там такая чача! —За советчика бича:Я на Вачу ехал плача —Возвращаюсь хохоча!

…Проводник в преддверье пьянкиИзвертелся на пупе,То же и официантки,А на первом полустанкеСела женщина в купе.

Может, вам она – как кляча,Мне – так просто в самый раз!Я на Вачу ехал плача —Возвращаюсь веселясь!

То да се, да трали-вали, —Как узнала про рубли…Слово по слову, у ВалиСотни по столу шныряли —С Валей вместе и сошли.

С нею вышла незадача, —Я и это залечу!Я на Вачу ехал плача,Возвращаюсь – хохочу!..

Суток пять – как просквозило, —Море вот оно – стоит.У меня что было – сплыло, —Проводник воротит рылоИ за водкой не бежит.

Рупь последний в Сочи трачу —Телеграмму накатал:Шлите денег – отбатрачу,Я их все прохохотал.

Где вы, где вы, рассыпные, —Хоть ругайся, хоть кричи!Снова ваш я, дорогие, —Магаданские, родные,Незабвенные бичи!

Мимо носа носят чачу,Мимо рота – алычу…Я на Вачу еду, плачу,Над собою хохочу!

Вадиму Туманову

Был побег на рывок —Наглый, глупый, дневной, —Вологодского – с ногИ – вперед головой.

И запрыгали двое,В такт сопя на бегу,На виду у конвояДа по пояс в снегу.

Положен строй в порядке образцовом,И взвыла «Дружба» – старая пила,И осенили знаменьем свинцовымС очухавшихся вышек три ствола.

Все лежали плашмя,В снег уткнули носы, —А за нами двумя —Бесноватые псы.

Девять граммов горячие,Аль вам тесно в стволах!Мы на мушках корячились,Словно как на колах.

Нам – добежать до берега, до цели, —Но свыше – с вышек – все предрешено:Там у стрелков мы дергались в прицеле —Умора просто, до чего смешно.

Вот бы мне посмотреть,С кем отправился в путь,С кем рискнул помереть,С кем затеял рискнуть!

Где-то виделись будто, —Чуть очухался я —Прохрипел: «Как зовут-то?И – какая статья?»

Но поздно: зачеркнули его пули —Крестом – в затылок, пояс, два плеча, —А я бежал и думал: добегу ли? —И даже не заметил сгоряча.

Я – к нему, чудаку:Почему, мол, отстал?Ну а он – на бокуИ мозги распластал.

Пробрало! – телогрейкаАж просохла на мне:Лихо бьет трехлинейка —Прямо как на войне!

Как за грудки, держался я за камни:Когда собаки близко – не беги!Псы покропили землю языками —И разбрелись, слизав его мозги.

Приподнялся и я,Белый свет стервеня, —И гляжу – кумовьяПоджидают меня.

Пнули труп: «Эх, скотина!Нету проку с него:За поимку полтина,А за смерть – ничего».

И мы прошли гуськом перед бригадой,Потом – за вахту, отряхнувши снег:Они обратно в зону – за наградой,А я – за новым сроком за побег.

Я сначала грубил,А потом перестал.Целый взвод меня бил —Аж два раза устал.

Зря пугают тем светом, —Тут – с дубьем, там – с кнутом:Врежут там – я на этом,Врежут здесь – я на том.

Я гордость под исподнее упрятал —Видал, как пятки лижут гордецы, —Пошел лизать я раны в лизолятор, —Не зализал – и вот они, рубцы.

Эх бы нам – вдоль реки, —Он был тоже не слаб, —Чтобы им – не с руки,А собакам – не с лап!..

Вот и сказке конец.Зверь бежал на ловца.Снес – как срезал – ловецБеглецу пол-лица.

…Все взято в трубы, перекрыты краны, —Ночами только воют и скулят,Что надо, надо сыпать соль на раны:Чтоб лучше помнить – пусть они болят!

Вадиму Туманову

В младенчестве нас матери пугали,Суля за ослушание Сибирь, грозя рукой, —Они в сердцах бранились – и едва лиЖелали детям участи такой.

