Юнна Мориц - По закону – привет почтальону

Обнаженная натура

Отсутствуя великолепно

* * *В дым напивался,Обнимался, целовалсяС телефонной будкой,С фонарным столбом.Выл на луну,В слезах расставалсяС телефонной будкой,С фонарным столбом.

Когда луна – полна,Когда вокруг неё – дымность,Когда одиночестваЛомается скоба,Обнимался, целовалсяИ чувствовал взаимностьБудки телефонной,Фонарного столба.

А кто над ним смеялся,Тот не был счастлив,Тот знать не знаетЭтих сладостей судьбы —Обнять по дорогеВ школу, в сад и в яслиВсе будки телефонные,Фонарные столбы…

ЛУННЫЕ МАЛЬЧИКИ

Боятся девственниц, боятся проституток,Боятся верных и неверных жён,Боятся грандиозных и малюток, —От страха обзаводятся ножом.

Ночами не боятся в одиночкуХодить в жизнеопасные места,Где урки носят в рукаве заточку,А денди спят, как снятые с креста.

Не по картинкам знаю эти глуби,Извилистые выходы на связь,Поэзию и прозу смертолюбьяИ пыточных соблазнов садомазь.

Не верь глазам – там видимость плохая,Словам не верь – значенья их темны,Никто не может знать, по ком вздыхая,Так страшно глубь зависит от Луны.

* * *Червячок малюсенькийяблоко надгрыз.Продавец кладёт на чашуяблоки червями вниз.

У весов стрелкаскачет на бочок.Покупатель не узнает,сколько весит червячок, —

он его повеситв воздухе на ниткеза окнами, которые —стеклянные калитки.

В воздухе на нитке,на безмолвной пытке,на избытке, на избыткеголода и жажды,трепетной надежды…

* * *В прохладе утренней, где дышится так сладко,Глазами обрастаю, как листвой,А в небесах воздухоплавает лошадка —Такое облако и облик столь живой,

Из обольстительных и тающих материй,Из капель, дуновений и лучей.Вмиг растворясь, – такой прозрачной стать потерей,Не воскрешаемой из груды мелочей!..

Люблю я это превратительное дело,Не глядя под ноги, глядеть на облака,Где, превращаясь в превратительное тело,Исчезновений возвращается река.

НАРОДНАЯ ИГРУШКА

Вот шар, в него, как идиот,Глядит с улыбкой человек, —Там снег, упавший, вновь идёт,Идёт один и тот же снег.

Там – жучка, домик, и звездаГорит над лесом, как фонарик, —Они не падают, когдаПереворачиваю шарик.

Он продаётся за углом,Ты выберешь из полусотниСюжет, питаемый тепломСлезы, застрявшей в подворотне, —

Там этот жив, а также тот,Там снег, упавший, вновь идёт,Тебе оттуда шлют записки,Звонят… Купи, он – крепче виски.Тяжёленький пьянящий плод.

ПУТЕШЕСТВЕННОЕ

В те годы я была невыездной,давал Булат мне ценные советы,один из них был чудо как хорош:сперва по приглашенью съездить в Польшу(и он привёз мне приглашенье старца,чья книга вышла в том году на русскомс большой печатью круглой на обложке«Великие языковеды мира»),а после Польши съездить в Альбион,когда в тургруппе мест пустых навалом, —но главное – идти простым путёмв простой ОВИР районного масштаба,как поступают все простые люди,и, Боже упаси, не в писсоюз,поскольку в писсоюзе непростомк нам очень непростое отношенье.

Так я очнулась утром в Альбионев тургруппе замечательных людей…Ко мне примчалась русская подруга —художница, гражданка ФРГ, —она летела из Москвы на белом гусе,на облаке, на серебристой цапле,с билетами на очень дорогиевозвышенные культмероприятья, —но фиг-то!.. В этой группе был сюжет,планету облетевший многократно,такой весёлый парень, в доску свой,и он сказал: – Когда я съем свой ужин,тогда я буду с вами очень радпойти куда угодно, хоть в порнушку,а без меня, увы, никак нельзя,поскольку и за мной следит, я знаю,один поэт из северной столицы,мы оба отвечаем за побеги…

– Ну хорошо, – ответила подруга, —я приглашаю вас в японский ресторанчик,потом поедем вместе на концерт.– Нет, мы потом пойдём пешком в порнушку,которая видна в окно отеля,где мы живём, а у окна сидитособо прикреплённый человек,и он следит, чтоб группа шла в порнушку.А если кто-то побродить желает,так вчетвером и впятером, но группасегодня целиком идёт в порнушку,согласно пожеланьям коллектива.Мы с вами сядем на последний ряд,чтоб видеть всех, поскольку я в порнушкеопять же отвечаю за побеги…

– Ну хорошо, – ответила подруга, —вот я даю вам ровно двадцать фунтовза то, что вы отправитесь в порнушку,а мы без вас поедем в Ковент-Гарден.– Благодарю, сейчас на двадцать фунтовя за углом куплю магнитофончик,пройду в порнушку за бутылку водки,там буду кайф ловить до часу ночи,а ровно в час вы будете стоятьу входа, и в отель вернёмся вместе,чтоб на меня никто не настучал.

