Всеволод Рождественский - Стихотворения
Поэтическая юность Вс. Рождественского совпала с эпохой, исключительной не только по жестокости и трагизму событий, но и по глобальности революционного преобразования мира.
В 1914 году вышла первая книга Вс. Рождественского «Гимназические годы»[1]. Она была издана маленьким тиражом на средства одноклассников-меценатов без ведома автора.
К тому времени юный поэт учился уже в 1-й Петербургской гимназии. Переезд из Царского Села был вызван увольнением директора И. Ф. Анненского, вступившегося после событий 1905 года за молодежь, и прогрессивно настроенных преподавателей, среди которых был и отец поэта. В Петербурге Вс. Рождественский стал печататься в журнале «Ученик»[2], выходившем под редакцией преподавателя латыни В. Г. Янчевецкого — знаменитого впоследствии писателя В. Яна, автора исторических романов «Чингисхан» и «Батый».
Стихи Вс. Рождественского тех лет были в полном смысле слова ученическими. Неожиданный выход книги даже несколько раздосадовал молодого поэта, хорошо видевшего незрелость и подражательность своих стихотворных упражнений. «Мои товарищи, — вспоминал он, — думали этим неожиданным подарком сделать мне „приятный сюрприз“. Позднее, уже на первом курсе университета, мне стоило немалого труда обрыскать всех букинистов города, чтобы уничтожить эту „постыдную“, как я считал тогда, книгу шестиклассника, носившую явные следы увлечения Надсоном и Апухтиным… Меня охватывал ужас от одной только мысли, что мои наивные детские строки могут случайно попасться на глаза А. А. Блоку или В. Я. Брюсову» [3].
Стихи из этой книги Вс. Рождественский никогда не перепечатывал, но для понимания его творческого роста они имеют известное значение. Впоследствии поэт и сам расценивал их «исторически» как определенный и неизбежный фазис развития[4]. Стихи действительно были несамостоятельными, книжными, с явным налетом романтической стилизации. Но, кроме влияния Надсона и Апухтина, в них заметно воздействие медитаций Баратынского и пейзажной лирики Фета, виден интерес к русскому фольклору, в частности к сказке и песне. Есть в книге и цикл стихов, посвященный Пушкину, причем именно они отличаются наибольшей продуманностью и обработанностью формы. Очевиден также и общий демократический настрой молодого автора. В дальнейшем интерес к народному творчеству, к русскому пейзажу, к национальной поэтической классике, прежде всего к Пушкину, будет углубляться и расширяться. Сборник «Гимназические годы» может, следовательно, рассматриваться как начало творческого пути — начало робкое, подражательное, но не лишенное характерных признаков, свойственных будущему творчеству поэта.
В 1914 г. Вс. Рождественский становится студентом филологического факультета Петербургского университета. Из обстановки классической гимназии, с ее схоластикой и рутинерством, он попадает в живую, исполненную бурления и многообразных интересов студенческую среду. Уже началась мировая война, продолжалась мобилизация. Публиковались первые списки убитых и раненых. Демократическая литература выступала против войны. Против шовинистического угара выступал Горький и целая плеяда близких к нему писателей. Передовая интеллигенция прислушивалась к Блоку. Большевики во главе с В. И. Лениным разъясняли антинародный, империалистический характер развязанной царизмом войны. Забастовки рабочих, демонстрации, сходки, мрачные вести с фронтов, развал государственного аппарата, распутинщина, измены в генеральном штабе — все это будоражило студентов. На лекциях знаменитых профессоров можно было увидеть фигуру пристава, следящего за порядком и благопристойностью. Не удивительно, что проблемы университетской науки порою отодвигались весьма далеко. В воздухе эпохи уже начинало ощущаться революционное предгрозье. Вопросы политической ориентации вставали с необычайной остротой и актуальностью.
Студент Вс. Рождественский далеко не сразу разобрался в пестрой и малопонятной ему тогда разноголосице мнений. Правда, демократическая закваска сразу же уберегла его от шовинистических настроений. А от соблазнов модернистского искусства спасало преклонение перед Блоком — «всевластным, — как сказал он позднее, — божеством нашей юности»[5].
