Галина Таланова - Ожидание чуда
грустишь, что больше не в раю.
(Что птица ждет, отстав от стаи,
в родном, в сплошных снегах, краю?)
...И правит бал в квартире скука.
И солнца луч вбирает пыль.
И... сердце ноет от испуга,
что потеряешь эту быль.
* * *
Измерил все?
Все взвесил, милый?
И даже счастья жалкий всплеск?
И вид припомнил мой унылый,
и глаз припухших влажный блеск?
И показалось так все просто:
дождь хлещет сутки за окном...
То виноват мой нрав несносный
в том, что сочится влага в дом.
Скребет карнизы щетка ливня.
Ты трешь старательно висок —
тебя ударил с мощью бивня
мой раздраженный голосок...
Твой ровный голос дипломата
плывет прогретою струей...
Все только сил пустая трата —
ведь не качаюсь в ней ладьей...
* * *
...И не дождешься перемены:
яснее это детских глаз...
И не поддержишь ссоры сцену,
а выжидаешь робко час,
чтоб доказать свою свободу,
живя куриным, но — умом...
...Нещадный дождь,
любя природу,
ее лупцует за окном.
* * *
Ушли иллюзии о чуде.
Игра в пинг-понг —
игра в слова.
Взлетел, как голос,
столбик ртути,
но вдруг осел...
В снегу трава.
Как штопор, дым
ввинтился в небо.
Я прямо голову держу.
Не с твоего каприза слепок —
одной себе принадлежу.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВАЛЬС
Снег вальсирует робко.
Все стало спокойно.
Улеглась в сердце смута, как вьюжная пыль.
...Оказалось: душевная тонкость достойна
не сгибаться под ветром любви, как ковыль...
Розовеет окошко ладонью прозрачной,
что просвечена лампой так щедро, насквозь!
Как вписалось окошко в домишко невзрачный!
...И нацеленней жизнь на разумное: «врозь»...
Та не греет ладонь,
говорю о которой...
Стертым знаком вопроса в окне силуэт.
Ну не смог для вьюнка ты стать прочной опорой, —
Стоит ль застить вьюнку удивительный свет?
...С наслажденьем вдохнешь
воздух колкий, студеный.
Словно писем клочки, снег лениво парит.
Закоулок души, словно двор затемненный...
И не сердце, а так ... под лопаткой болит.
Веришь в чудо прогноза:
зима будет мягкой,
и прикинется жизнь обещающим сном...
Ты один.
Не от этого чуточку зябко:
словно в сказке, живут за горящим окном...
Заскрипят все суставы осин поседевших.
Голова, словно шарик воздушный, светла.
И уходишь ты в ночь...
След ложится прилежно,
а заплата окошка сгорела дотла.
* * *
Я так тебя благодарю
за то немногое,
что было.
Хоть не любила. Не люблю...
Но свет впустил ты в мир унылый.
...Устало смотришь в даль,
в окно:
его закат забрызгал красным,
как соком вишни, полотно...
И кажешься таким несчастным!..
И о гнезде пустом опять
ты зря подумаешь,
печалясь,
что тень руками не обнять...
...А ветви тополя, качаясь,
узор рисуют на стене:
уютный дом,
дымок над крышей...
...Я все на песенной волне,
и ты меня, свет мой, не слышишь,
мой не единственный!
Но все ж
сложилось б счастьице, возможно.
Ты стал бы сказочно пригож,
а мне бы стало так тревожно:
зачем пошел на поводу
моих рефлексий и капризов
и под мою плясал дуду,
судьбе бросая глупый вызов?
* * *
Буйное лето приснится.
Кругом идет голова.
Солнцем пропитаны лица.
Сад, в нем по плечи трава.
Я — стрекоза молодая.
Друг — очень мил и не ... жук.
Буйство цветов, жизнь без края.
И... далеко до разлук.
Молодо-зелено было —
так, что двоим не до сна?..
...С темя до пят окатила
шалого взгляда волна.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сад тот затерян в пырее,
в пыльных ушах-лопухах.
Стали желанья смелее,
только вот слабость в крылах.
* * *
Все сначала начать, с пустяка:
очарованно бредить свиданьем
и на зов, как на свет маяка,
прилететь с обновленным дыханьем.
Снявшись с якоря, к прошлому плыть,
не отчаяться, справиться с дрейфом.
И по старым счетам заплатить,
не знакомясь ни с шифром, ни с сейфом.
Словно в детстве, о тайне забыть:
раструбить всему миру о кладе,
том, что в сердце пришлось сохранить
и любви, и приличия ради.
ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ
...Ушел совсем недалеко.
Другая женщина под боком.
На сердце снова нелегко,
но дышишь легче за порогом.