И ровно в час той ночи незабвеннойего мы ждали у дверей порнушки,он вышел в два, счастливый, как пловец —из моря, на лице сияли капли.А человек, особо прикреплённый,в окне отеля плавал с сигаретойи видел всё, поскольку переводчикхудожественной был литературы,планету облетевший многократно.

Теперь, когда вполне вернулась группаи даже я не бросилась в бега,он мог спуститься вниз,пойти в порнушку,крутившую кино без перерыва,и провести там время перед сном.

С тех пор промчалось двадцать лет и больше,всё изменилось, не узнать планету,и о каких-то жутких временахя вспоминаю с нежностью великой,о временах кошмарных вспоминаюс любовью, потому что в том пространствефизически прекрасно пели строките, кто писали для меня стихи и прозу,звонили мне бессонными ночами,катали меня в маленьких машинках,вытаскивали чудом за границу,давали драгоценные советы:сперва по приглашенью съездить в Польшу,но главное – идти простым путёмв простой ОВИР районного масштаба,как поступают все простые люди,и, Боже упаси, не в писсоюз,поскольку в писсоюзе непростомк нам очень непростое отношенье —ношенье от, простое не, к намочень…

* * *Это – те же самые люди,Только в других веках,Только другие орудьяВ мыслях у них, в руках,

Другие орудья лова,Жатвы и битвы там,Где всё, что для них так ново,Для вас – допотопный хлам,

Дошкольная сказка, притча,Цитата и анекдот.И правила их приличьяСтрашны, и комфорт не тот,

Пещеры не те и шкуры,И пища не та, и речь,И мамонты те – не куры,Чтоб тихо на яйца лечь.

Но те же, а не другиеТам зверствуют для побед,Там – вы, мои дорогие,Туда я вам шлю привет,

Где лютой мечтой о чудеЛюдская живёт орда,И где никогда не судятПобедителей, ни-ког-да.

* * *Их чудеса – в разбойничьих балладах.Их трубки, ром и женщины – на ять!..Сокровища зарыты в тайных кладах,И деньги их – музейны, как ни трать.

Они гребут и грабят галеоны,Навязывая рукопашный бой.Их талисманы, перстни, медальоныЯзык способны выучить любой.

Они страну из плена выкупаютНа выручку от опийных полейИ друг под друга – подлые! – копают,Советниками став у королей.

На карте мира имена их живыВ названьях дивных и коварных мест.Они бесстрашны, злы, циничны, лживы, —Иначе все на них поставят крест.

Их звёздный час настал, их дивный генийЦветёт и пахнет – здесь и в данный миг!..Они в сто раз умней и откровенней,Чем плоско их сыгравший боевик.

Их крыши – всех воображений выше,Они приплыли из таких баллад,Где бегают компьютерные мышиИ мышьяком отравлен шоколад.

Идя на дно, они уходят в бусыНа чёрном платье с голою спиной…У них ничуть не изменились вкусыС тех пор, как флот был парусно-гребной.

ПРОИЗВОДСТВО ВПЕЧАТЛЕНИЙ

Производство впечатлений,расфасовка, упаковкаи развозка впечатленийв массы… Банки и сберкассыпринимают впечатленьяна сберкнижки впечатлений,там – проценты впечатлений,накопленья впечатлений,капиталы впечатлений, —мелкий бизнес впечатленийи магнаты впечатленийтратят деньги впечатленийна товары впечатлений.

В ресторане впечатлений —разблюдовка впечатлений,там – салаты впечатленийи маслины впечатлений,осетрина впечатлений,лососина впечатлений,рыбьи яйца впечатленийи бифштексы впечатлений,крем и сливки впечатлений,борщ из свежих впечатленийи жаркое из тушёныхи сушёных впечатлений,из японских, итальянских,из китайских и французских,из корейских и еврейских,из индийских и грузинских, —в общем, русских впечатлений.

