Булат Окуджава - Булат Окуджава - поэтический сборник
Сквозь время, что мною не пройдено, сквозь смех наш короткий и плач я слышу: выводит мелодию какой-то грядущий трубач.
Легко, необычно и весело кружит над скрещеньем дорог та самая главная песенка, которую спеть я не смог.
1962
СТИХИ БЕЗ НАЗВАНИЯ
Оле
1
Вся земля, вся планета - сплошное "туда". Как струна,
дорога звонка и туга. Все, куда бы ни ехали, только - туда, и никто не сюда. Все - туда и туда. Остаюсь я один. Вот так. Остаюсь. Но смеюсь (я признаться боюсь, что боюсь). Сам себя осуждаю, корю.
И курю. Вдруг какая-то женщина (сердце горит)... - Вы куда?! - удивленно я ей говорю. - Я сюда... - так влюбленно она говорит. "Сумасшедшая! - думаю. - Вот ерунда... Как же можно "сюда", когда нужно - "туда"?!"
2
Строгая женщина в строгих очках
мне рассказывает о сверчках,
о том, как они свои скрипки
на протянутых носят руках,
о том, как они понемногу,
едва за лесами забрезжит зима,
берут свои скрипки с собою в дорогу
и являются в наши дома.
Мы берем их пальто, приглашаем к столу
и признательные расточаем улыбки,
но они очень скромно садятся в углу,
извлекают
свои допотопные скрипки,
расправляют
помятые сюртучки,
поднимают
над головами смычки,
распрямляют
свои вдохновенные усики...
что за дом,
если в нем
не пригреты сверчки
и не слышно их музыки!..
Строгая женщина щурится из-под очков,
по столу громоздит угощенье...
Вот и я приглашаю заезжих сверчков
за приличное вознагражденье.
Я помятые им вручаю рубли,
их рассаживаю
по чину и званию,
и играют они вечный вальс
по названию:
"Может быть, наконец,
повезет мне в любви..."
3
Я люблю эту женщину. Очень люблю. Керамический конь увезет нас постранствовать, будет нас на ухабах трясти и подбрасывать... Я в Тарусе ей кружев старинных куплю.
Между прочим, Таруса стоит над Окой. Там торгуют в базарные дни земляникою, не клубникою, а земляникою, дикою... Вы, конечно, еще не встречали такой.
Эту женщину я от тревог излечу и себя отучу от сомнений и слабости, и совсем не за радости и не за сладости я награду потом от нее получу.
Между прочим, земля околдует меня и ее и окружит людьми и деревьями, и, наверно, уже за десятой деревнею с этой женщиной мы потеряем коня.
Ах, как гладок и холоден был этот конь! Позабудь про него. И, как зернышко - в борозду, ты подкинь-ка, смеясь, августовского хворосту своей белой пригоршней в красный огонь.
Что ж касается славы, любви и наград... Где-то ходит, наверное, конь керамический со своею улыбочкой иронической... А в костре настоящие сосны горят!
4
Вокзал прощанье нам прокличет, и свет зеленый расцветет, и так легко до неприличья шлагбаум руки разведет.
Не буду я кричать и клясться, в лицо заглядывать судьбе... Но дни и версты будут красться вдоль окон поезда,
к тебе. И лес, и горизонт далекий, и жизнь, как паровозный дым, все - лишь к тебе, как те дороги, которые
когда-то
в Рим.
1962
МУЗЫКА
Симону Чиковани
Вот ноты звонкие органа то порознь вступают,
то вдвоем, и шелковые петельки аркана на горле
стягиваются
моем. И музыка передо мной танцует гибко, и оживает все
до самых мелочей: пылинки виноватая улыбка так красит глубину ее очей! Ночной комар,
как офицер гусарский, тонок, и женщина какая-то стоит, прижав к груди стихов каких-то томик, и на колени падает старик, и каждый жест велик,
как расстоянье, и веточка умершая
жива, жива... И стыдно мне за мелкие мои
старанья и за
непоправимые слова. ...Вот сила музыки.
Едва ли поспоришь с ней бездумно и легко, как будто трубы медные зазвали куда-то горячо и далеко...
И музыки стремительное тело плывет,
кричит неведомо кому: "Куда вы все?!
Да разве в этом дело?!" А в чем оно? Зачем оно? К чему?!! ...Вот черт,
как ничего еще не надоело!
1962
x x x
М.Хуциеву
Мы приедем туда, приедем, проедем - зови не зови вот по этим каменистым,
по этим осыпающимся дорогам любви.
Там мальчики гуляют, фасоня, по августу, плавают в нем, и пахнет песнями и фасолью, красной солью и красным вином.
Перед чинарою голубою поет Тинатин в окне, и моя юность с моей любовью перемешиваются во мне.
...Худосочные дети с Арбата, вот мы едем,представь себе, а арба под нами горбата, и трава у вола на губе.
Мимо нас мелькают автобусы, перегаром в лицо дыша... Мы наездились, мы не торопимся, мы хотим хоть раз не спеша.
