Михаил Загоскин - Стихотворения
ВЫБОР ЖЕНЫ
В дурачествах своих нам трудно сознаваться: Мы все помешаны на том, Что сами никогда ни в чем Не можем ошибаться.Причиной неудач, всех горестей и бед —Иль случай, иль судьба, иль что-нибудь другое,Но только уж не мы. Один несчастье злоеКлянет, с дурной игрой поставивши лабет;Другой, хотя блеснуть с умеренным доходом,Вступает с богачом в неравную борьбуИ после, не сведя никак приход с расходом,Винит во всем жестокую судьбу,Как будто бы она и в том уж виновата,Что бедный человек не должен жить богато,А с взяткою одной бостон нельзя играть.Но чтобы вы, друзья, не начали дремать От сих преважных поучений,Не лучше ль мне наместо рассужденийОт скуки вам кой-что порассказать?Сюда, друзья, в кружок — я сказку начинаю;В одной из двух столиц, — а точно где, не знаю,Положим, что в Москве — для сказки все равно, — Тому назад не так чтобы давно, Среди веселья жил счастливец, Фортуны баловень, по имени Клеон. И подлинно был счастлив он:Красот московских всех любимец,Душа их общества и зависти предмет; Все маменьки его ласкали И часто дружеский совет Без умысла ему давали (Хваля своих любезных дочерей) Жениться поскорей.И после этого — кому поверить можно —Счастливец сей, признаться должно,Природой был не слишком одарен: Красавцем он не мог назваться, Отлично не был и умен,И даже — я стыжусь по чести вам признаться И даже не умел в мазурке рисоваться,А несмотря на то, как будто б наподряд,Невесты скромные его ловили взгляд.За что, вы спросите, Клеона уважали?Хотите знать? Он был... я вижу — отгадали! Да, да, друзья, он был богат.Но участью своей кто в мире сем доволен?Клеон вдруг сделался задумчив, беспокоен; Стал редко ездить со двора, Вздыхать, грустить, томиться,Иль, попросту сказать, ему пришла пора жениться.Поверьте, в тридцать лет приятней жить вдвоем! Итак, счастливец наш, обдумав все путем,Решился общему последовать законуИ, чтоб сомненья все вернее истребить,Отправился тотчас к приятелю Честону И так с ним начал говорить:«Жениться никогда, мой друг, шутить не должно!Уж надо поступать отменно осторожно: Ты опытен и знаешь свет,Так в этом можешь дать полезный мне совет!Из всех невест я двух сестер предпочитаю;Послушай, я тебе точь-в-точь их опишу:Знать мнение твое, Честон, весьма желаю,Но только, милый друг, быть искренним прошу!Они фамилии не знатной, но известной:Аглая, старшая сестра, тиха, скромна, Имеет нрав прелестный И даже, говорят, умна,Но только утверждать я этого не смею:С тех пор, как езжу я к ним в дом,Едва ли удалось, как помнится, о томСказать слов шесть мне с нею,Что время скверное и дождь идет с утра.Какая разница, мой друг, ее сестра!Представь себе,Честон, Киприду для примера:Как слабо и тогда сравнение твое!Нет, нет! Эмилия, конечно, не Венера, А лучше во сто раз ее!Остра, умна, талантов бездна, А как ловка, мила, любезна!Пускай иной в ней слабости найдет:Она, не спорю я, как будто бы спесива,Немножко ветрена, немножко прихотлива,Да только вот беда: все это к ней идет;Насмешлива — нельзя и в этом не признаться,И если уж над кем она шутить начнет, То мертвого заставит рассмеяться!» —«Все это хорошо, да только не в жене —Ведь сердцу доброму таланты не замена! Поверь, Клеон, как другу, мне: Коварство, злоба и измена Всегда насмешников удел!» —«И, милый друг, ну что за преступленье! Как будто бы грешно Над тем смеяться, что смешно? Да где же взять терпенья С глупцом без смеха говорить?Притом же — с клятвою могу я утвердить — Чувствительней ее не может быть; Она добрее, чем Аглая: Та любит лишь людей, А эта даже и зверей.