Георгий Чулков - Избранные стихотворения
Август 1920
«Ты иронической улыбкой…»
Федору Сологубу
Ты иронической улыбкойОт злых наветов огражден,И на дороге скользко-зыбкойНеутомим и окрылен.
Ты искушаешь – искушаем —Гадаешь – не разгадан сам,Пренебрегаешь светлым раем,Кадишь таинственным богам.
Но ты предвидел все печали,И муку пламенных ночей,Когда ключи тебе вручалиОт заколдованных дверей.
Август 1920
Сестре
Соблазненные суетным векомНикогда не поймут, что дерзатьЗначит просто простым человекомВ тихом домике жизнь коротать,Что при свете смиренной лампадыМожно солнце увидеть вдали,Где сияют чудесно громадыИ в лазури плывут корабли.
31 октября 1920
«Почему так пусто в нашем доме…»
Почему так пусто в нашем доме?Почему такая тишина?Если б в молнии и в грозном громеВся сгорела бы моя страна;
Если б нищий, смрадный, необутыйЯ шагал по знойному песку;Или в тёмных болях пытки лютойЯ обрёл последнюю тоску:
Мне не так бы ночью душно было,И не так бы день был страшен мне,Как теперь, когда земля остыла,И тебя я вижу лишь во сне.
30 сентября 1920
«Тебе приснился странный сон…»
Тебе приснился странный сон,Ты видел: люди с молоткамиСклонились над Христом, а ОнЛежал, обвитый пеленами.
Ты отстранил тогда людей,Младенец-Рыцарь, – и РаспятыйВ сияньи голубых очейВознёсся, как и ты, крылатый.
Твой сон был явь, а я, слепец,Твой спутник нищий и случайный,Не знал, что над тобой – венец,Небесный знак Господней тайны.
26 сентября 1920
«Не плачь, не бойся смерти и разлуки…»
Не плачь, не бойся смерти и разлуки.Ужели таинства не видишь ты,Когда угаснут милые чертыИ твой любимый вдруг уронит руки, —
И так уснёт, от нашей тёмной мукиОсвобождённый в чуде красотыНеизъяснимой! Так и я, и тыОсвободимся в миг от мрака скуки.
Тогда легчайшая, как сон, душаВ нетленной плоти станет как царица.И человек, землёю не дыша,
Вдохнув иной эфир, преобразится.И будет жизнь, как солнце хороша,И отошедших мы увидим лица.
26 октября 1920
Из книги «Тайная свобода»
Копьё
1Так праздник огненных созвездийВ душе пылает и поёт;Но час печальный, час возмездийКопьё жестокое несёт.
И знаю: обнажатся плечиИ беззащитна будет грудь, —И пронесётся стон далече:«Хочу в молчанье отдохнуть».
Земля ответит звонким эхоНа стон невольный и мольбу.И без рыданий, и без смехаЯ встречу тёмную судьбу.
И в ризе траурной царица,И копьеносец роковой,И факел алый – багряницаНа плащанице мировой —
Всё только знаки при дорогеТуда, где ждёт меня давноСудья таинственный и строгийИ в чаше вечное вино.
2Моя свобода – как вино:Она пьянит, – и в новом хмелеС ней сердце вновь обручено,Как с кровью плоть в едином теле.
Кто хочет вольным быть, приди,И обручись, и будь со мною.И на твоей живой грудиОзначу знак моей рукою.
Так, знак свободы – превозмочьИ мир, и прах, и вожделенья,И вновь создать из крови ночь,И день прославить обрученья.
Сёстры
Сумерки-сёстры за пяльцамиТихо свершают свой труд;С грустью прилежными пальцамиТкань гробовую плетут.
Труд ваш ценю утомительный —Петлю за петлю – и сетьПосле заботы мучительнойСладко на сердце надеть.
Ткали вы ткани шелковые —Сети прилежно плели;Вот уж и в стены сосновыеКости мои полегли.
Так, под невольною сеткоюСмерть мне позволят вдохнуть.И можжевельною веткоюВновь обозначится путь.
Сумерки-сёстры! За пяльцамиТихо кончайте свой труд.Тките прилежными пальцамиСеть из вечерних минут.
«О, юродивая Россия…»
О, юродивая Россия,Люблю, люблю твои поля,Пусть ты безумная стихия,Но ты свята, моя земля.
И в этот час, час преступлений,Целую твой горячий прах.Среди падений и мученийКак буен тёмных крыльев взмах!