А мы пошли за так на четвертак, за ради бога,В обход и напролом, и просто пылью по лучу…К каким порогам приведет дорога?В какую пропасть напоследок прокричу?

Мы Север свой отыщем без компаса —Угрозы матерей мы зазубрили как завет, —И ветер дул, с костей сдувая мясоИ радуя прохладою скелет.

Мольбы и стоны здесь не выживают, —Хватает и уносит их поземка и метель,Слова и слезы на лету смерзают, —Лишь брань и пули настигают цель.

И мы пошли за так на четвертак, за ради бога,В обход и напролом, и просто пылью по лучу…К каким порогам приведет дорога?В какую пропасть напоследок прокричу?

Про всё писать – не выдержит бумага,Всё – в прошлом, ну а прошлое – былье и трын-трава, —Не раз нам кости перемыла драга —В нас, значит, было золото, братва!

Но чуден звон души моей помина,И белый день белей, и ночь черней, и суше снег, —И мерзлота надежней формалинаМой труп на память схоронит навек.

А мы пошли за так на четвертак, за ради бога,В обход и напролом, и просто пылью по лучу…К каким порогам приведет дорога?В какую пропасть напоследок прокричу?

Я на воспоминания не падок,Но если занесла судьба – гляди и не тужи:Мы здесь подохли – вон он, тот распадок, —Нас выгребли бульдозеров ножи.

Здесь мы прошли за так на четвертак, за ради бога,В обход и напролом, и просто пылью по лучу, —К таким порогам привела дорога…В какую ж пропасть напоследок прокричу?…

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ПЕРЕДАЧИ «ОЧЕВИДНОЕ – НЕВЕРОЯТНОЕ» ИЗ СУМАСШЕДШЕГО ДОМА – С КАНАТЧИКОВОЙ ДАЧИДорогая передача!Во субботу, чуть не плача,Вся Канатчикова дачаК телевизору рвалась, —Вместо чтоб поесть, помыться,Уколоться и забыться,Вся безумная больницаУ экрана собралась.

Говорил, ломая руки,Краснобай и баламутПро бессилие наукиПеред тайною Бермуд, —Все мозги разбил на части,Все извилины заплел —И канатчиковы властиКолют нам второй укол.

Уважаемый редактор!Может, лучше – про реактор?Про любимый лунный трактор?!Ведь нельзя же! – год подряд:То тарелками пугают —Дескать, подлые, летают;То у вас собаки лают,То руины – говорят!

Мы кой в чем поднаторели:Мы тарелки бьем весь год —Мы на них собаку съели, —Если повар нам не врет.А медикаментов груды —В унитаз, кто не дурак.Это жизнь! И вдруг – Бермуды!Вот те раз! Нельзя же так!

Мы не сделали скандала —Нам вождя недоставало:Настоящих буйных мало —Вот и нету вожаков.Но на происки и бредниСети есть у нас и бредни —Не испортят нам обедниЗлые происки врагов!

Это их худые чертиБермутят воду во пруду,Это все придумал ЧерчилльВ восемнадцатом году!Мы про взрывы, про пожарыСочиняли ноту ТАСС…Тут примчались санитары —Зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек,Прикрутили к спинкам коек —Бился в пене параноикКак ведьмак на шабаше:«Развяжите полотенцы,Иноверы, изуверцы!Нам бермуторно на сердцеИ бермутно на душе!»

Сорок душ посменно воют —Раскалились добела, —Во как сильно беспокоютТреугольные дела!Все почти с ума свихнулись —Даже кто безумен был, —И тогда главврач МаргулисТелевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит —За спиною штепсель прячет, —Подал знак кому-то – значит,Фельдшер вырвет провода.Нам осталось уколоться —И упасть на дно колодца,И пропасть на дне колодца,Как в Бермудах, навсегда.

Ну а завтра спросят дети,Навещая нас с утра:«Папы, что сказали этиКандидаты в доктора?»Мы откроем нашим чадамПравду – им не все равно:«Удивительное рядом —Но оно запрещено!»

Вон дантист-надомник Рудик —У него приемник «Грундиг», —Он его ночами крутит —Ловит, контра, ФРГ.Он там был купцом по шмуткамИ подвинулся рассудком, —К нам попал в волненье жуткомС номерочком на ноге.

