Марина Цветаева - Хочу у зеркала, где муть… (сборник)
Декабрьская сказка
Мы слишком молоды, чтобы проститьТому, кто в нас развеял чары.Но, чтоб о нем, ушедшем, не грустить.Мы слишком стары!
Был замок розовый, как зимняя заря,Как мир – большой, как ветер – древний.Мы были дочери почти царя,Почти царевны.
Отец – волшебник был, седой и злой;Мы, рассердясь, его сковали;По вечерам, склоняясь над золой,Мы колдовали;
Оленя быстрого из рога пили кровь,Сердца разглядывали в лупы…А тот, кто верить мог, что есть любовь,Казался глупый.
Однажды вечером пришел из тьмыПечальный принц в одежде серой.Он говорил без веры, ах, а мыВнимали с верой.
Рассвет декабрьский глядел в окно,Алели робким светом дали…Ему спалось и было всё равно,Что мы страдали!
Мы слишком молоды, чтобы забытьТого, кто в нас развеял чары.Но, чтоб опять так нежно полюбить —Мы слишком стары!
Дикая воля
Я люблю такие игры,Где надменны все и злы.Чтоб врагами были тигрыИ орлы!
Чтобы пел надменный голос:«Гибель здесь, а там тюрьма!»Чтобы ночь со мной боролась,Ночь сама!
Я несусь, – за мною пасти,Я смеюсь, – в руках аркан…Чтобы рвал меня на частиУраган!
Чтобы все враги – герои!Чтоб войной кончался пир!Чтобы в мире было двое:Я и мир!
Слезы
Слезы? Мы плачем о темной передней,Где канделябра никто не зажег;Плачем о том, что на крыше соседнейСтаял снежок;
Плачем о юных, о вешних березках,О несмолкающем звоне в тени;Плачем, как дети, о всех отголоскахВ майские дни.
Только слезами мы путь обозначимВ мир упоений, не данный судьбой…И над озябшим котенком мы плачем,Как над собой.
Отнято все, – и покой и молчанье.Милый, ты много из сердца унес!Но не сумел унести на прощаньеНескольких слез.
Aeternum vale
Aeternum vale! Сброшен крест!Иду искать под новым бредомИ новых бездн и новых звезд,От поражения – к победам!
Aeternum vale! Дух окрепИ новым сном из сна разбужен.Я вся – любовь, и мягкий хлебДареной дружбы мне не нужен.
Aeternum vale! В путь инойМеня ведет иная твердость.Меж нами вечною стенойНеумолимо встала – гордость.
Только девочка
Я только девочка. Мой долгДо брачного венцаНе забывать, что всюду – волк,И помнить: я – овца.
Мечтать о замке золотом,Качать, кружить, трястиСначала куклу, а потомНе куклу, а почти.
В моей руке не быть мечу,Не зазвенеть струне.Я только девочка, – молчу.Ах, если бы и мне
Взглянув на звезды знать, что тамИ мне звезда зажгласьИ улыбаться всем глазам,Не опуская глаз!
Жажда
Лидии Александровне Тамбурер
Наше сердце тоскует о пиреИ не спорит и всё позволяет.Почему же ничто в этом миреНе утоляет?
И рубины, и розы, и лица, —Всё вблизи безнадежно тускнеет.Наше сердце о книги пылится,Но не умнеет.
Вот и юг, – мы томились по зною…Был он дерзок, – теперь умоляет…Почему же ничто под луноюНе утоляет?
Душа и имя
Пока огнями смеется бал,Душа не уснет в покое.Но имя Бог мне иное дал:Морское оно, морское!
В круженье вальса, под нежный вздохЗабыть не могу тоски я.Мечты иные мне подал Бог:Морские они, морские!
Поет огнями манящий зал,Поет и зовет, сверкая.Но душу Бог мне иную дал:Морская она, морская!
«Бежит тропинка с бугорка…»
Бежит тропинка с бугорка,Как бы под детскими ногами,Все так же сонными лугамиЛениво движется Ока;
Колокола звонят в тени,Спешат удары за ударом,И всё поют о добром, старом,О детском времени они.
О, дни, где утро было рай,И полдень рай, и все закаты!Где были шпагами лопатыИ замком царственным сарай.