Деятельность никакаяневозможна без подъёмапроизводства впечатлений(произвёл? не произвёлвпечатленье? и какое?).Побеждает впечатленьестрашной силы!.. Победительполучает всё и тратитна искусство впечатленийи науку впечатлений,на ракеты впечатленийи на бомбы впечатлений,на расцвет и безопасностьбеспилотных впечатлений,на запчасти впечатлений,на господство впечатлений,чтобы смерти впечатленийизбежать и обрестиневесомость впечатленийвечной жизни впечатленийпо дороге впечатленийна космически другуюостановку впечатлений,если солнце впечатленийвыжжет землю впечатлений.

Для особых впечатленийиногда необходимыфрак и смокинг впечатлений.У меня на этот случай —клёшный ветер впечатленийв клёшных волнах впечатлений,в клёшных ритмах впечатлений,клёшный – значит колокольный.

ОСТАВЬ КАК ЕСТЬ

Вопят вороны, блещет снег алмазом,Кошачий визг, собачий вой, дворовый ор!..Но чей простор с романом ужасов не связанИ с той трагедией, где всех древнее хор?

Нет неестественности в диких выраженьяхИзбытка чувств и жажды злой добра, —Кошачий визг, собачий вой, при всех сраженьях —Ура! и стоны протоплазмы и ядра.

Ничто не слишком, не преувеличенНичьих эмоций бешеный поток,Кошачий визг, собачий вой, в геноме птичьем —Вороньи вопли, дятла молоток.

Сопроводивший музыкой такоюПрироду жизни действующих лиц,Оставь как есть, не поправляй рукоюКошачий визг, собачий вой и вопли птиц.

Не потакай высокопарным фразамО чувстве меры, это чувство – здесь,Вопят вороны, блещет снег алмазом,Кошачий визг, собачий вой, – оставь как есть!

* * *Когда бежишь из камеры для смертниковПо приговору подлого суда,Стелись туманом в зарослях бессмертников,Туманом в зарослях серебряных бессмертниковИ в облаках скрывайся, как вода.

И никогда не уповай на совестьСвидетелей, – им надо пить и есть.Но уповай на Бога, не готовясьОрудьем стать, чья справедлива месть.

Нет справедливой мести и расплаты,Когда они исходят от тебя…Присутствуй там, где облака крылаты,Их творческое общество любя.

Тогда и сыщик, и палач, и стражаК тебе утратят всякий интерес.На облако и спишется пропажа —Твои особ. приметы, рост и вес.

Тебе должно быть это безразлично,Ты – облако и более никто!..О большем даже думать неприлично,Дыша свободой в облачном пальто.

Ты – облако и выглядишь люблёво,Из камеры для смертников летя!…Ещё лицо кириллицы и словоНе сдали в гильдию латинского литья.

* * *А теперь они делают вид, что они пошутили,Разыграли тебя, рассказали смешной анекдотИ в каком-то прелестном, наивно ребяческом стилеРаздавили нечаянно, сделав крутой поворот.

Что ж на них обижаться, на эти глаза из металла,Если юмор таков и пора вымирать без затей.Кто ты? Мамонт, чья книга судьбы до костей исхудала —И оттуда воруются строки столь дивных костей!..

Приходи, моя радость, враскачку на этих костяшках!В золотое вино заплыла золотая луна.Здесь для мамонтов кофе гудит в архаических чашках,И поэзию здесь издают в переплёте окна.

Приходи, замурованный там, где они пошутили.Приходи, разворованный там, где у них анекдот.Я для мамонтов – транспорт морских и воздушных флотилий,Место жительства, и кабачок, и окна переплёт.

Эти мамонты даже танцуют, как тени на стенах.Эти мамонты даже поют, как в листве облака.Моя радость, входи на костяшках своих драгоценныхИли падай, как падает эта строка, с потолка.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВАНЕ

Спи, моя кроха.Нет меня с вами.Песенки вкраплениеДождик накапал…Всякая эпохаНачинается словами:– Это – ограбление,Всем лечь на пол!

Все легли на пол,Слоник лёг, мячик,Тигры со львами,Сказок население.Ничего не бойся, кроха,Ничего не бойся, Ваня!..Всякая эпохаНачинается словами:– Всем лечь на пол,Это – ограбление!

* * *В моём-то возрасте мужчинаДавно играет бородой,И всякая его морщинаВ бородке спрятана седой.

Седую выкрасить бородкуОн может в разные цвета,Изобразить усами лодкуИ спрятать дряхлые места.

А я с лицом гуляю голым,Без никакой там бороды, —Усов примочкой и приколомНе пряча древности следы.

