Александр Блок - Том 3. Стихотворения и поэмы 1907–1921
31 октября 1909
«Поздней осенью из гавани…»
Поздней осенью из гаваниОт заметенной снегом землиВ предназначенное плаваньеИдут тяжелые корабли.
В черном небе означаетсяНад водой подъемный кран,И один фонарь качаетсяНа оснеженном берегу.
И матрос, на борт не принятый,Идет, шатаясь, сквозь буран.Всё потеряно, всё выпито!Довольно — больше не могу…
А берег опустелой гаваниУж первый легкий снег занес…В самом чистом, в самом нежном саванеСладко ли спать тебе, матрос?
14 ноября 1909
На островах
Вновь оснежённые колонны,Елагин мост и два огня.И голос женщины влюбленный.И хруст песка и храп коня.
Две тени, слитых в поцелуе,Летят у полости саней.Но не таясь и не ревнуя,Я с этой новой — с пленной — с ней.
Да, есть печальная усладаВ том, что любовь пройдет, как снег.О, разве, разве клясться надоВ старинной верности навек?
Нет, я не первую ласкаюИ в строгой четкости моейУже в покорность не играюИ царств не требую у ней.
Нет, с постоянством геометраЯ числю каждый раз без словМосты, часовню, резкость ветра,Безлюдность низких островов.
Я чту обряд: легко заправитьМедвежью полость на лету,И, тонкий стан обняв, лукавить,И мчаться в снег и темноту,
И помнить узкие ботинки,Влюбляясь в хладные меха…Ведь грудь моя на поединкеНе встретит шпаги жениха…
Ведь со свечой в тревоге давнейЕе не ждет у двери мать…Ведь бедный муж за плотной ставнейЕе не станет ревновать…
Чем ночь прошедшая сияла,Чем настоящая зовет,Всё только — продолженье бала,Из света в сумрак переход…
22 ноября 1909
«С мирным счастьем покончены счеты…»
С мирным счастьем покончены счеты,Не дразни, запоздалый уют.Всюду эти щемящие нотыСтерегут и в пустыню зовут.
Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,Да, я в это поверил с тех пор,Как пропел мне сиреной влюбленнойТот, сквозь ночь пролетевший, мотор.
11 февраля 1910
«Седые сумерки легли…»
Седые сумерки леглиВесной на город бледный.Автомобиль пропел вдалиВ рожок победный.
Глядись сквозь бледное окно,К стеклу прижавшись плотно…Глядись. Ты изменил давно, Бесповоротно.
11 февраля 1910
«Дух пряный марта был в лунном круге…»
Дух пряный марта был в лунном круге,Под талым снегом хрустел песок.Мой город истаял в мокрой вьюге,Рыдал, влюбленный, у чьих-то ног.
Ты прижималась всё суеверней,И мне казалось — сквозь храп коня —Венгерский танец в небесной черниЗвенит и плачет, дразня меня.
А шалый ветер, носясь над далью, —Хотел он выжечь душу мне,В лицо швыряя твоей вуальюИ запевая о старине…
И вдруг — ты, дальняя, чужая,Сказала с молнией в глазах:То душа, на последний путь вступая,Безумно плачет о прошлых снах.
6 марта 1910.
Часовня на Крестовском острове
В ресторане
Никогда не забуду (он был, или не был,Этот вечер): пожаром зариСожжено и раздвинуто бледное небо,И на желтой заре — фонари.
Я сидел у окна в переполненном зале.Где-то пели смычки о любви.Я послал тебе черную розу в бокалеЗолотого, как небо, аи.
Ты взглянула. Я встретил смущенно и дерзкоВзор надменный и отдал поклон.Обратясь к кавалеру, намеренно резкоТы сказала: «И этот влюблен».
И сейчас же в ответ что-то грянули струны,Исступленно запели смычки…Но была ты со мной всем презрением юным,Чуть заметным дрожаньем руки…
Ты рванулась движеньем испуганной птицы,Ты прошла, словно сон мой легка…И вздохнули духи, задремали ресницы,Зашептались тревожно шелка.
Но из глуби зеркал ты мне взоры бросалаИ, бросая, кричала: «Лови!..»А монисто бренчало, цыганка плясалаИ визжала заре о любви.
19 апреля 1910
Демон («Прижмись ко мне крепче и ближе…»)
Прижмись ко мне крепче и ближе,Не жил я — блуждал средь чужих…О, сон мой! Я новое вижуВ бреду поцелуев твоих!
В томленьи твоем исступленномТоска небывалой весныГорит мне лучом отдаленнымИ тянется песней зурны.
На дымно-лиловые горыПринес я на луч и на звукУсталые губы и взорыИ плети изломанных рук.
И в горном закатном пожаре,В разливах синеющих крыл,С тобою, с мечтой о Тамаре,Я, горний, навеки без сил…
И снится — в далеком ауле,У склона бессмертной горы,Тоскливо к нам в небо плеснулиНенужные складки чадры…
Там стелется в пляске и плачет,Пыль вьется и стонет зурна…Пусть скачет жених — не доскачет!Чеченская пуля верна.
19 апреля 1910
«Как тяжело ходить среди людей…»
Там человек сгорел.
ФетКак тяжело ходить среди людейИ притворяться непогибшим,И об игре трагической страстейПовествовать еще не жившим.
И, вглядываясь в свой ночной кошмар,Строй находить в нестройном вихре чувства,Чтобы по бледным заревам искусстваУзнали жизни гибельный пожар!
10 мая 1910
«Я коротаю жизнь мою…»
Я коротаю жизнь мою.Мою безумную, глухую:Сегодня — трезво торжествую,А завтра — плачу и пою.
Но если гибель предстоит?Но если за моей спиноюТот — необъятною рукоюПокрывший зеркало — стоит?..
Блеснет в глаза зеркальный свет,И в ужасе, зажмуря очи,Я отступлю в ту область ночи,Откуда возвращенья нет…
17 сентября 1910
«Идут часы, и дни, и годы…»
Идут часы, и дни, и годы.Хочу стряхнуть какой-то сон,Взглянуть в лицо людей, природы,Рассеять сумерки времен…
Там кто-то машет, дразнит светом(Так зимней ночью, на крыльцоТень чья-то глянет силуэтом,И быстро спрячется лицо).
Вот меч. Он — был. Но он — не нужен.Кто обессилил руку мне? —Я помню: мелкий ряд жемчужинОднажды ночью, при луне,
Больная, жалобная стужа,И моря снеговая гладь…Из-под ресниц сверкнувший ужас —Старинный ужас (дай понять)…
Слова? — Их не было. — Что ж было? —Ни сон, ни явь. Вдали, вдалиЗвенело, гасло, уходилоИ отделялось от земли…
И умерло. А губы пели.Прошли часы, или года…(Лишь телеграфные звенелиНа черном небе провода…)
И вдруг (как памятно, знакомо!)Отчетливо, издалекаРаздался голос: Ecce homo![1]Меч выпал. Дрогнула рука…
И перевязан шелком душным(Чтоб кровь не шла из черных жил),Я был веселым и послушным,Обезоруженный — служил.
Но час настал. Припоминая,Я вспомнил: Нет, я не слуга.Так падай, перевязь цветная!Хлынь, кровь, и обагри снега!
4 октября 1910
Унижение
