Анатолий Величковский - Собрание стихотворений
«Сквозь туманы осень поднимает…»
Сквозь туманы осень поднимаетЛедяные звезды в высоту.Южный ветер ощупью считаетЗолотые листья налету.
Вертит их, по тротуарам гонит,Разбросал на влажных мостовых…Разве было столько же зеленых,Сколько под ногами золотых?
— «Ну, конечно, столько!» — отвечаетСпутник мой, упрямый счетовод,И сухие листья поднимая,С шелестом по мостовой метет.
«Как в наше время тяжело писать…»
Как в наше время тяжело писать…Так, только плотник клепки подгоняет,Чтоб можно было бочке доверять,Когда железный обруч их сжимает.
Я не могу любить своих стихов.Я верил бы в какое-то их пламя,Когда б из ямба выжатая кровьКазалась влагой, выжатой из камня.
«Поздно ночью, даже слишком поздно …»
Н.В.Р.
Поздно ночью, даже слишком поздно…За окном почти сплошные звезды.
Тишина высокая в просторе…А внизу, в кафе арабы спорят.
Даже, может быть, дерутся… СтраннойКажется мне драка, крики пьяных.
Меряю глазами расстояньеОт кафе до звездного сиянья.
«В поезде мне не бывает скучно…»
В поезде мне не бывает скучно,Протерев запачканные стекла,Вижу, как ныряет месяц в тучах,Как земля осенняя промокла, —
Как мерцают влажными огнямиПолустанки, станции, селенья,Для которых где-то за лесами,За горами, в темном отдаленьи,
Мой вагон и все вагоны мимо —Цепью желтых точек пролетели…Заслонились паровозным дымомУ дороги голубые ели.
Здесь ни прошлым не живешь, ни новым,В междуцарствии каком-то мчишься,Потому необычайным словомГоворить с собою не боишься.
Много в жизни нужно было видеть,Пострадать от предрассудков старых,Чтобы так любить и ненавидетьВсе, что хочешь, даже клочья пара.
«Лакает жадно молоко собака…»
Лакает жадно молоко собака, —Так дождь ночной за окнами идет…Смотрю в окно, а в стеклах столько мрака,Что хватит мне его на целый год.
Всё дождь и дождь. И долгой ночью чернойНи разу звезды не открыли глаз.Лишь у соседа желтый свет в уборнойПочти под крышей загорался… гас…
Да щупали внизу автомобилиПрозрачными усами влажный мрак.И те, кому не спалось, выводили,С фонариком в руках, гулять собак.
И я подумал — хорошо, что звездыНе смотрят в сумрак, надоевший нам!Быть может, нужен справедливый отдыхНе только человеческим глазам.
«Сидит и думает о войнах…»
В. Смоленскому
Сидит и думает о войнах:Все сочинения прочелИ только злых и беспокойныхСажает у себя за стол.
Как будто каждый был укушенСобакой бешеной, и вотЗаразой разум обездушенИ каждый перекошен рот
И бешеной слюной наполнен…Нечеловеческую злость,Как электрические волны,От гостя принимает гость.
Не страшно вместе прокаженным,Но горе тем, кто в страхе злаБерет рукой незараженнойХлеб с прокаженного стола.
«Внизу по улице автобус…»
Внизу по улице автобусПроходит, и всегда дрожитНа длинной этажерке глобус,В стакане ложечка звенит.
Дрожит не только этажерка,Но весь семиэтажный дом.И вот выходит на поверку:Не крепок мир, где мы живем.
Когда-нибудь пройдет автобус,И этажерка упадет,На части разлетится глобус,И только ложечка спасет
Свой голос в мировых просторах,И этим слабым голоскомПрославит нас в надзвездных хорахИ в бесконечности потом.
И соберутся на поверку,Под звон ее среди планет,Автобус, глобус, этажеркаНа героический совет.
«Дрова рубили на просеке…»
Дрова рубили на просекеДва дровосека, третий — я.И, правда, в каждом человекеЖивет забытая змея.
Три топора вонзив в колоду,И я, и спутники моиУвидели, как на свободуТри медных выползли змеи.
И мы смотрели, рты разинув,Как извиваясь поползлиОни по бурьянам в малинуИ там убежище нашли.
Все было прежним, только горлоПересыхало от жары, —Мы рукавами лбы утерлиИ взялись вновь за топоры.
«У синема прохожие столпились…»
У синема прохожие столпились,Им хочется от жизни отдохнуть.Деревья безотрадно распустились,Им трудно соки из земли тянуть.
Ах, все на свете ничего не значит.Не верь, не думай, ничего не знай.И тех, кто отскакал, и тех, кто скачет,Оставь в покое и не замечай.
Болезненного кровообращеньяФонарь волшебный в сердце потуши.Не верь чужим, минутным увлеченьямИ со своею верой не спеши.
«Если ты проехал мимо…»
Если ты проехал мимо,Станцию свою проспал, —Как тебе невыносимоНа другой спешить вокзал
Каждый из твоих соседейВидит цель перед собой, —Ты ж один бесцельно едешьПо ошибке роковой
Бесполезное движеньеХочется остановить…Мне такое ощущеньеМного лет мешало жить.
«Луна в тумане прояснилась…»
Ирине Яссен
Луна в тумане прояснилась,Глядит в заснеженную тьму.Все засверкало, озарилось,И зайцы в степь, по одному,
Уходят длинными прыжками, —Их след запутан, как во сне,И синеватыми кружкамиЗастыл на белой пелене.
Снега сойдут весенней влагой,Весенний разольется свет…А ты на белый лист бумагиЗапутанный бросаешь след.
«Внизу рассыпались ромашки…»
Внизу рассыпались ромашки,Вверху фарфоровые чашки
Поддерживают провода.Столбы уходят в города.
Блеск меди провода теряют,Их ток и ржавчина съедают.
Фарфор не трогает ничто —Ни ржавчина, ни сильный ток.
Зато, когда сквозь медный проводЛюдское пробегает слово,
Покоя полон своего,Фарфор не слышит ничего.
«Все спуталось, забылось, раздвоилось…»
Все спуталось, забылось, раздвоилось, —Потерь не вспомнить и не сосчитать.Случилось так, а почему случилось,Причину слишком далеко искать.
Мое белье и галстуки таскаетУборщица для мужа своего.Мне кажется: все люди понимают,Что мне не нужно больше ничего.
«Еще, как мутная река…»
Еще, как мутная река,Сплошным потоком поезд мчится.Но вот проклюнулись слегкаЕго квадратные глазницы.
И множество каких-то лицНесется мимо с легким звоном,И будто из больших яицВыходят люди из вагонов.
Выходят, и вещей — гора…Не так ли, радостью объятыСредь незнакомого двора,Новорожденные цыплята
Спешат, едва увидев свет,И чувствуя себя, как дома,О вечной суете суетЩебечут в мире незнакомом.
«Самоед, когда весна приходит…»