В таком живу я голом видеИ нечто голое пишу, —За это на меня в обидеПрогресс, курящий анашу.

КАРМЕН

Дочь отпетых бродяг,Голым задом свистевших вдогонку жандарму!Твой гранатовый мракЛихорадит галёрку, барак и казарму!

Бред голодных детей,Двух подростков, ночующих в роще лимонной!Кастаньеты костейНаплясали твой ритм под луною зелёной!

Лишних, проклятых ртовДармовой поцелуй на бесплатном ночлеге!Смак отборных сортов —Тех, кто выжил, не выклянчив место в ковчеге.

Твой наряд был готов,Когда голое слово отжало из губкиГолый пламень цветов, голый камень веков,Твои голые юбки!

Вот как, вот как стучатЗубы голого смысла в твоих кастаньетах, —Дочь голодных волчат,Догола нищетой и любовью раздетых!

Вот как воет и ржетГолый бубен в ладони чернильной!Вот как голый сюжетЗатрещал на груди твоей, голой и сильной!

Так расслабим шнурокНа корсете классической схемы,Чтоб гулял ветерокВариаций на вечные темы!

ТОЛКАЮЩАЯ ЛОДКИ

Толкающая лодки,Красавица моя,Глаза её – две лодки,Уста её – ладья.

Один, я знаю, парень,Ударенный волной,По гроб ей благодаренИ верен ей одной, —

Толкающую лодкиОн видел только раз,И целовал он лодкиЕё солёных глаз,

Когда разбился в щепки,Но где-то высокоЛадони дивной лепкиНесли его легко,

Ладони – крепче водки,Ладони – глубже дна.Толкающая лодки —Такая вот она!..

* * *В кинолентах европейской классикиЗвёзды курят нервно и красиво,Там с ветвей давно стекают часики,Чей товар безумье оросило.

Мы глядим на то великолепие,Как на волю смотрят малолетки,Ненавидя жёстче и свирепееРодственников, парту и отметки.

Век пройдёт, тысячелетье кончится,Возвращаться в эту кинопытку —Просто счастье, и курить так хочется,Из Европы выйдя за калитку!..

* * *Но главное – не думать ни о чём,Найти такую славную контору,Такую делать славную работу,Такие делать славные покупки,Смотреть такое славное кино,Такое чтиво славное глотать,Такие вкусы славные развить,В такое славное стремиться окруженье,Такую славную улыбку завести,Такие уши славные развесить,А на ушах такую славную лапшу,Такой мозги запудрить славной пудрой,В такой вписаться славный поворот,В такую славную струю вписаться плавно,Так славно плыть по славному теченью,Найти такую славную возможность,Такое славное стеченье обстоятельств,Чтоб главное – не думать ни о чём,Не думать ни о чём таком, что можетХоть отдалённо навести на мыслиО механизмах колоссальной силы,О грандиозных средствах и затратах —На то, чтобы не думать ни о чём,Не думать ни о чём таком!.. ЗаклеитьТакими славными обоями в цветочекСвои мозги – и ни о чём не думать,И с нами Бог, и все идите к чёрту,Но главное – не думать ни о чём…

* * *Они Ахматову надули,Ей показав четыре дули,И ездят, как хулиганьё,На крыше имени её.

Ахматова – «ху воз грэйт лэди» —Их транспорт к славе и победе,На ужине и на обеде,Который в их даётся честь.И можно запросто прочестьАнглийский текст об этом бреде,Где окружает их «грэйт лэди»,Посмертно источая лесть.Но это классика и есть!..Как Шишкин и «его медведи».

ГЛАВНАЯ ХАЛВА

«Дорогие и уважаемые собратья! Я был оченьдоволен, что Нобелевская премия не была мнеприсуждена…»Лев Толстой

Чтоб Нобелевской премии добиться,Не надо становиться Львом Толстым,Который был в политике тупицаИ дух её не почитал святым.

Была ему та премия желанна,Но у него не тот был инструмент,Не те фанаты, связи, чувство плана,Диктующего, как ловить момент.

С тех пор вполне решили справедливо,Что Нобелевка – главная халва,Её дают по воле коллектива,Который выбрал не Толстого Льва,

Не выбрал, то есть, даже Льва Толстого,Имея право на Большой секретДля маленькой компании густогоТумана …Карта бита, ваших нет!..

* * *Снится, что я живуЗдесь и сейчас,Глядит на меня сквозь листвуСолнечный глаз,Губы листвы дрожат,Улыбаясь мне…Это письма снегов лежатЗа окном во сне,За окном, плывущим, летящимНа узел связи,Где лиственны письма к спящимВ европах азий.

