Дмитрий Кедрин - Избранная лирика

1936

Кофейня

…Имеющий в кармане мускус не

кричит об этом на улицах. Запах

мускуса говорит за него.

У поэтов есть такой обычай:В круг сойдясь, оплевывать друг друга.Магомет, в Омара пальцем тыча,Лил ушатом на беднягу ругань.

Он в сердцах порвал на нем сорочкуИ визжал в лицо, от злобы пьяный:— Ты украл пятнадцатую строчку,Низкий вор, из моего «Дивана»!

За твоими подлыми следамиКто пойдет из думающих здраво? —Старики кивали головами,Молодые говорили: — Браво!

А Омар плевал в него с порогаИ шипел: — Презренная бездарность!Да минет тебя любовь пророкаИли падишаха благодарность!

Ты бесплоден! Ты молчишь годами!Быть певцом ты не имеешь права! —Старики кивали бородами,Молодые говорили: — Браво!

Только некто пил свой кофе молча,А потом сказал: — Аллаха ради!Для чего пролито столько желчи? —Это был блистательный Саади.

И минуло время. Их обоихЗавалил холодный снег забвенья,Стал Саади золотой трубою,И Саади слушала кофейня.

Как ароматические травы,Слово пахло медом и плодами.Юноши не говорили: «Браво!»,Старцы не кивали бородами.

Он заворожил их песней птичьей —Песней жаворонка в росах луга…У поэтов есть такой обычай:В круг сойдясь, оплевывать друг друга.

1936

Глухарь

Выдь на зорькеИ ступай на северПо болотам,КамушкамИ мхам.Распустив хвоста колючий веер,На сосне красуется глухарь.

Тонкий дух весенней благодати,Свет звезды —Как первая слеза…И глухарь,Кудесник бородатый,Закрывает желтые глаза.

Из дремотных облаков исторглаЯркий блеск холодная заря,И звенит,Чумная от восторга,Зоревая песня глухаря.

Счастлив тем,Что чувствует и дышит,Красотой восхода упоен, —НичегоНе видит и не слышит,НичегоНе замечает он.

Он поет листву купав болотных,Паутинку,БелкуИ зарю,И в упор подкравшийся охотникИз берданки бьет по глухарю.

Может, такжеВ счастья день желанный,В час, когда я буду петь, горя,И в меняУдарит смерть нежданно,Как его дробинка —В глухаря.

1938

Зимнее

Экой снег какой глубокий!Лошадь дышит горячо!Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.Пруд окован крепкой бронью,И уходят от водыВправо — крестики вороньи,Влево — заячьи следы.Гнется кустик на опушке,Блещут звезды, мерзнет лес.Тут снимал перчатки ПушкинИ усы крутил Дантес.Раздается на полянкахВолчьих свадеб дальний вой.Мы летим в ковровых санкахПо дорожке столбовой.Ускакали с черноокойИ — одни. Чего ж еще?Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.

Неужели на гулянкуС колокольцем под дугойПонесется в тех же санкахЗавтра кто-нибудь другой?И усы ладонью тронетИ увидит у водыТе же крестики вороньи,Те же заячьи следы?На березах грачьи гнездаДа сорочьи терема…Те же волки, те же звезды,Та же русская зима!

На погост он мельком глянетГде ограды да кусты,Мельком глянет,Нас помянет:Жили-были я да ты!..И прижмется к черноокойИ задышит горячо.Глянет месяц одинокийЧерез левое плечо.

1939

Пластинка

Л. К.

Когда я уйду,Я оставлю мой голосНа тонком кружке.Заведи патефон,И вотПод иголочкой,Тонкой, как волос,От гибкой пластинкиОтделится он.

Немножко глухойИ немножко картавый,Мой голосТебе прочитает стихи,Окликнет по имени,Спросит:«Устала?»НаскажетНемало смешной чепухи.

И сколько бы ни былоЗлого,Дурного,Печалей,Обид —Ты забудешь о них.Тебе померещится,Будто бы сноваМы ходим в кино,Разбиваем цветник.