Куда ушли, в какую даль вы?Что между нами пролегло?Все так же сонно-тяжелоКачаются на клумбах мальвы…
‹1911–1912›Старуха
Слово странное – старуха!Смысл неясен, звук угрюм,Как для розового ухаТемной раковины шум.В нем – непонятое всеми,Кто – мгновения экран.В этом слове дышит время.В раковине – океан.
‹1911–1912›Домики старой Москвы
Слава прабабушек томных,Домики старой Москвы,Из переулочков скромныхВсё исчезаете вы,
Точно дворцы ледяныеПо мановенью жезла.Где потолки расписные,До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,Темные шторы в цветах,Великолепные мордыНа вековых воротах,
Кудри, склоненные к пяльцам,Взгляды портретов в упор…Странно постукивать пальцемО деревянный забор!
Домики с знаком породы,С видом ее сторожей,Вас заменили уроды, —Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы – их право!И погибаете вы,Томных прабабушек слава,Домики старой Москвы.
‹1911–1912›«Стать тем, что никому не мило…»
Стать тем, что никому не мило,– О, стать как лед! —Не зная ни того, что было,Ни что придет,
Забыть, как сердце раскололось —И вновь срослось,Забыть свои слова, и голос,И блеск волос.
Браслет из бирюзы старинной —На стебельке:На этой узкой, этой длиннойМоей руке…
Как, зарисовывая тучкуИздалека,За перламутровую ручкуБралась рука,
Как перепрыгивали ногиЧерез плетень,Забыть, как рядом по дорогеБежала тень.
Забыть, как пламенно в лазури,Как дни тихи…– Все шалости свои, все буриИ все стихи!
Мое свершившееся чудоРазгонит смех.Я, вечно-розовая, будуБледнее всех.
И не раскроются – так надо —– О, пожалей! —Ни для заката, ни для взгляда,Ни для полей —
Мои опущенные веки.– Ни для цветка! —Моя земля, прости навеки,На все века!
И так же будут таять луныИ таять снег,Когда промчится этот юный,Прелестный век.
Сочельник, 1913, Феодосия«Идешь, на меня похожий…»
Идешь, на меня похожий,Глаза устремляя вниз.Я их опускала – тоже!Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куринойИ маков набрав букет,Что звали меня МаринойИ сколько мне быто лет.
Не думай, что здесь – могила,Что я появлюсь, грозя…Я слишком сама любилаСмеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,И кудри мои вились…Я тоже была, прохожий!Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикийИ ягоду ему вслед, —Кладбищенской земляникиКрупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,Главу опустив на грудь.Легко обо мне подумай,Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!Ты весь в золотой пыли…– И пусть тебя не смущаетМой голос из-под земли.
3 мая 1913, Коктебель«Вы, идущие мимо меня…»
Вы, идущие мимо меняК не моим и сомнительным чарам, —Если б знали вы, сколько огня,Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пылНа случайную тень и на шорох…И как сердце мне испепелилЭтот даром истраченный порох.
О, летящие в ночь поезда,Уносящие сон на вокзале…Впрочем, знаю я, что и тогдаНе узнали бы вы – если б знали —
Почему мои речи резкиВ вечном дыме моей папиросы, —Сколько темной и грозной тоскиВ голове моей светловолосой.
17 мая 1913«Мальчиком, бегущим резво…»
Мальчиком, бегущим резво,Я предстала Вам.Вы посмеивались трезвоЗлым моим словам:
«Шалость – жизнь мне, имя – шалость!Смейся, кто не глуп!»И не видели усталостьПобледневших губ.
Вас притягивали луныДвух огромных глаз.Слишком розовой и юнойЯ была для Вас!
Тающая легче снега,Я была – как сталь.Мячик, прыгнувший с разбегаПрямо на рояль,
Скрип песка под зубом илиСтали по стеклу…Только Вы не уловилиГрозную стрелу
Легких слов моих и нежностьГнева напоказ…Каменную безнадежностьВсех моих проказ!
19 мая 1913«Моим стихам, написанным так рано…»
Моим стихам, написанным так рано,Что и не знала я, что я – поэт,Сорвавшимся, как брызги из фонтана,Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,В святилище, где сон и фимиам,Моим стихам о юности и смерти —Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам(Где их никто не брал и не берет!),Моим стихам, как драгоценным винам,Настанет свой черед.
Май 1913, Коктебель«Я сейчас лежу ничком…»