* * *Титаник утонул, а всё плывёт, плывёт…В титане – кипяток, на палубе – веселье,Никто там никого на помощь не зовёт,Не хлещет океан в пробоины и щели.

Титаник утонул, а всё плывёт, плывёт…Его непотопляемая слава —Такой обмен веществ и жанра переплёт,Чудовищно свежа их звёздная оправа.

Титаник утонул, а всё плывёт, плывёт…Титановая нить пластична и могуча,Она прошила путь, где струнами поёт,Где айсберг не пробьёт паркет благополучья.

Титаник утонул, а всё плывёт, плывёт…Там вальсы, там любовь, там льётся свет в посуду.А ты закрой глаза – он виден отовсюду.И строфы катастроф – такой плывущий плод.

ЧАЙНИК

Чайник, найденный мною на станциимежду рельсами в сорок пятом,изумительно скособоченный, с чёрной ручкойи с пузиком цвета рельсов, —в моём ли он вкусе?.. Ещё бы!Я нашла его в восемь лет,возвращаясь с востока на запад,с тех пор мои вкусы менялись,и я разлюбила многое,но только не этот чайник,живёт который на книжной полке.

Нашла ли я в нём себя, —спрашивает профессор общего места,изучающий вкус покупателяи психологию органов творчества.Нашла ли я в этом чайнике,изумительно скособоченном,с пузиком цвета рельсов,нечто зарытое в тайных глубинахмоего подсознания?И почему все другие чайникиоттуда его не вытеснили?А, может быть, он их вытеснили вытеснять продолжает?..

Страшным я говорю ему шёпотом:– Чайник, найденный мною на станции,между рельсами, в сорок пятом, —кто мог бы его подбросить ребёнку,едущему с востока на западв дощатом вагоне?

Только Ангел!.. Только Ангел-хранительспособен подбросить ребёнку чайникна станции, где дают кипяток.И, если вам ничего такогоникогда не подбросил Ангел…Вы меня понимаете?..Разве можно себя найтине в том, что подбросил Ангел?

Он выдыхает: – Да-а-а?..Он выдыхает: – Да-а-а!Я очень вам благода-а-а-рен,вы подбросили мне идею,теперь мне легко найтинаучную литературу,которая подтвержда-а-а-ет,и убежда-а-а-ет, и вынужда-а-а-етпризнать, что – да-а-а!

* * *Голубой мешочек птицы,Собранный у клюва,Серебрится-золотитсяВ небе стеклодува.

А в листве блестят слезницы,Что следят за нами —Композиторами птицыВ облаков панаме.

Мы прозрачны, как страницыВ небе стеклодува,Где дыхания границыСобраны у клюва,

И звенит мешочек птицыОдухотворённо,Его адрес – дней крупицыВ царстве почтальона.

* * *Когда берёшь их дивные интригиХолодной ночью в тёплую кровать,Почти в любой мечтает кто-то книгеПастушкой беззаботной побывать.

Такая вот волшебная петрушка,Вакансия, где козьим молокомПитается кудрявая пастушка,Умыв лицо хрустальным родником.

И у неё к тому же дивный голос,Она поёт, как в опере звезда,Чтоб сердце принца звонко раскололось,К ногам пастушки выпав из гнезда.

Само собой – её пасётся стадо,Плодится и несётся на убой.Ей, беззаботной, ничего не надо,Она бессмертна – что само собой.

Она, как всё бессмертное, бесстыдна,Себя даёт подробно разглядеть,Чем принц и занят, но его не видно, —Великое не может похудеть!..

ПЕЙЗАЖ С АККОРДЕОНОМ

В лепнине синих гор белели ветряки,Жилища и стада, и зелень пламенелаПод куполом зеркал космической реки,Которой плыл закат, – потом взошла Венера,

В лепнине синих гор произошёл обмен,Мгновенный переток теней, оттенков, складок,Там хлопок облаков объехал камни стен,Ощупал, облизал, и этот мёд был сладок,

А ветер был солён, его аккордеонНа публику играл, где место проходноеИ слышно до небес, и ты вознаграждёнЗа улыбанье слёз, сплотивших остальное.

ЛАНДЫШЕЙ СТАКАН

Кусок железа стал портретом —Кого, чего?.. Молчи об этом.Тебе ли, гулкий истукан,Я ставлю ландышей стакан?..Такая разве я кретинка,Чтоб видеть жизни тёплый следВнутри железного ботинка,Железных брюк?.. Искать приметЖивого сходства с тем, что было,Когда и пело, и любилоДиковинное существо,Способное на волшебство,Пока всё связанное с нимНе стало местом проходным?..