...И снова в доме суета:
в нем, как мечи, гремят кастрюли.
И, как под током провода,
напряжены вы в зной июля.
...И снова тянет, как магнит,
туда,
где все же были весны
и где не помнят всех обид,
что непростительно серьезны.
...Плутать в трех сóснах — и терпеть
впиванье игл в шершавость кожи
и потихонечку стареть,
решив, что бабы все похожи.
* * *
Коль зернышко старой вины
на добрую почву упало,
то в жизнь, ту, что ждет новизны
засядет осиное жало.
И сам понимаешь в душе,
что жить остаешься с занозой.
И новая сказка уже
покажется серенькой прозой.
* * *
Так просто
позвонить, забыв про свой обет, —
и ты опять, как вихрь, сорвешься и приедешь.
И снова твой на мне сойдется клином свет:
минуты редких встреч — все — в памяти процедишь.
Пускай другая жизнь,
все те же снятся сны.
В своих же снах цветных
частенько ты со мною.
Уходишь сам в себя
от молодой жены,
тропинку, как слепец,
ища впотьмах клюкою.
...Приедешь —
и опять
не жизнь, а карусель.
И мы плывем с тобой по заданному кругу.
И в голове — сумбур, сумятица, кисель.
И не постичь прощания науку.
...Комок под кадыком
катай, что было сил,
страшась, что вдруг прорвет
соленую запруду.
...Не разорю гнезда,
что слишком ветхим свил
под скучные, как старость, пересуды...
* * *
Зачем ты приехал?
Не кинула трубку —
так грозно шипящую в ухо змею!
А бросила с долею уксуса шутку,
забыв, что обиду, как камень таю...
Все, вроде, как раньше.
Прилипнув к дивану,
заумные речи свои говоришь,
лениво макаешь пельмени в сметану,
с улыбкой блуждающей нежно глядишь.
Все, вроде, как раньше.
Лишь годы — меж пальцев...
Водой унесло головешки моста...
Бездарная роль погорельцев-страдальцев.
Душа от потерь безнадежно пуста.
На кочку не прыгаю с тонущей кочки,
и кругом уже не идет голова.
На новенький мост прибиваю досочки.
И вижу: сквозь пепел пробилась трава.
* * *
Снова в душном купе, как на море...
Будто волны качают вагон.
И в каком-то раздрае, раздоре
ты с собою сама. Сон — не в сон.
Снова жизнь в суете, кочевая.
Лезет холод сквозь щели в окно.
...По крупицам себя собирая,
ты не будешь собой все равно.
Поезд крутит колеса бесстрастно,
словно белка свое колесо...
...Изучай потолок безучастно,
обойдя из трех сосен лесок
и споткнувшись на ровненьком поле,
что под солнцем...
Душа в синяках...
...После делай примочки из хвои,
ненавидя синицу в руках.
* * *
Зря золотистый льется свет,
сочится сквозь льняные шторы...
Уже оставлен резкий след
той жизнью, где одни лишь ссоры.
Проник урановым лучом,
мечты о чуде разрушая.
Дитя-любовь толкнул плечом,
подумав, что она большая.
Не смог жене он рук согреть,
на резонанс настроить душу —
и подыграть, чтоб песню спеть
ей о тоске своей по мужу.
* * *
И нежно, как ноющий зуб,
подробности в памяти трогать.
Твой вздох, вдруг сорвавшийся с губ,
как будто чернеющий ноготь,
отдавленный кем-то давно...
Лицо побелевшее — смутно,
как стертое стиркой пятно,
что вывести разом так трудно...
* * *
Все в ступе дней перемололось.
Пусть сыпет белая крупа...
Вполуха слушаю твой голос,
на шутки тонкие скупа.
И ты, как каменный, спокоен
и дышишь в воротник пальто...
И весь ты стал так ладно скроен,
что что-то в этом есть не то.
...И цвет кругом лишь черно-белый...
Слилúсь с ветвями провода.
И то, что в прошлом в голос пело,
покрылось корочкою льда.
И оттого так одиноко.
Ловлю снежинки жадно ртом...
Но мне с тобой одна дорога:
след в след ступаю я с трудом,
чтоб не свернуть с пути, витая
в прижатых к снегу облаках,
по капле знанье обретая,
что все теперь в моих руках.
* * *
...Не свечу накрыли склянкой —
угасает прыть под зиму.
Пахнет в доме валерьянкой.
Жизнь по рельсам катит мимо —
мимо станции,
где встреча,
что могла бы стать судьбою.
...И втянула шею в плечи —
остаюсь сама собою.
Растяну в улыбке губы,
словно лемеха гармошки...
...Бабий век идет на убыль
по наезженной дорожке.
* * *
Кручусь, как белка в колесе,
иллюзией движенья тешусь.
