Сергей Бобров - Лира Лир
1913.
11
Н. Н. Achcriy IX
Бег алмазов
Н.Н. Асееву
О, голос неслитныйЛедовитых дубрав!Как Фритьоф, орел ненасытный,И мой приготовлен корабль!
Вот корабль выплывает в пучины,Стоном задымились берега;Серые долины! прощайте, —И вот первых алмазов рога.
Живи на просторе бдящем.Ты, мыслей полюс живой;На севере огнем дрожащем,Корабль, не останавливайся мой.
Твои реи не я ли устамиЦеловал и хвалил,Остановись, дрожи, дрожи! — мое знамяПеред силой несметных сил.
1913
«Твоих пленительных очес…»
М И Б
Твоих пленительных очесМне было сладостно достигнуть,Играть, резвиться вкруг небес,Вдруг голубым танцором прыгнуть.
Я — голубым танцором был! —Ты — неживая!В тростинку дул и травы гнул,Кругом — сады,Золотые окнаИ локоны рая.
Заверчивается мой полетИ легче пролетает; —Тогда, стремительно летя.Я звал и пел тебя, дитя.
— Перед стеклами зеркалНежный мальчик фигурял.Он склонялся и дрожал.На одной ноге стоял.
1914
Книга вторая
И я услышал: приблизься ко мне, чтобы можно было плюнуть тебе в лицо.
(Koodstayl)Руки к небу
Небес порыв случаен,Но тяжек, опечален, угрюм;Города небесных окраин,Как края пожелтелых дум.
И душу, легко угасая.Прими же, крайняя новь.Мечтая и не желая,Отрекись и сон приготовь.
Блаженный и горький отблеск,А небо, как крайняя жизнь,И вечер положит в гробикТвою отгорелую синь.
Но зелень сухих изумрудов.Закроет исступленный сон:И темной, сирою грудойУнесет в знакомый полон.
1913.
«Шорохи той же грани…»
Шорохи той же грани,Как соки пустелых уст.А! зачем же эти дорогиЛучей красных не близки!
Топайте мостом, завязшимВ пучин вздошных дорог —А я полоумный взорНаправляю на ту же пажить.
Вы вслушайтесь в сей сказ:— Голубь на прорубь,— Кровь на восторги,— Нивы за плески, за ивы.
И в единой печалиЯ в ничто потрясен.Сон исходит ночами,Я до ней унесен.
1913
Неуверение
Простота необыкновенности,Степь — просто.Как сила жалости,Как утес морей.
И бьющееся впередКто приневолит,Когда из боли щедрот.Неба лед расколет.
Кинься, кинься под черный день,Под валы его перепонок.В глазах: день и тень,А в черни их незнакомый ребенок
1913
«Навек мне упиться этой болью…»
— Навек мне упиться этой болью.Чужим отраженьем сна;Душа, ты ведешь к тому полк,На котором царствует нескольких душ глубина.
Дай и мне, цветку полевому,Добрести и жизнь вознести,В ароматы, что снились грому,В путь, где встретились мыНесколько душ.
Непонятней — все будут речи мои;Пятна солнечных рекПестрят очи и уста мои.
Мне идти на то поле,Где несколько душ.
1913
«Как будто человек зарезанный…»
Как будто человек зарезанныйНа этой площади лежит!А дрожь рук говорит, что нечегоТеперешнее ожидать.
Смех легче был бы не кончен.Когда бы не тени цветков,Зарезанный убежит с площади.Голый бежа вперед.
Противоположная улицаПовлечет следующий труп;Так разорваны горла накрепкоНа площади в шесть часов.
1915
«Оторван, вслед тощим громадам…»
Оторван, вслед тощим громадам, —Руки костлявый не я ли вел!Но бурь тихих взор, излом-каменьСхватился за меня.
Как зуб вонзив в отроги замера.Я вдыхал пронзительную ясыНо вот — и мне стала площадь столбом,Стеной, параллельной мне.
Но и тут был бы весел площади круженьеИ паденье прохожих в условную бездну…Зачем бить, убить, напоминать,Изъязвлять, топить, душитьБессонного — тут: «— Их тени благовонны Над Летою цветут?»
1915.
Беглец
Твоим странствиям мелодичным,Что предписан, основан за конец?Будь же навеки обезличенными,Высокий беглец.
Тебе — только трав шуршанья! —О! наверно я знаю! —А в беге домов колыханьяИ трудов неисполненных рай.
Жизни труднойБесконечна тяжкая пажить;Не останавливайся,Путь судьба твоя раньше не ляжет.
1913
Сила мученья
Каким Гарун-аль-РашидомЯ должен к тебе явиться!Смотри — слова я выдамЗа колесницы боевые.
Режьте их сабли.Темные тела!Куда же теперь меня завелиРешенья отчаянной мглы.
О, лейся, мое упованье,На камень, на твердый твоей ночи!Нет, такое стремленьеПохвалит всякая летящая душа.
1913
«Но ея прекрасные взоры…»
Pouah! nos salives dessechees,
Roux laideron,
Infectent encor les tranehees
De ton sein rond.
(A. Rimbaud)Но ея прекрасные взорыНебосклоном легли,И в руках несравнительных розыНепомерными были силами.
В возлюбленных туч раскаты,Крутясь, возникли дороги —И пламенномудрые богиСвершали жатву. —
Задыхайся на склон летучемЕе воздвигнутых рук!Жнец великий идет по тучам,Серп дрожит в тяжелых руках.
1913
Несчастная любовь
В предшествии стройного призракаЯвляется в шумах она:Опушена вниз рука,Пристальные глаза, в них глубина.
Кристаллы, камни, гранаты.О, если можешь, остановись!Вонзи в уста эту руку,Дай мне очей этих высь.
Душа уходит, как тангенс,В зыбь очей, в муть очей, в ночь очей.—Скажи мне ты: — «Стань жеСтрокою души моей».
1913
Книга третья
Трублионы возбуждают во мне живейший интерес. И я с удовольствием открыл в довольно ценной книге Николая Ланжелье — парижанина — вторую главу, касающуюся этих низменных существ.
(А. Франс)Забывчивость
Все застывало спорным утверждением.Все застывало (поверьте мне!),Когда за шумением шопотПорывался потухшей свечей!
Ах, эти страны лимонада и галопа!Страны черных невероятий!Каждый ход — вод пакетбот;вся Европа играет (бугада!) —Все это — куски гарпий.
Очень определенно и надоедливоОдно: — ах, эти страны…
Здесь асе опять повторяется,Повторяется,Теряется, ряется.Какое наглое умиление.Необыкновенность моей радости,Умилительность этой ночи.Веселие обыкновение.
1914
Судьбы жесты
Когда судьба занесена—На мир презрительным указует перстом(— На пажити, туманов прорывы —Там — города, волноречье, взморье.Глубина караванов, изгибы, люди —На холоде, на теми,Крепи, отливы —);Презрительным перстом,Низвергая тусклейшие рядыБорозды, звезды ринутся,Раздвигая ослеплений бег и пробег,
Тогда начинается, ломается явная пытка —И леты нервических летуновОборвут искрометы,Землеломы, подводникиС отличноустроенным ревом.
Вы же, громы…А небесную пажить разломитьКрыльям блиндажа удастся ль!Но лопнет струной золотой меридиан,Но, звякнув, иссякнет стран поток:Нежно опустит руки Рок.
Черные дни