Несходство – лучше, чем обманка,Чьё сходство давит хуже танкаИ рвёт сосуды тех, кто зналДыхания оригинал.Его я знала долго, близко,Ты всех лишён его примет,Ты – не любовная записка,Ты – объявленье «хода нет!»,Но также нет – и слава Богу —Того, что шло с ушами в ногуИ было вроде инструментаДля струн наглядных, им однимДоверье – счесть тебя родным…С такой наглядностью родным,Пока в железе монументаНе станешь местом проходным.

На это проходное местоЖених приходит и невеста,Сюда приносят всё подряд —Бутылку, фотоаппарат,Цветы, закуску, сигареты,Соль анекдота, яблонь дым…Как хорошо быть молодым —Младенцев делают портретыВ обнимку с местом проходным!

Пусть месят, месят это тестоПотомки наших могикан!Тебе, о проходное место,Я ставлю ландышей стакан.Я здесь плыву в ковчеге Ноя,В ночных арбатских сквозняках,К тебе, о место проходное,Со склянкой ландышей в руках.И там, где звёзд гляжу на дно я,Видна мне вечность в облаках —Такое место проходное…Со склянкой ландышей в руках.

* * *Пока я собираю урожайВ предчувствии холодного предзимья,Ты с нею поживи, ты с нею поезжай, —Она так молода и носит моё имя.

В обнимку по волнам, в обнимку по травеТы странствуй с ней, гуляй, свободу пей, как воду.Она так молода и с ветром в голове,И, путь когда закрыт, идёт по небосводу.

Потраться заодно на фотоаппарат,Пробел у нас большой по части любованья, —Не упусти момент и щёлкай всё подряд,Включая банный день и приступ рисованья.

Ты с нею в переход отправься петь, шутя,Таская на плече её аккордеончик,И фейскую страну, и ваше с ней дитя,Что вам же языка показывает кончик.

Ты с нею поплыви, на всё махнув рукой,Туда, где ночь нежна, когда в морском купании —Большой секрет для маленькой, для голенькой такой,Большой секрет для голенькой, для маленькой такой компании.

* * *Эти песни были с прелестью,С хмелем, с тем ещё подмигом!..С околесицей и смелостью,Не нарысканной по книгам.

Дичь такая откровеннаяСвищет ветром по оврагам,Где черёмуха, как пленная,Ходит ночью с белым флагом.

Здесь была страна помешана,Никого не узнавала…Лира в небе так подвешена —Чтоб ничто не доставало.

* * *Полторы картины Ван Гога,Купленные до гибели,Это весьма убогоДля справедливой прибыли.

Но это же очень многоДля места, куда вы прибыли…Справедливость – из каталогаПосле гибели, после гибели.

Вы прибыли вместо прибыли,А ему вставать неохота!Так зубы, которые выбили,Возвращаются из похода.

ЧЕМ ПАХНЕТ ЛОШАДЬ

Чем пахнет лошадь? Роскошью надменнойИли смиренной нищетой в глуши?Бегами? Страстью? Властью? Чем? ВоеннойКампанией?.. Попробуй, опиши!

Чем пахнет лошадь? Цирком с джигитовкой?Глазами и губами? Соком трав?Конюшней царской? Байроном? Подковкой —На счастье? Живописью? Жутью переправ?

Чем пахнет лошадь? Шорами, кнутами?Похищенными девами? Овсом?Ездой Истории, озвученной следамиЕё копыт? Давильным колесом?

Чем пахнет лошадь?!. Лошадью, которойЗдесь пахнет всё, что пахнет лошадьми, —Все книги, все дороги, все просторы, —Все эти древности, пропахшие людьми.

ПОЭТЫ СЛОВ НЕ ПИШУТ

Поэзия – не такова,Она – не песня на слова,Поэты слов не пишут.Их инструменту подпевать —Равно как ветру подвывать,Скрипеть, когда скрипит кровать…Поэты слов не пишут.

Не подпевай, сказал Булат,Когда подхватывая лад,Ему подпела дева.Тогда он дерзок был и млад,Поэтство в нём гудело.Не описать – тот беглый взгляд,Тот жгучий лёд, кипящий хлад,Каким обжёг её Булат,Чтоб дева охладела.

Их инструменту подпевать —Равно как ветру подвывать,Скрипеть, когда скрипит кровать…Поэты слов не пишут.Поэзия – не такова,Она – не песня на слова,Деревьям не нужны дрова.Поэты слов не пишут.

