Джордж Гаскойн - Пять веков британского поэтического портрета

Перевод Алексея Круглова

Альфред Теннисон (1809–1892)

Сын повелителя, с чьей волей дерзкойМы в спор вступали, тот, чье слово — рокДля подданных, кто цепь с раба совлёк, —Вручает принцу свой цветок имперский,Александрóвну.Расцвесть отныне русскому бутонуВ земле Британской, как в краю родном!Семьей сменив семью, и домом — дом,Явилась к нам державной нареченнойМари-Александрóвна.

Златые вести по степям летят,Татары внемлют твоему приказу,Хребты Ирана и гряды Кавказа,И сумрачные пальмы Инда чтятАлександрóвну.Моря, что мы делили испокон,Пустыни Африки, утесы Кента,Туземцы островного континента,Леса Канады вторят в унисон:Мари-Александрóвна!

Империи познали много зол:Так Англия сдалась мечу норманна,Твоя отчизна покорилась хану;Днесь новый Гарольд взводит на престолАлександрóвну.В извечной круговерти перемен,Как щепки в море, нации и троны,Однако ведомо сердцам влюбленным:Одна Любовь — бессмертный сюзерен,Мари-Александрóвна!

В краю мужей суровых, вдалекеОт родины ты обрела супруга.Державы улыбаются друг другу,С любимым ты стоишь рука в руке,Александрóвна!И Запад осчастливишь ты стократ:Ты славилась деяньями благими,Твое в лачугах восславляли имя,И здесь, Мари, его благословят,Мари-Александрóвна!

Ужель вновь вспыхнут ненависть и страх?Или с приходом царственной принцессыПроглянет синь небес сквозь туч завесу,Надежда оживет в людских сердцах,Александрóвна?Пускай союз ваш крепнет год от года,Душа в душе пусть обретет покой;И как бы ни вращался шар земной,Пусть мир связует ваши два народа,Альфред-Александрóвна!

Перевод Светланы Лихачевой

Данте Габриэль Россетти (1828–1882)

Он сорока мильонам крепостных,Имевшим прежде лишь клочок землиРазмером с гроб, дал пашен, чтоб моглиОни кормиться; ныне вопли ихНесутся ввысь: «Прибежище благих!Пока слезами мы не изошли,Виновникам те казни ниспошли,Что царь отверг во имя малых сих».

Он удержал свирепствовавший кнут;Впервые рядом с жертвою своей,В крови лежащей, мертвым пал злодей.Растерзан тот, кто всем дал равный суд,И Бога, вопреки делам иуд,Он ныне просит за своих людей.

Перевод Валентины Сергеевой

Эндрю Лэнг (1844–1912)

Ты смерть искал в полях и облаках,Ей страшен был в азарте боевом;Как царственно земле свой отдал прах,Сражен в песках кочевника копьем!

Тебе бы, скажет Англия, не в томБою ничтожном пасть, а лютый страхВнушать врагам в афганских злых горах,Где близкой битвы нарастает гром.

Ты встал бы, как Аякс у кораблей,Остановил, собрал бегущих прочь,Прикрыл щитом надёжнее скалы,

Чтоб кровью тёк Гельменд среди полей,И в свой промозглый край, где правит ночь,Теряя перья, унеслись Орлы.

Перевод Алексея Круглова

Женский лирический портрет

Джон Китс (1795–1821)

Друг нежный, я в заглавных буквах дамЖизнь всем твоим блестящим именам.От сна очнувшись, дивный АполлонРешит, чтоб впредь я блюл его закон,Душой к тебе лишь и к стихам влеком.Ждет эмпирей того, кому знакомИз всех даров — не виртуозный слог,Не золотой Поэзии чертог,А братская любовь, что греет нас.

Антропофаги (Мавра дивный сказ),Волшебный пояс, что носил Улисс,Горят сияньем Муз, но первый приз —Удел не их; в честь Девяти сестерСияя, снищет лавровый уборТворенье не тщеславного пера,А скромный дар тебе, моя сестра.