Лицо твоеТронет волненья румянец,Забывшись,Ты тихо шепнешь:«Покажись!..»Пластинка хрипнетИ окончит свой танец,Короткий,Такой же недолгий,Как жизнь.

1939

Осенняя песня

Улетают птицы зá море,Миновало время жатв,На холодномСером мрамореЛистья желтые лежат.

Солнце спряталось за ситцевойЗанавескою небес,Черно-бурою лисицеюПод горой улегся лес.

По воздушнойТонкой лесенкеОпустилсяИ повисНад окном —Ненастья вестником —Паучок-парашютист.

В эту ночьПо кровлям тесаным,В трубах песни заводя,Заскребутся духи осени,Стукнут пальчики дождя.

В сад,Покрытый ржавой влагою,Завтра утром выйдешь тыИ увидишьЗа ночьНаголоОблетевшие цветы.

На листве рябин продрогнувшихЗаблестит холодный пот.Дождик,Серый,Как воробышек,Их по ягодке склюет.

1940

Красота

Эти гордые лбы винчианских мадоннЯ встречал не однажды у русских крестьянок,У рязанских молодок, согбенных трудом,На току молотящих снопы спозаранок.

У вихрастых мальчишек, что ловят грачейИ несут в рукаве полушубка отцова,Я видал эти синие звезды очей,Что глядят с вдохновенных картин Васнецова.

С большака перешли на отрезок холстаБурлаков этих репинских ноги босые…Я теперь понимаю, что вся красота —Только луч того солнца, чье имя — Россия!

1942

Полустанок

Седой военный входит, подбоченясь,В штабной вагон, исписанный мелком.Рыжебородый тощий ополченецПо слякоти шагает босиком.

Мешком висит шинель на нем, сутулом,Блестит звезда на шапке меховой.Глухим зловещим непрерывным гуломГремят орудья где-то под Москвой.

Проходит поезд. На платформах танки.С их башен листья блеклые висят.Четвертый день на тихом полустанкеПо новобранцам бабы голосят.

Своих болезных, кровных, богом данныхИм провожать на запад и восток…А беженцы сидят на чемоданах,Ребят качают, носят кипяток.

Куда они? В Самару, ждать победу?Иль умирать?.. Какой ни дай ответ, —Мне все равно: я никуда не еду.Чего искать? Второй России нет!

1941

Завет

В час испытанийПоклонись ОтчизнеПо-русски,В ноги,И скажи ей:— Мать!Ты — жизнь моя,Ты мне дороже жизни,С тобою — жить,С тобою — умирать!

Будь верен ей.И как бы ни был длиненИ тяжек день военной маеты, —Коль пахарь ты,Отдай ей все, как Минин,Будь ей Суворовым,Коль воин ты.

Люби ее.Клянись, как наши деды,Горой стоятьЗа жизнь ее и честь,Чтобы сказатьВ желанный час победы: —И моегоТут капля меда есть!

1942

Победа

Шло донское войско на султана,Табором в степи широкой стало,И казаки землю собирали —Кто мешком, кто шапкою бараньей.В холм ее, сырую, насыпали,Чтоб с кургана мать полуслепаяОзирала степь из-под ладони:Не пылят ли где казачьи кони?И людей была такая сила,Столько шапок высыпано было,Что земля струей бежала, ширясь,И курган до звезд небесных вырос.Год на то возвышенное местоПриходили жены и невесты,Только, как ни вглядывались в дали, —Бунчуков казачьих не видали.Через три-четыре долгих годаВоротилось войско из похода,Из жестоких сеч с ордой поганой,Чтобы возле старого курганаШапками курган насыпать новый —Памятник годины той суровой.Сколько шапок рать ни насыпала,А казаков так осталось мало,Что второй курган не вырос вышеСамой низкой камышовой крыши.А когда он встал со старым рядом,То казалось, если смерить взглядом,Что поднялся внук в ногах у деда…Но с него была видна победа.

1943