* * *Уж если ухожу – так навсегда,До полного в толпе неузнаванья.И приплетать не следует сюдаЗаконные, быть может, основанья:

Какой-нибудь отъезд или отлёт —Не повод, чтоб закрылся узел связи.Я просто, уходя, включила лёдИ прекратила скуки безобразье.

Не знаю ничего скушней вранья,Но многим эта нравится работа.Тогда я просто поступаю, как свинья,Не узнавая где-то и кого-то.

А если на меня идут стеной,Чтоб я платила узнаванья цену,Сквозь эту стену я иду, как психбольной,Который ветками шумит в ночную смену.

Мне даже и не снится никогдаТа недействительность, где были мы знакомыДо моего за вас великого стыда,Неузнаванья после выхода из комы.

ПРОГУЛКА

1.Гуляет древняя скульптураБез рук, без даже головы,Но видно, что она – не дура,Её желанья не мертвы.

И надо быть специалистомВ определённых областях,Чтоб цену знать векам слоистым,Что в ней так сладостно блестят.

И только взгляды, только взглядыЕё краса приемлет в дар,А не брильянты и наряды,Чья куклость для неё – кошмар.

Сто тысяч раз пройду я рядом,Сто тысяч взглядов подарю.Уж я-то знаю цену взглядам —Тем, о которых говорю.

2.Не покладая рук отрубленных,Дыша во все осколки, трещины,Долюбливает недолюбленныхЖивая прелесть этой женщины.

Её божественны ранения,Она спаслась от обезлички,Став единицею хранения,Чей номер выбит на табличке.

Три тысячи ей лет исполнилось,Её неисчислимы копии,Но в каждой – бесподобна подлинность,Как мак, не виноватый в опии.

Как выглядит?.. Никак не выглядит!Нет головы. Фрагмент. Обрубок.Не постирает и не выгладитОна простынок, брюк и юбок.

Её оттуда благолепие,Где речи нет о внешних видах,Где всё жесточе и свирепее,Но есть блаженства вдох и выдох.

* * *Что клевета?!. Алмазная оправа,В ревнивых призмах преломлённый свет.Скреплённая такой печатью славаЖивёт, не умирая, сотни лет.

Какую ей подлянку ни подсунут,Какую ни впаяют злую ложь, —Всё превратится рядом с ней в рисунокДурацких нравов, пущенных под нож.

И в том, быть может, клеветы значенье,Её самоотверженная суть,Что славы беззаботное свеченьеНельзя её стараньями задуть.

О клевете, которая геройскиСражается за славу не свою,О подвигах её, о храбром войске,О полководцах, гибнущих в строю,

Мы забываем, пережив облавуИ клевете предпочитая лесть.Но клевету я предпочту по правуСвидетеля, имеющего честь.

* * *Я такие здесь расставлю сетиИ такие чары разведу,Что меня полюбят ваши детиЗа моих стихов белиберду.

За любовь с такой белибердоюИм награда будет в час, когдаСтанут дети взрослою ордою,Где нужна своя белиберда.

Без неё нельзя идти на дело,И сухим не выйти из воды.Чтоб любить лицо своё и тело,Нужен свежий дух белиберды.

И от страха дар теряя речи,Уязвимы болью и бедой,Знаем, знаем тайны человечьи —Как спасать себя белибердой.

От тоски, отчаянья, сиротства,Чтоб не вмёрзнуть в гибельные льды,Средство есть большого благородства —Облака моей белиберды.

Дар природы, дивная отрада, —А подделкой травятся, о да,Даже водкой, плиткой шоколада,Но чиста моя белиберда

Из плодов божественного сада,Из небесной всё-таки среды.Опыт горек, но зато как сладокПоцелуй моей белиберды.

* * *Не светский персонаж, не собственный музей,Не ангел надувной, не чёрт из табакерки,Не культовый болван, а школьник-ротозей,Прогульщик всех времён, отлыньщик от проверки

Тетрадей, дневников, ногтей, мозгов, зрачков,Утайщик рек и рощ в карманах сновидений,Себя угонщик в синь весенних облаков, —Шатайся и свисти мотивчик совпадений

Космической тоски с валяньем дурака,С валяньем в той траве, где в чашах благодатиЕщё полным-полно, и воздуха строкаПоёт в гармошку дней, в твою губную, кстати!..

Улыбочник листвы, прогульщик ясель, школ,Ты – ветер в голове, ты – метры в килограмме,Лицо твоё идёт по воздуху пешкомИ дышит на стекло в моей оконной раме.