Как возвещает третье из имен,Им наш с тобой, сестра, союз скреплен:Тебе сулит оно как добрый знакСынков, и дочек, и без счету благ.

Перевод Светланы Лихачевой

Альфред Теннисон

Не позабыть мне злых гримас,Волос, как смоль, и черных глазТой, чей смешок колюч и дик,Как дятла дробь в тиши, — и васНе пощадит ее язык —Кэт скажет правду напрямик.

Тот язычок неукротим,А голосок звенит струной;Как пламя, бьется в сердце жар.Нрав пышет кипятком крутым,И ум искрится озорной,Острее сабли янычар.

Пряма как луч, чиста как лед,Придирчив вкус ее и строг.Где друга Кэт себе найдет,Сверкающая, как клинок?

Кэт говорит, что нет мужчин,Кэт презирает звон монет,Не верит клятвам и стихам,Ей скучен мой любовный бред.

Будь доблестный я паладин,Увитый лаврами побед,Кумир солдат и светских дам —Я дал бы рыцарский обетИ ринулся в смертельный бой,С пути сметая вражий клин,За нежный взгляд ее один —И был бы в хрониках воспет.Кэт нужен рыцарь и герой,

Но нет героев, век не тот.Где пару Кэт себе найдет?

Перевод Алексея Круглова

Данте Габриэль Россетти

Стоит Фьяметта, в пелене тоски,Под яблоней; вокруг кипит весна.И сыплются цветы, когда онаОтводит ветвь движением руки.Срываются, как слезы, лепестки,Взлетает птица, меж ветвей видна,Душа предощущением полна:Жизнь — вянет; смерть крадется воровски.

В летящий шелк красавица одета,И ангела вдруг замечаем мыУ края яркой солнечной каймы.Надежда воплощенная, Фьяметта,Являет знак Господнего обета.Се — свет души на фоне смертной тьмы.

Перевод Валентины Сергеевой

Норман Маккейг (1910–1996)

Тетя Джулия говорила по-гэльскиочень громко и очень быстро.Я не мог ей ответить,просто не понимал.

Ходила в мужских башмаках,а чаще была босиком.Помню ее ступню,сильную, в глине и торфе,над легкой педалью прялки,пока она правой рукой, как волшебник,тянула из воздуха пряжу.

У нее был один этот дом,где по ночам я лежалв непроглядной, незыблемойтьме кровати,слушая добрых друзей-сверчков.

Казалось, она была всем: ведрамии водой, льющейся в них.Она была ветром с дождем,что обрушивался на дом;теплыми яйцами, черными юбками,копилкой-чайникомс трехпенсовиком на дне.

Тетя Джулия говорила по-гэльскиочень громко и очень быстро.И когда я хотя бы чуть-чутьначал его понимать, она уже молчалежала в сплошной чернотепесчаной могилы в Ласкентире.

Но до сих пор я слышу — зовет меняголосом чайкисквозь километрыторфяников и болот,и злится, все злится на то,что так много вопросовдо сих пор без ответов.

Перевод Анастасии Строкиной

Джордж Бейкер (1913–1991)

Быть ближе, дороже и дальше — никто не может.Помню ее, как сейчас, у окна — похожаНа континент огромный с Везувием смеха,Цыпленок в руке, джин — за глотком глоток.Ирландка, раблезианка, взрывная, но нежная все же,Бездомным собакам, раненым птицам поможет.Она — словно танец, и ты в этом танце — помеха,Как за военным оркестром бегущий щенок.

И хоть артобстрел, хоть бомбежка — ей все равно,Не бросит она свой джин, не побежит в подвал.Высится над столом, как гора, — за годом год.Лишь вере одной этот камень сдвинуть дано.Всей верой ее, всей любовью моей Господь указал,Что возноситься ей из исхода — в восход.

Перевод Анастасии Строкиной