Эмилия на днях, лишившись попугая. Почти иссохла от тоски...Нет, нет, мой друг, она совсем не злоречива,А любит изредка глупцам давать щелчки!Сестра ж ее уж слишком молчалива. Ты скажешь, что она скромна.Что ж толку в том? Зато ведь вовсе не видна;А я хочу, чтобы жена моя блистала, Чтоб свет не только красотой —Талантами, умом и всем обворожала,Чтоб праздник тот считался за пустой,Который ей самой украсить не угодно.А если ж вздумаю явиться всенародно, Пущусь в собранье с ней...Какое торжество! Среди толпы людей,В глазах у всех она как грация танцует;Не только что умы — сердца у всех волнует: Того-то и хочу. Все вкруг нее теснятся, Все ахают, дивятся. А я — стою спокойно и молчу; Гляжу на всех с улыбкой сожаленьяИ думаю: «Ей дань платите удивленья, А мне — завидуйте, друзья!» И вот уж шепчут, слышу я:«Вот муж ее, вот он», — и вкруг меня народуУжасная толпа, и мне уж нет проходу!» — «Умерь его, мой друг, — сказал Честон, вставая, —И выслушай совет — я в двух словах скажу:Супругой доброй быть способнее Аглая.Поверь, блистать всю жизнь не может человек —С женою жить не год, не два, а целый век. Теперь прощай, — в деревню еду,Мне хочется поспеть на станцию к обеду;Смотри ж, Клеон, держи совет мой в голове!»Простился; а Клеон подумать обещался... И на Эмилии спустя недели две С большим парадом обвенчался.Три года минуло, и вот опять Честон В столицу возвратился;Оправиться едва успел с дороги онИ тот же час к приятелю пустился.«Ну вот, Клеон, опять в Москве я наконец:Куда, мой друг, давно с тобой мы не видались! Ты был жених, когда расстались,Теперь любовник, муж и счастливый отец...Но ты нахмурил лоб, молчишь, не отвечаешь?Какой ужасный взгляд — ты стал совсем другим, Тебя, по чести, не узнаешь!Давно ли чудаком ты сделался таким?» —«Давно ль? С тобой на что таиться...С тех пор, как за грехи задумал я жениться!» —«Возможно ли, Клеон? Да разве уж жена Твоя в собраньях не блистает?» —«По-прежнему всегда окруженаИ всех собой обворожает». —«Талантов, что ль, убавилось число?» —«О нет... ведь нравиться желанье не прошло:В мазурке и пенье она весьма успела!» —«Так что ж? Неýжели богиня подурнела?» — «Богиня, скажешь, красоты?..» —«Да это говорил не я, мой друг, а ты!» —«Не может быть! Я толк немного в этом знаю!И что в ней нравится — никак не понимаю,У ней во всем лице нет правильной черты». —«Скажи же наконец, что сделалось такое?» —«А то, Честон, что добрая моя женаДолг матери считает за пустое:По балам каждый день, в гостях разряжена!Супружеской любви в ней даже нет и тени:Со всеми страх мила, но только не со мной;И если я когда останусь с ней одной,Тотчас пойдут и спазмы и мигрени...И сверх того, злодейка так хитра,Что в свете прослыла предоброю женою,Я мученик — и все ж смеются надо мною!» — «А где теперь ее сестра?» —«Давно уж замужем, Людмил на ней женился: Ну, видно, богу он молился! Как счастливо живет он с ней!Она всегда с детьми, всегда в семье своей.В женитьбе испытал Людмил одно блаженство; За что ж такое неравéнство?Один счастлив, другой судьбою угнетен;За что ж не он, а я жить должен несчастливо?Куда, подумаешь, судьба несправедлива!» —«Напрасно ты винишь судьбу,— прервал Честон,— Вини себя в своей печали:С Людмилом оба вы нашли, чего искали!Аглая попросту без пышных всех затей Живет для мужа и детей;Зато твоя ловка, по моде разодета,Пленяет всех, а мучит лишь тебя;Но кто же виноват? Ты взял жену для света, А он женился для себя».
ПОСЛАНИЕ К ЛЮДМИЛУ