* * *Геральдика сегодня на повесткеИ поиски наследственных гербов, —У инков есть внучатые невестки,У викингов – племянники богов.Я знаю казначея аргонавтов,Наследника троянского коня,Свивальщика верёвочек, канатов,С испанским золотом связующих меня.Княгиней стать могла я в понедельникНа сходке за дорогой окружной,Где дал трамвай за это столько денег,Что князем стал, а дочь его – княжной.Ещё не вечер, наш базар в разгаре,Дворян для дворни делают в стране,Где маленькому принцу на базареПодмигивает пони на Луне.

Я ШЛЮ ТЕБЕ ЭТУ БЕРЁСТУ

Издали тебя, не издали,И сколько воздали хвалилий, —Как всё это мелко из дали,Из ландышей, лотосов, лилий!..

Как всё это скользко из близи,Где змейских полно шевелилий!..А ты не скользи в этой слизиИ в этой отсутствуй могиле, —

Ты просто отсутствуй прекрасно,Отсутствуя великолепно,Отсутствуя живо и страстно,А не мумузейно и склепно.

И что понимают владельцыКаких-то общественных мнений,Когда твоё хрупкое тельцеИх в тысячи раз драгоценней?!.

И что они смыслят, обмылкиКакой-то общественной бани,В твоей-то пронзительной жилке,В природе её колебаний?!.

Я шлю тебе эту берёсту,Присутствуя в ней простодушно —Так живо, так страстно, так просто.Скажи мне, а что еще нужно?..

* * *Там звонкий лес на местности холмистойПосвистывает птицами… ЛиствойИграет ветер – всхлипы, вздохи, свисты —Из каждой щёлки, дырочки живой,Такая музыка, внезапно капля ёкнет,С листа на лист, c листа на лист лиясь,Её и ловит тот, кто глубже вогнут,И капля счастья с ним вступает в связь.

Но звук исчез в той заросли узорной,Когда внезапно райские вратаНам распахнулись!.. Там сиял озёрный,Слепящий свет – зеркальная плита,Где плыли солнце, хлопья снежных лилий,Желтки кувшинок, строфы облаков,И, отражаясь, там шарами плылиКусты в овальной раме берегов.

Внезапность этой тишины и светаСлезами шла глазам наперерез.И озеро, как рукопись завета,Держало путь к себе, сойдя с небес.Наш проводник поймал руками рыбкуИ отпустил, ныряя в облака.Прошло сто лет. Я превратилась в скрипку,Цена старинной скрипки велика.

ГЛАЗАМИ КАП-КАП…

Хлопчатое деревосемейства бамбаксовых.Из его плодов получают малайцыволокно под названьем капокс удареньем, которое падаетздесь на последний слог.Капок —для набивкикругов спасательных,щелей, где гуляют ветры,стен, потолков, дверейв пространстве, где звук не должен…

Любовь моя, не наглядная,(не наглядная – здесь два слова!),в данный миг я тону, вмерзаюв лёд отчаянья и глазамия хватаюсь за этот малайский капок,за волокна хлопчатого дерева,так наглядно растущегогде-то в тропиках.

Глазами кап-кап в капок,в теплоты его благодать,в копну его тишины,в хлопья словечка малайского, —

набрела на него нечаяннов словаре, где подряд, на выбор:капитуляция, капок, капонир?![3].

* * *Нажиться на войне – святое дело,Стравил кого-то с кем-то – и вперёд!..Истории физическое телоСлучайностями взяток не берёт.

Войска идут, взрывают, убивают,Насилуют и грабят от души,Гниют в земле, в психушке завывают,Но их добыча – сущие гроши.

В совсем других война играет странахНа струнах денег, стонущих во мгле,Где войны делают, как блюда в ресторанах —Не из своих печёнок и филе.

Где войны делают, как делают закускиХолодные… Как блюда жарких мест,Как мясо с кровью… Голубь в белой блузкеТам вылетает из румяных тест.

А голубь мира – дивная вещица,Ей сносу нет, и спросу нет с неё,И в запечённом виде эта птицаВам аплодирует крылами за враньё!..

* * *Тут все убили всех.Просторней стало, чище.Остались плач и смех,Где было их жилище.Остался скрип дверной,Оконный блеск и скрежетТой жизни пробивной,Что больше слух не режет,А стёрта словно мелС доски в конце урока…Теперь, где класс шумел,Шумит листва широко, —И каждой капли ёк,И каждой ветви шелест,И каждый мотылёк,Или другая прелесть,Времён не помнят тех,В местах родившись этих,Где все убили всехВо всех тысячелетьях.И я не помн