После стольких лет перед бездною, раскачавшись, как на волнах, вдруг предстанет, как неизбежное, путешествие на волах.
И по синим горам, пусть не плавное, будет длиться через мир и войну путешествие наше самое главное в ту неведомую страну.
И потом без лишнего слова, дней последних не торопя, мы откроем нашу родину снова, но уже для самих себя.
1963
ХРАМУЛИ
Храмули - серая рыбка с белым брюшком. А хвост у нее как у кильки,
а нос - пирожком. И чудится мне, будто брови ее взметены и к сердцу ее все на свете крючки сведены.
Но если вглядеться в извилины жесткого дна счастливой подковкою там шевелится она. Но если всмотреться в движение чистой струи она как обрывок еще не умолкшей струны.
И если внимательно вслушаться, оторопев, у песни бегущей воды эта рыбка - припев.
На блюде простом, пересыпана пряной травой, лежит и кивает она голубой головой. И нужно достойно и точно ее оценить, как будто бы первой любовью себя осенить.
Потоньше, потоньше колите на кухне дрова, такие же тонкие, словно признаний слова!
Представьте, она понимает призванье свое: и громоподобные пиршества не для нее.
Ей тосты смешны, с позолотою вилки смешны, ей четкие пальцы и теплые губы нужны. Ее не едят, а смакуют в вечерней тиши, как будто беседуют с ней о спасенье души.
1963
ПОСЛЕДНИЙ МАНГАЛ
Тамазу Чиладзе
Джансугу Чарквиани
Когда под хохот Куры и сплетни, в холодной выпачканный золе, вдруг закричал мангал последний, что он последний на всей земле, мы все тогда над Курой сидели и мясо сдабривали вином, и два поэта в обнимку пели о трудном счастье, о жестяном. А тот мангал, словно пес - на запах орехов, зелени, бастурмы, качаясь, шел на железных лапах к столу, за которым сидели мы. И я клянусь вам, что я увидел, как он в усердьи своем простом, как пес, которого мир обидел, присел и вильнул жестяным хвостом. Пропахший зеленью, как духами, и шашлыками еще лютей, он, словно свергнутый бог,
в духане с надеждой слушал слова людей...
...Поэты плакали. Я смеялся. Стакан покачивался в руке. И современно шипело мясо на электрическом
очаге.
1963
ФРЕСКИ
1. ОХОТНИК
Спасибо тебе, стрела, спасибо, сестра, что так ты кругла и остра, что оленю в горячий бок входишь, как бог! Спасибо тебе за твое уменье, за чуткий сон в моем колчане, за оперенье, за тихое пенье... Дай тебе бог воротиться ко мне! Чтоб мясу быть жирным на целую треть, чтоб кровь была густой и липкой, олень не должен предчувствовать смерть... Он должен
умереть
с улыбкой. Когда окончится день, я поклонюсь всем богам... Спасибо тебе, Олень, твоим ветвистым рогам, мясу сладкому твоему, побуревшему в огне и в дыму... О Олень, не дрогнет моя рука, твой дух торопится ко мне под крышу... Спасибо, что ты не знаешь моего языка и твоих проклятий я не расслышу.
О, спасибо тебе, расстояние, что я
не увидел оленьих глаз, когда он угас!..
2.ГОНЧАР
Красной глины беру прекрасный ломоть и давить начинаю его, и ломать, плоть его мять,
и месить,
и молоть... И когда остановится гончарный круг, на красной чашке качнется вдруг желтый бык - отпечаток с моей руки, серый аист, пьющий из белой реки, черный нищий, поющий последний стих, две красотки зеленых, пять рыб голубых... Царь, а царь, это рыбы раба твоего, бык раба твоего... Больше нет у него ничего. Черный нищий, поющий во имя его, от обид обалдевшего
раба твоего. Царь, а царь, хочешь, будем вдвоем рисковать: ты башкой рисковать, я тебя рисовать? Вместе будем с тобою
озоровать: бога - побоку,
бабу - под бок, на кровать?!
Царь, а царь, когда ты устанешь из золота есть, вели себе чашек моих принесть, где желтый бык отпечаток с моей руки, серый аист, пьющий из белой реки, черный нищий, поющий последний стих, две красотки зеленых, пять рыб голубых...
3. РАБ
Один шажок и другой шажок, а солнышко село... О господин, вот тебе стожок и другой стожок доброго сена! И все стога (ты у нас один) и колода меда... Пируй, господин,
до нового года! Я амбар
тебе, а пожар
себе... Я рвань, я дрянь, меня жалеть опасно. А ты живи праздно: сам ешь,
не давай никому...
Пусть тебе - прекрасно, госпоже - прекрасно, холуям - прекрасно, а плохо пусть топору твоему!
1963
МАРТ ВЕЛИКОДУШНЫЙ
У отворенных
у ворот лесных, откуда пахнет сыростью,
где звуки стекают по стволам,
стоит лесник, и у него
мои глаза и руки. А лесу платья старые тесны. Лесник качается