Прибежал, взволнован крайне, —Сообщеньем нас потряс,Будто – наш научный лайнерВ треугольнике погряз:Сгинул, топливо истратив,Весь распался на куски, —Двух безумных наших братьевПодобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме,Пребывают в пессимизме, —Их вчера в стеклянной призмеК нам в больницу привезли —И один из них, механик,Рассказал, сбежав от нянек,Что Бермудский многогранник —Незакрытый пуп Земли.

«Что там было? Как ты спасся?» —Каждый лез и приставал, —Но механик только тряссяИ чинарики стрелял.Он то плакал, то смеялся,То щетинился как еж, —Он над нами издевался, —Сумасшедший – что возьмешь!

Взвился бывший алкоголик,Матерщинник и крамольник:«Надо выпить треугольник!На троих его! Даешь!»Разошелся – так и сыпет:«Треугольник будет выпит! —Будь он параллелепипед,Будь он круг, едрена вошь!»

Больно бьют по нашим душам«Голоса» за тыщи миль, —Зря «Америку» не глушим,Зря не давим «Израиль»:Всей своей враждебной сутьюПодрывают и вредят —Кормят, поят нас бермутьюПро таинственный квадрат!

Лектора из передачи!Те, кто так или иначеГоворят про неудачиИ нервируют народ!Нас берите, обреченных, —Треугольник вас, ученых,Превратит в умалишенных,Ну а нас – наоборот.

Пусть – безумная идея, —Не решайте сгоряча.Отвечайте нам скорееЧерез доку главврача!С уваженьем… Дата. Подпись.Отвечайте нам – а то,Если вы не отзоветесь,Мы напишем… в «Спортлото»!

Ах, как тебе родиться пофартилоПочти одновременно со страной!Ты прожил с нею все, что с нею было,Скажи еще спасибо, что живой.

В шестнадцать лет читал ты речь Олеши,А в двадцать встретил год тридцать седьмой.Теперь иных уж нет, а те – далече…Скажи еще спасибо, что живой.

Служил ты под началом полотера.Скажи, на сердце руку положив:Ведь знай Лаврентий Палыч – вот умора! —Кем станешь ты, остался бы ты жив?

А нынче в драках выдублена шкура,Протравлена до нервов суетой.Сказал бы Николай Робертыч: «Юра,Скажи еще спасибо, что живой!»

Хоть ты дождался первенца не рано,Но уберег от раны ножевой, —Твой «Добрый человек из Сезуана»Живет еще. Спасибо, что живой.

Зачем гадать цыгану на ладонях —Он сам хозяин над своей судьбой.Скачи, цыган, на «Деревянных конях»,Гони коней! Спасибо, что живой.

«Быть иль не быть» – мы зря не помарали.Конечно, быть, но только – начеку:Вы помните, конструкции упали?Но живы все. Спасибо Дупаку.

«Марата» нет – его создатель странен.За Турандот – Пекин поднимет вой.Можайся, брат, твой Кузькин трижды ранен!И все-таки – спасибо, что «Живой».

Любовь, Надежда, Зина – тоже штучка,Вся труппа на подбор – одна к одной,И мать их – Софья Золотая Ручка…Скажи еще спасибо, что живой.

Одни – в машинах, несмотря на цены,Им, пьющим, – лучше б транспорт гужевой.Подумаешь, один упал со сцены!Скажи еще спасибо, что живой.

Не раз, не два грозили снять с работы,Зажали праздник полувековой.Тринадцать лет театра, как зачеты:Один за три, спасибо, что живой!

Что шестьдесят при медицине этой!Тьфу-тьфу, не сглазить… Только вот седой.По временам на седину не сетуй,Скажи еще спасибо, что живой.

Позвал Милан, не опасаясь риска,И понеслась! – живем-то однова.Теперь – Париж, и близко Сан-Франциско,И даже – при желании – Москва!

Париж к Таганке десять лет пристрастен —Француз театр путает с тюрьмой.Не огорчайся, что не едет «Мастер»,Скажи еще мерси, что он живой.

