Владислав Холшевников - Мысль, вооруженная рифмами
У ряда поэтов встречаем интересные метрические эксперименты. Дельвиг пишет «Романс» необычным семистопным хореем, в котором на двух цезурах пропущено по одному слабому слогу (II, 53). А. И. Полежаев традиционно легкие 2-стопники (образец легкого двустопного ямба — II, 34) превращает в трагические (II, 70–72). И. П. Мятлев делает их гротескно-сатирическими (II, 94) и создает небывалый пеон II (II, 95). Лермонтов в раннем творчестве создает не только строфические 3-сложники с переменной анакрузой (II, 77, 79) и логаэды (II, 90), подобные логаэдам Жуковского (II, 18), из которых развились дольники, но и настоящие дольники (II, 76). Это были лишь первые шаги, развитие они получили в XX в.
Пристальное изучение фольклора привело к гораздо более тонкому, чем в XVIII в., постижению форм русского народного стиха. Прежде всего привлек внимание стих песни. Пишут их разными хореическими строфами (II, 51, 52). Никогда так много песен не писали пеоном III, как в этот период (II, 4, 102). Гораздо ближе к сложной ритмике народной песни (тактовику) агитационные песни А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева (II, 56–58). Вершиной литературной народной песни (для него она была органичной) стала поэзия А. В. Кольцова. Он культивировал короткий стих, преимущественно белый. Встречается у него и 3-стопный хорей (II, 98, 99), и 2-стопный анапест (II, 100), но особенно своеобразен у него 5-сложник: чистый (II, 97) и в перекрестном сочетании с 2-стопным анапестом (II, 96) и даже с 2-стопным хореем (II, 101). Последний случай особенно интересен: короткие нечетные стихи можно считать с одинаковым основанием и 2-стопным хореем, и 1-стопным анапестом. Родственность обоих размеров с 5-сложником выступает здесь очень отчетливо.
Эпический народный стих в совершенстве постиг Пушкин. Его «Песни западных славян» и «Сказка о рыбаке и рыбке» написаны 3-ударным тактовиком с женскими белыми окончаниями и преобладанием 2-сложных анакруз. Здесь помещен такой стих (II, 39) и более свободный, с преобладанием дактилических окончаний (II, 44). Лермонтов написал подобным стихом «Песню про … купца Калашникова». Раёшным стихом (подобным VI, 2) Пушкин написал «Сказку о попе и о работнике его Балде». Эти виды стиха, оставаясь лучшей стилизацией, не стали стихом литературным.
Рифма. Рифма этого периода — точная. Наиболее интересное явление этого времени — постепенное сближение произношения стихов с разговорным. Исчезает оканье — и заударные о и а свободно рифмуются. Конечное г чаще рифмуется с к, хотя, вероятно, по традиции, иногда и с х. Наиболее пестрая картина в рифмах е́ — ё. Поэты переходной поры рифмуют то так, то иначе: у Крылова то спёрло — горло (II, 1), то не́т — пойде́т (II, 3); то же у Батюшкова, Жуковского, раннего Тютчева (напр., III, 3). У Пушкина уже преобладают рифмы на ё, но причастия на -е́нный всегда рифмуются только с е́ (надме́нный — побежде́нный — II, 32). Начиная с Лермонтова в рифме утверждается разговорное произношение.
Строфика. От строфики XVIII в. поэты рассматриваемого периода заимствовали только простые формы: строфическое 2-стишие (II, 17, 67), равностопное 4-стишие (II, 40, 65, 92), 6-стишие абабвв (II, 20), 8-стишие из двух 4-стиший (II, 66, 95). Развиваются разностопные строфы: 4-стишия асимметричные 6664 (II, 11), 4443 (II, 8), 5554 (III, 1); укороченный последний стих четко завершает строфу и эффектно противоречит симметричной рифмовке абаб; 4-стишия симметричные 6464 (II, 41), 4343 (II, 64, 77, 79, 88), 5353 (II, 69), 4242 (II, 68), 5454 (II, 60), 4545 (II, 81) — во всех этих случаях перекрестное чередование стопностей совпадает с перекрестной рифмовкой. Развиваются симметричные, делящиеся пополам 6-стишия аабввб с симметричным чередованием стопностей: 3-й и 6-й стихи короче или длиннее (II, 48, 55, III, 77). Появляются октавы (II, 19, 43). Наконец, создаются весьма сложные строфы, часто — для одного только произведения. Изобретательным новатором в этой области был В. А. Жуковский, особенно в балладах (II, 14, 15, 20, 24), затем А. И. Полежаев (II, 70, 72), в конце периода — К. П. Павлова (II, 104, 105).
