Василий Жуковский - Стихотворения и баллады
1812 – начало ноября 1814
Эолова арфа[133]
Владыко Морвены,Жил в дедовском замке могучий Ордал;Над озером стеныЗубчатые замок с холма возвышал;Прибрежны дубравыСклонялись к водам,И стлался кудрявыйКустарник по злачным окрестным холмам.
Спокойствие сенейДубравных там часто лай псов нарушал;Рогатых еленей,И вепрей, и ланей могучий ОрдалС отважными псамиГонял по холмам;И долы с холмами,Шумя, отвечали зовущим рогам.
В жилище ОрдалаВеселость из ближних и дальних краевГостей собирала;И убраны были чертоги пировЕленей рогами;И в память отцамВисели рядамиИх шлемы, кольчуги, щиты по стенам.
И в дружных беседахЛюбил за бокалом рассказы ОрдалО древних победахИ взоры на брони отцов устремлял:Чеканны их латыВ глубоких рубцах;Мечи их зубчаты;Щиты их и шлемы избиты в боях.
Младая МинванаКрасой озаряла родительский дом;Как зыби тумана,Зарею златимы над свежим холмом,Так кудри густыеС главы молодойНа перси младые,Вияся, бежали струей золотой.
Приятней денницыЗадумчивый пламень во взорах сиял:Сквозь темны ресницыОн сладкое в душу смятенье вливал;Потока журчанье —Приятность речей;Как роза дыханье;Душа же прекрасней и прелестей в ней.
Гремела красоюМинвана и в ближних и в дальних краях;В Морвену толпоюСтекалися витязи, славны в боях;И дщерью гордилсяПред ними отец…Но втайне делилсяДушою с Минваной Арминий-певец.
Младой и прекрасный,Как свежая роза – утеха долин,Певец сладкогласный…Но родом не знатный, не княжеский сын;Минвана забылаО сане своемИ сердцем любила,Невинная, сердце невинное в нем.
На темные сводыБагряным щитом покатилась луна;И озера водыСтруистым сияньем покрыла она;От замка, от сенейДубрав по брегамОгромные тенейЛегли великаны по гладким водам.
На холме, где чистымПотоком источник бежал из кустов,Под дубом ветвистым —Свидетелем тайных свиданья часов —Минвана младаяСидела одна,Певца ожидая,И в страхе таила дыханье она.
И с арфою стройнойКо древу к Минване приходит певец.Всё было спокойно,Как тихая радость их юных сердец:Прохлада и нега,Мерцанье луны,И ропот у брегаДробимыя с легким плесканьем волны.
И долго, безмолвны[134],Певец и Минвана с унылой душойСмотрели на волны,Златимые тихо блестящей луной.«Как быстрые водыПоток свой лиют —Так быстрые годыВеселье младое с любовью несут».
«Что ж сердце уныло?Пусть воды лиются, пусть годы бегут,О верный! о милый!С любовию годы и жизнь унесут!» —«Минвана, Минвана,Я бедный певец;Ты ж царского сана,И предками славен твой гордый отец».
«Что в славе и сане?Любовь – мой высокий, мой царский венец.О милый, МинванеВсех витязей краше смиренный певец.Зачем же унылоНа радость глядеть?Всё близко, что мило;Оставим годам за годами лететь».
«Минутная сладостьВеселого вместе, помедли, постой;Кто скажет, что радостьНавек не умчится с грядущей зарей!Проглянет денница —Блаженству конец;Опять ты царица,Опять я ничтожный и бедный певец».
«Пускай возвратитсяВеселое утро, сияние дня;Зарей озаритсяТот свет, где мой милый живет для меня.Лишь царским уборомЯ буду с толпой;А мыслию, взором,И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой».
«Прости, уж бледнеетРассветом далекий, Минвана, восток;Уж утренний веетС вершины кудрявых холмов ветерок». —«О нет! то зарницаБлестит в облаках;Не скоро денница;И тих ветерок на кудрявых холмах».
«Уж в замке проснулись;Мне слышался шорох и звук голосов». —«О нет! встрепенулисьДремавшие пташки на ветвях кустов». —«Заря уж багряна». —«О милый, постой». —«Минвана, Минвана,Почто ж замирает так сердце тоской?»
И арфу унылыйПевец привязал под наклоном ветвей[135]:«Будь, арфа, для милойЗалогом прекрасных минувшего дней;И сладкие звукиЛюбви не забудь;Услада разлукиИ вестник души неизменныя будь.