Вскоре группа молодых прогрессивно настроенных филологов организовала «Кружок поэтов». На его заседаниях обсуждались стихи, подвергались критическому осмыслению новые поэтические течения. Наиболее яркой и радикальной фигурой в кружке была Лариса Рейснер. Ее отец, социолог и правовед М. А. Рейснер, известный своими революционно-демократическими взглядами, при ближайшем участии дочери стал издавать журнал «Рудин». Журнал был очень тесно связан с «Кружком поэтов» и в известной мере стал как бы его «органом». Первый номер журнала вышел в 1915 году. «На обложке, — вспоминал Вс. Рождественский, — красовался силуэт героя тургеневского романа с пышной шевелюрой и разлетающимся галстуком, исполненный в нарочито старомодной манере. Это было в духе эстетских вкусов буржуазной литературы и внешне как бы свидетельствовало об общей „благонадежности“. Но внимательному читателю надлежало при этом иметь в виду, что красноречивый и свободолюбивый идеалист Рудин в конце концов завершил свою скитальческую жизнь на баррикадах 1848 года»[6].Редакция заявила, что она стремится создать «орган, который бы заклеймил бичом сатиры, карикатуры и памфлета все безобразие русской жизни, где бы оно ни находилось…»[7] Организаторы журнала в условиях царской цензуры военного времени достаточно смело осуществляли свою программу. Но содержание журнала было разнородным. Наряду с яркими памфлетами, направленными против существующего строя, и стихами, отмеченными незаурядным талантом, публиковались и откровенно эстетские, подражательные или поверхностные произведения. Не найдя своего читателя, «Рудин» уже в 1916 году, на 8-м номере, прекратил свое существование. Вс. Рождественскому удалось выступить на его страницах всего лишь с тремя стихотворениями. Однако нет сомнения, да поэт и сам говорил об этом, что кратковременный период, связанный с «Кружком поэтов» и журналом «Рудин», имел для него большое значение. «Кружок поэтов» был неплохой студией стиха. На его заседаниях Вс. Рождественский встретился с О. Мандельштамом, С. Есениным и другими тогдашними молодыми петербургскими поэтами. А радикальная редакция журнала «Рудин», в особенности революционно настроенная Лариса Рейснер, с которой у Вс. Рождественского завязались дружеские отношения, способствовала уточнению его политической ориентации. Правда, юному поэту предстояло еще пройти искусы и соблазны, из которых самым сильным и опасным, по его позднейшим словам, был «эстетизм», но демократическая основа его взглядов, сформировавшаяся еще в семье, приобрела революционную направленность. Если Вс. Рождественский в октябре 1917 года оказался на стороне революционного народа и стал командиром Красной Армии, а затем активным участником борьбы с Юденичем на подступах к Петрограду, то эта позиция была им занята быстро и решительно, без колебаний и сомнений в значительной степени потому, что в его жизни уже был опыт общения с революционно настроенной молодежью. Как известно, Лариса Рейснер в 1918 году стала комиссаром Генштаба Военно-Морского флота. Она была человеком яркого и кипучего общественного темперамента. Ее проза — одна из самых выразительных страниц в истории молодой советской литературы. В годы дружбы с Вс. Рождественским Л. Рейснер (как, впрочем, и позже) писала стихи. Нет сомнения, что в долгих беседах, о которых Вс. Рождественский вспоминал как о счастливом даре судьбы, вопросы поэзии затрагивались нередко — ведь чтение стихов было обоюдным. Легко предположить, что Л. Рейснер в какой-то степени могла облегчить своему молодому товарищу-поэту его нелегкую и к тому же едва начавшуюся борьбу с соблазнами «эстетизма». Эта борьба была знакома и ей самой, но завершилась в более краткие и энергичные сроки, чем у Вс. Рождественского.
Был, наконец, и еще один, может быть, наиважнейший момент в его поэтической юности, способствовавший быстрому формированию его общественных и литературных взглядов. Вс. Рождественский, студент университета, был принят в 1915 году репетитором в семью М. Горького. Об этом он рассказал в своих литературных воспоминаниях «Страницы жизни». Рассказал он и о восприятии М. Горьким своих тогдашних стихов. В тетрадке, которую прочитал М. Горький, были произведения по преимуществу книжно-романтические, нередко подражательные, в них чувствовалась старательная и восхищенная учеба у мастеров «Цеха поэтов» — акмеистов. По поводу этих стихов М. Горький заметил: «Бойтесь красивости! Опасное это дело. За декорациями можно проглядеть жизнь, а она куда значительнее и интереснее любого театра… Где вы всей этой „романтике“ учились? Подозреваю, что в детстве у Жуковского, а позднее у Гумилева и цеховых его подмастерьев. Стоит ли? И так уж у вас в стихах много университетской премудрости… Печатное слово сейчас вам ценнее жизни… Книги должны идти от жизни и возвращаться в жизнь. За каждой книгой стоит живой человек — не забывайте этого. Стихи для стихов — пустяковое дело»[8].