Лиха беда – настырна и глазаста —Устанет ли кружить над головой?Тебе когда-то перевалит за сто —И мы споем: «Спасибо, что живой!»

Пей, атаман, – здоровье позволяет.Пей, куренной, когда-то Кошевой!Таганское казачество желаетДобра тебе – спасибо, что живой!

Мы из породы битых, но живучих,Мы помним всё, нам память дорога.Я говорю как мхатовский лазутчик,Заброшенный в Таганку – в тыл врага.

Теперь в обнимку, как боксеры в клинче,И я, когда-то мхатовский студент,Олегу Николаевичу нынчеДокладываю данные развед…

Что на Таганке той – толпа нахальная,У кассы давятся – Гомор, Содом! —Цыганки с картами, дорога дальняя,И снова строится казенный дом.

При всех делах таганцы с вами схожи,Хотя, конечно, разницу найдешь:Спектаклям МХАТа рукоплещут ложи,А мы, без ложной скромности, без лож.

В свой полувек Олег на век моложе, —Вторая жизнь взамен семи смертей,Из-за того, что есть в театре ложи,Он может смело приглашать гостей.

Артисты мажутся французским тончиком —С последних ярусов и то видать!А на Таганке той – партер с балкончиком,И гримы не на что им покупать.

Таганцы ваших авторов хватаютИ тоже научились брать нутром,У них гурьбой Булгакова играют,И Пушкина – опять же впятером.

Шагают роты в выкладе на марше,Двум ротным – ордена за марш-бросок!Всего на десять лет Любимов старше,Плюс «Десять дней…» – но разве это срок?!

Гадали разное – года в гаданиях:Мол, доиграются – и грянет гром.К тому ж кирпичики на новых зданияхНапоминают всем казенный дом.

Ломали, как когда-то Галилея,Предсказывали крах – прием не нов,Но оба добрались до юбилеяИ дожили до важных орденов.

В истории искать примеры надо —Был на Руси такой же человек,Он щит прибил к воротам ЦареградаИ звался тоже, кажется, Олег…

Семь лет назад ты въехал в двери МХАТа,Влетел на белом княжеском коне.Ты сталь сварил, теперь все ждут проката —И изнутри, конечно, и извне.

На мхатовскую мельницу налилиРасплав горячий – это удалось.Чуть было «Чайке» крылья не спалили,Но, слава богу, славой обошлось.

Во многом совпадают интересы:Мы тоже пьем за старый Новый год,В обоих коллективах «мерседесы»,Вот только «Чайки» нам недостает.

А на Таганке – там возня повальная,Перед гастролями она бурлит, —Им предстоит в Париж дорога дальняя,Но «Птица синяя» не предстоит.

Здесь режиссер в актере умирает,Но вот вам парадокс и перегиб:Абдулов Сева – Севу каждый знает —В Ефремове чуть было не погиб.

Нет, право, мы похожи даже в споре,Живем – и против правды не грешим:Я тоже чуть не умер в режиссереИ, кстати, с удовольствием большим…

Идут во МХАТ актеры, и едва лиЗатем, что больше платят за труды.Но дай Бог счастья тем, кто на бульваре,Где чище стали Чистые пруды!

Тоскуй, Олег, в минуты дорогиеПо вечно и доподлинно живым!Все понимают эту ностальгиюПо бывшим современникам твоим.

Волхвы пророчили концы печальные:Мол, змеи в черепе коня живут…А мне вот кажется, дороги дальние,Глядишь, когда-нибудь и совпадут.

Ученые, конечно, не наврали,Но ведь страна искусств – страна чудес,Развитье здесь идет не по спирали,А вкривь и вкось, вразрез, наперерез.

Затихла брань, но временны поблажки,Светла Адмиралтейская игла.Таганка, МХАТ идут в одной упряжке,И общая телега тяжела.

Мы – пара тварей с Ноева Ковчега,Два полушарья мы одной коры.Не надо в академики Олега!Бросайте дружно черные шары!

И с той поры, как люди слезли с веток,Сей день – один из главных. Можно встатьИ тост поднять за десять пятилеток —За сто на два, за два по двадцать пять!