Начинает развиваться «кусковая» полиметрическая композиция в малых жанрах (II, 59, 66). Совершенно необычны опыты А. И. Одоевского: чередование разных размеров в пределах одной строфы, одной фразы (II, 61). Это раннее предвестие того, что в XX в. станет делать В. В. Хлебников. Расцветает сонет (II, 54).
Намного богаче и разнообразнее становятся ритмико-интонационные формы. Стих XVIII в. был в основном говорным, за исключением жанра песни. У Жуковского, а вслед за ним Пушкина, Лермонтова и др., напевные формы стиха проникают в элегию, балладу, любовную лирику смешанных жанров (II, 11, 17, 20, 31, 37, 65, 77, 84, 103 и др.). Не случайно многие их стихотворения положены на музыку. Если говорной стих XVIII в. был скован запрещением переноса как «порока», то, начиная с Жуковского, Гнедича, Пушкина, и в гекзаметре, и в стихе вольной рифмовки, и в строфическом фраза или укладывается в рамки стиха, периода, строфы, или свободно переносится из стиха в стих (II, 23, 25, 50, 43, 87), даже иногда из строфы в строфу (II, 11, 14, 41). Развиваются переходные, смешанные интонационно-ритмические формы.
Появляется еще одно средство выделения концовки стихотворения: строфический перебой, изменение порядка рифм в последней строфе (II, 40). Русский стих стал богат и гибок. Этот период называют золотым веком русской поэзии.
И. А. Крылов (1768 или 1769–1844)
1. Ворона и Лисица
Уж сколько раз твердили миру,Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
~ ~ ~Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь,Позавтракать было совсем уж собралась,Да позадумалась, а сыр во рту держала.На ту беду Лиса близехонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил:Лисица видит сыр — Лисицу сыр пленил.Плутовка к дереву на цыпочках подходит, Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать — так, право, сказки! Какие перушки! какой носок!И, верно, ангельский быть должен голосок!Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица,При красоте такой и петь ты мастерица, Ведь ты б у нас была царь-птица!»Вещуньина с похвал вскружилась голова, От радости в зобу дыханье спёрло,И на приветливы Лисицыны словаВорона каркнула во все воронье горло, —Сыр выпал — с ним была плутовка такова.
1808
2. Петух и Жемчужное Зерно
Навозну кучу разрывая, Петух нашел Жемчужное Зерно И говорит: «Куда оно? Какая вещь пустая!Не глупо ль, что его высоко так ценят?А я бы, право, был гораздо боле радЗерну ячменному: оно не столь хоть видно, Да сытно».
~ ~ ~Невежи судят точно так:В чем толку не поймут, то все у них пустяк.
1809
3. Лебедь, Щука и Рак
Когда в товарищах согласья нет, На лад их дело не пойде́т,И выйдет из него не дело — только мука.
~ ~ ~Однажды Лебедь, Рак да Щука Везти с поклажей воз взялись, И вместе трое все в него впряглись;Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу!Поклажа бы для них казалась и легка, Да Лебедь рвется в облака,Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.Кто виноват из них, кто прав — судить не нам: Да только воз и ныне там.
1816
А. Ф. Мерзляков (1778–1830)
4. Чувства в разлуке
Что не девица во тереме своёмЗаплетает русы кудри серебром, —Месяц на небе, без ровни, сам-большой,Убирается своею красотой.Светлый месяц! весели, дружок, себя!Знать, кручинушке высоко до тебя!Ты один, мой друг, гуляешь в небесах,Ты на небе так, как я в чужих краях;А не знаешь муки тяжкой — быть одним,И не сетуешь с приятелем своим!..Ах! Всмотрись в мои заплаканны глаза,Отгадай, что говорит моя слеза:Травка на поле лишь дожжичком цветет,А в разлуке сердце весточкой живет!Всё ли милая с тобой еще дружна,Пригорюнившись, сидит ли у окна,Обо мне ли разговор с тобой ведетИ мои ли она песенки поет?..Птичка пугана пугается всего!Горько мучиться для горя одного!Горько плакать и конца бедам не знать!Не с кем слез моих к любезной переслать!У тоски моей нет крыльев полететь,У души моей нет силы потерпеть,У любви моей нет воли умереть!Изнывай же на сторонушке чужой,Как в могиле завален один живой!Будь, любезная, здорова, весела;Знать, ко мне моя судьбинушка пришла!
<1805>
К. Н. Батюшков (1787–1855)