Под странным двуединым стягомЕдиная слилася Русь,И закипела кровью брага…Хмельной – я за тебя молюсь.
Друзья-враги! Мы вместе, вместе!Наступит миг – и все поймут,Что плачу я о той Невесте,Чей образ ангелы несут.
8 ноября 1919
«Уста к устам – как рана к ране…»
Уста к устам – как рана к ране —Мы задыхаемся в любви.Душа, как зверь в слепом капкане,Всё бьётся – глупая – в крови.Мы только знаем: будет! будет?Но мы не верим в то, что есть.Кто сердце тёмное разбудит?Кто принесёт благую весть?
И только ангел ночью звездной,Когда поёт: «Христос Воскрес!»,Над нашей опалённой безднойПодъемлет пурпуры завес.
7 января 1923
«Петербургские сны и поныне…»
Петербургские сны и понынеМою душу отравой томят;И поныне в безумной пустынеМеня мучает холодом ад.
Не уйти мне от страшного неба,От тебя, серебристый туман,От классически ложного Феба,И от тени твоей, Великан.
Всадник-царь! Ты по воле поэтаСтал для нас и восторг, и позор;Пусть все язвы кромешного лета —Как святителей русских укор.
Только ты и с последней трубоюНе померкнешь пред ликом Отца,И тобою, поэт, и тобою,Оправдаются в чуде сердца.
май 1923
«Поэта сердце влажно, как стихия…»
Юрию Верховскому
Поэта сердце влажно, как стихияЗдесь на земле рождённых Небом вод.В нём вечен волн волшебный хоровод —Вопль радости иль жалобы глухие.
Немолчно в нём звучат струи живые —Сам океан в ином, как бог, поёт;В ином поток крушит суровый лёд;В ином вздыбилась водопада выя.
А ты, поэт, и прост, и величав.Так озеро в таинственной долинеНезыблемо от века и доныне.
Поэт взыскательный! Ты мудр и прав.Любезен мне твой безмятежный нрав:Слышней грозы безмолвие пустыни.
22 июля 1924
«Какая в поле тишина…»
Какая в поле тишина!Земля, раскинувшись, уснула.Устав от солнечного гула,От хмеля терпкого вина.
И я дремал, забыв, что яростьСтрастей мятежных не прошла.Что не распутать мне узла,Завязанного мной под старость.
Очнувшись, вспомнил о тебе,Моя ревнивая подруга,И сердце будто от недугаЗапело жалобу судьбе.
Но полно! Одолей унылость!Уныние ведь смертный грех:Не для себя живёшь – для всех,И безгранична Божья милость!
24 июля 1924
Третий завет
Вячеславу Иванову
Как опытный бретёр владеет шпагой,Так диалектикой владеешь ты;Ты строишь прочные, как сталь, мостыНад бездною – с великою отвагой.
Патриотическим иль красным флагомОтмечены дороги красоты, —Под знаком белизны иль черноты:В руках художника всё станет благом.
Антиномический прекрасен ум, —Великолепны золотые сетиГотических средневековых дум.
Но слышишь ли, поэт, великий шум?То – крылья ангелов, – и мы, как дети,Поём зарю иных тысячелетий.
август 1924, Москва
«Ведут таинственные оры…»
Ведут таинственные орыСвой тайнозримый хоровод.Умрёт ли кто иль не умрёт —Но дивной музы ТерпсихорыПрекрасен в вечности полёт.
Ты, смертный, утешайся пляской.Следи движенье снежных рук,И флейты нежный тонкий звук, —И очарован музы ласкойНе бойся горестных разлук.
Увянут розы, всё истлеет,Испепелится твой чертог,Но на Парнасе дивный БогВсё в странном свете пламенеет:Он тлен печальный превозмог!
Своей любимой – Терпсихоре —Он повелел тревожить нас,Чтоб в сердце пламень не угас,Чтоб в радость обратилось горе,Когда пробьёт последний час.
сентябрь 1924, Гаспра
Ночь в Гаспре
Какая тишина! И птицы,И люди – всё молчит кругом!Лишь звёзд лохматые ресницы…И запах роз… И мы вдвоём…
И чем больней воспоминаньеО суетных и грешных днях,Тем властней странное желаньеНа неизведанных путях.
И кажется, что злые муки —Весь этот бред, и этот ад,Твои лишь крошечные рукиПрикосновеньем исцелят.
4 ноября 1924