Мне судьба – до последней черты, до крестаСпорить до хрипоты (а за ней – немота).Убеждать и доказывать с пеной у рта,Что – не то это вовсе, не тот и не та!Что – лабазники врут про ошибки Христа,Что – пока еще в грунт не влежалась плита, —Триста лет под татарами – жизнь еще та:Маета трехсотлетняя и нищета.Но под властью татар жил Иван Калита,И уж был не один, кто один против ста.‹Пот› намерений добрых и бунтов тщета,Пугачевщина, кровь и опять – нищета…Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —Повторю даже в образе злого шута, —Но не стоит предмет, да и тема не та, —Суета всех сует – все равно суета.

Только чашу испить – не успеть на бегу,Даже если разлить – все равно не смогу;Или выплеснуть в наглую рожу врагу —Не ломаюсь, не лгу – все равно не могу!На вертящемся гладком и скользком кругуРавновесье держу, изгибаюсь в дугу!Что же с чашею делать?! Разбить – не могу!Потерплю – и достойного подстерегу:Передам – и не надо держаться в кругуИ в кромешную тьму, и в неясную згу, —Другу передоверивши чашу, сбегу!Смог ли он ее выпить – узнать не смогу.Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —Никому не скажу, при себе сберегу, —А сказать – и затопчут меня на лугу.

Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!Может, кто-то когда-то поставит свечуМне за голый мой нерв, на котором кричу,И веселый манер, на котором шучу…Даже если сулят золотую парчуИли порчу грозят напустить – не хочу, —На ослабленном нерве я не зазвучу —Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!Лучше я загуляю, запью, заторчу,Все, что ночью кропаю, – в чаду растопчу,Лучше голову песне своей откручу, —Но не буду скользить словно пыль по лучу!…Если все-таки чашу испить мне судьба,Если музыка с песней не слишком груба,Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —Я умру и скажу, что не все суета!

Реальней сновидения и бреда,Чуднее старой сказки для детей —Красивая восточная легендаПро озеро на сопке и про омут в сто локтей.

И кто нырнет в холодный этот омут,Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, —Ни заговор, ни смерть его не тронут;А кто потонет – обретет покой и тишину.

Эх, сапоги-то стоптаны – походкой косолапоюПротопаю по тропочке до каменных гольцов,Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю —Тебе на серьги, милая, а хошь – и на кольцо!

Я от земного низкого поклонаНе откажусь, хотя спины не гнул.Родился я в рубашке – из нейлона, —На шелковую, тоненькую, я не потянул.

Спасибо и за ту на добром слове:Ношу – не берегу ее, не прячу в тайниках, —Ее легко отстирывать от крови,Не рвется – хоть от ворота рвани ее – никак!

Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю —Тебе на ожерелие, какое у цариц!

Пылю посуху, топаю по жиже, —Я иногда спускаюсь по ножу…Мне говорят, что я качусь все ниже,А я – хоть и внизу, а все же уровень держу!

Жизнь впереди – один отрезок прожит,Я вхож куда угодно – в терема и в закрома:Рожден в рубашке – бог тебе поможет, —Хоть наш, хоть удэгейский – старый Сангия-мама!

Дела мои любезные, я вас накрою шляпою —Я доберусь, долезу до заоблачных границ, —Не взять волшебных ракушек – звезду с небес сцарапаю,Алмазную да крупную – какие у цариц!

Нанес бы звезд я в золоченом блюде,Чтобы при них вам век прокоротать, —Да вот беда – заботливые людиСказали: «Звезды с неба – не хватать!»

Ныряльщики за ракушками – тонут.Но кто в рубашке – что тому тюрьма или сума:Бросаюсь головою в синий омут —Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..

Но до того, душа моя, по странам по МуравиямПрокатимся, и боги подождут-повременят!Мы в галечку прибрежную, в дорожки с белым гравиемВобьем монету звонкую, затопчем – и назад.

А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летниеБросали в море денюжку – просила ты сама?…А может быть, и в озеро те ракушки заветныеЗабросил бог для верности – сам Сангия-мама!..

Аркадию Вайнеру