Когда же мой юный,Убитый печалию, цвет опадет,О верные струны,В вас с прежней любовью душа перейдет,Как прежде, взыграетВеселие в вас,И друг мой узнаетПривычный, зовущий к свиданию глас.
И думай, их пеньюВнимая вечерней, Минвана, порой,Что легкою тенью,Всё верный, летает твой друг над тобой;Что прежние муки:Превратности страх,Томленье разлуки,Всё с трепетной жизнью он бросил во прах.
Что, жизнь переживши,Любовь лишь одна не рассталась с душой;Что робко любившийБез робости любит и более твой.А ты, дуб ветвистый,Ее осеняй;И, ветер душистый,На грудь молодую дышать прилетай».
Умолк – и с прелестнойЗадумчивых долго очей не сводил…Как бы неизвестныйВ нем голос: навеки прости! говорил.Горячей рукоюЕй руку пожалИ, тихой стопоюОт ней удаляся, как призрак пропал…
Луна воссияла…Минвана у древа… но где же певец?Увы! предузналаДуша, унывая, что счастью конец;Молва о свиданьеДостигла отца…И мчит уж в изгнаньеЛадья через море младого певца.
И поздно и раноПод древом свиданья Минвана грустит.Уныло с МинванойОдин лишь нагорный поток говорит;Всё пусто; день ясныйВзойдет и зайдет —Певец сладкогласныйМинваны под древом свиданья не ждет.
Прохладою дышитТам ветер вечерний, и в листьях шумит,И ветви колышет,И арфу лобзает… но арфа молчит.Творения радость,Настала весна —И в свежую младость,Красу и веселье земля убрана.
И ярким сияньемХолмы осыпал вечереющий день;На землю с молчаньемСходила ночная, росистая тень;Уж синие сводыБлистали в звездах;Сровнялися воды;И ветер улегся на спящих листах.
Сидела унылоМинвана у древа… душой вдалеке…И тихо всё было…Вдруг… к пламенной что-то коснулось щеке;И что-то шатнулоБез ветра листы;И что-то прильнулоК струнам, невиди́мо слетев с высоты…
И вдруг… из молчаньяПоднялся протяжно задумчивый звон;И тише дыханьяИграющей в листьях прохлады был он.В ней сердце смутилось:То друга привет!Свершилось, свершилось!..Земля опустела, и милого нет.
От тяжкия мукиМинвана упала без чувства на прах,И жалобней звукиНад ней застенали в смятенных струнах.Когда ж возвратилаДыханье она,Уже восходилаЗаря, и над нею была тишина.
С тех пор, унывая,Минвана, лишь вечер, ходила на холмИ, звукам внимая,Мечтала о милом, о свете другом,Где жизнь без разлуки,Где всё не на час —И мнились ей звуки,Как будто летящий от родины глас.
«О милые струны,Играйте, играйте… мой час недалек;Уж клонится юныйГлавой недоцветшей ко праху цветок.И странник унылыйЗаутра придетИ спросит: где милыйЦветок мой?… и боле цветка не найдет».
И нет уж Минваны…Когда от потоков, холмов и полейВосходят туманыИ светит, как в дыме, луна без лучей, —Две видятся тени:Слиявшись, летятК знакомой им сени…И дуб шевелится, и струны звучат.
Ноябрь 1814
Мщение[136]
Изменой слуга паладина убил:Убийце завиден сан рыцаря был.
Свершилось убийство ночною порой —И труп поглощен был глубокой рекой.
И шпоры и латы убийца наделИ в них на коня паладинова сел.
И мост на коне проскакать он спешит:Но конь поднялся на дыбы и храпит.
Он шпоры вонзает в крутые бока:Конь бешеный сбросил в реку седока.
Он выплыть из всех напрягается сил:Но панцирь тяжелый его утопил.
1816
Три песни[137]
«Споет ли мне песню веселую скальд?» —Спросил, озираясь, могучий Освальд.И скальд выступает на царскую речь,Под мышкою арфа, на поясе меч.
«Три песни я знаю: в одной старина!Тобою, могучий, забыта она;Ты сам ее в лесе дремучем сложил;Та песня: отца моего ты убил.
Есть песня другая: ужасна она;И мною под бурей ночной сложена;Пою ее ранней и поздней порой;И песня та: бейся, убийца, со мной!»
Он в сторону арфу и меч наголо;И бешенство грозные лица зажгло;Запрыгали искры по звонким мечам —И рухнул Освальд – голова пополам.
«Раздайся ж, последняя песня моя;Ту песню и утром и вечером яГреметь не устану пред девой любви;Та песня: убийца повержен в крови».
1816
