Александр Новиков - Уличная красотка

Шара-бара

В дальнем городе, где детство, свесив ноги,Азиатской пыльной маялось жарой,Проезжал смешной старьевщик по дороге,Зазывая всех своей «шара-барой».

И менял он на бутылки и обноскиЛеденцы и много всякого добра,И кричал на все лады и отголоски:— Есть шара-бара!..

Я уехал. Я слоняюсь по столице,Городской и светской хроники герой.Здесь старьевщика другого колесницаЗазывает золотой «шара-барой».

Он меняет душ обноски на обновки,Он торгуется с утра и до утра.От Кремля старьевщик катит до Рублевки.— Есть шара-бара!..

Я уехал. Время краски тихо стерло,За плечами годы встали в длинный строй.И теперь, до хрипоты срывая горло,Пробавляюсь я и сам шара-барой.

Обгоняючи попутные упряжки —Знать, такая на дворе стоит пора —Вот и я стихи меняю на бумажки.— Есть шара-бара!..Шара-бара. Давай меняться, только свистни.Мониста дней на щепки из-под топора.Меняю жизнь еще хотя бы на полжизни.Шара-бара… Шара-бара.2007 год

Шарк… шарк…

Соседская дочка без «экстази» простоНе может ни петь, ни плясать.И в такт на диване не может попасть.Она театрально-поклонная в доску,Но зелья не хочет бросать.Театр — ей от бога. И он не дает ейпропасть.

И лечит ее в этой шумной квартиреОт боли, любви и крестаЛихой порошок и заезжий кумир.И двери в квартире все шире и шире,И в них, покидая места,Уходит в четыре погибели согнутый мир.

Шарк… шарк… шарк…Ширк… ширк… ширк…Как такси запоздалое — в парк.Как звезда освистанная — в мир.

Она молода и красива до болиИ курит манерно (пока),Ей лучшей гимнастикой будет стриптиз.А в сердце сонеты, как звери в неволе,Дерут об решетки бока —Как юный артист об канаты кулис.

Шарк… шарк… шарк…Ширк… ширк… ширк…Как такси запоздалое — в парк.Как звезда освистанная — в мир.

Я ей — не любовь. Не роман. И неважно.Я просто пою ей за то,Что грустных поэтов читает она наизусть.За то, что театр без вешалки дажеЕе принимает пальто,И в нем после спектакля бредет театральнаягрусть.

Шарк… шарк… шарк…Ширк… ширк… ширк…Как такси запоздалое — в парк.Как звезда освистанная — в мир.1998 год

Шлюха

Что она себе искала —Бог ее рассудит и простит —Чехарду и смену кавалеров.Во дворе ее фискалыРазбирали хором по костиС тысячей примеров.Яд сочился вслед глухоС языков невест и жен:— Вот она идет… шлюха!..Что ты в ней нашел?Что ты в ней нашел?

Через двор плыла,Собой цвела,Рыжая. Я по ней сох.Ветром мне во сне трепалвисокМой давнишний полуночник,Мой давнишний полубог.

Плыл поверх пугливой тениОтблеск рыжего огня,Ночь ее тянула прочь от дома.Мимо черных стен и окон,Мимо глупого меня,В теплый летний омут.А наутро с ней ухарь,В пальцах крутит рыжий шелк.— Вот она опять… шлюха!..Что ты в ней нашел?Что ты в ней нашел?

Не вела она плечом и бровьюИ под руганью плыла,Стискивая слезы, до подъезда.Что она себе искала,Изловчилась, видно, и нашла.И на том исчезла.Долго мне сверлил ухоВсхлип ее в ночи тяжел.— Вот она опять… шлюха!..Что ты в ней нашел?Что ты в ней нашел?

Через двор плыла,Собой цвела,Рыжая. Я по ней сох.Ветром мне во сне трепалвисокМой давнишний полуночник,Мой давнишний полубог.1990 год

Эх, письма Светкины

Эх, письма Светкины —Листки-оборвыши,Линейки с клетками,Клочки-заморыши.

Конверты-голуби —Крыло заклеено,Кружите головы —Пусть так вам велено.

Мне в них, как в зеркале, —Мелькнуть и выпорхнуть,Не мерить мерками,А память вытряхнуть.

В них чувства всклоченыИ в грудь бумажнуюПером вколочены —Не вырвать заживо!

Огню не брошеныВ кудряшки рыжие,Мои хорошие,Спасибо — выжили.

Как много вложеноВ конверт взлохмаченный,Как жизнь безбожно всеПереиначила.Но строчки катятся,Как с гор салазочки,Мелькает платьицеДевчонки-ласточки,

И тени тычутсяГубами теплыми,И полночь бычится —Глазеет окнами.

И сердце бешеноГотово выстрелить!Эх, письма… НежнаяДевчонки исповедь.1985 год

Юродивый

Бомжей похватали. Их меньше сталовроде бы.В «спецы», в ЛТП и в ИТК.Церковь. День. И на тебе — юродивый!Руку тянет мне для пятака.

Существо размера полсаженного,Серость — от макушки и до пят.Лоскуток Василия Блаженного —Истов. Жалок. Голоден. И свят.

…Вижу… Вижу…проглядел убогий…Грохнул взрыв… и повалилась церковьв ноги…Не крича… не лопоча…В ноги… в ноги палача!..Комсомольской доблести трофеи…Клочья от Луки и от Матфея…Клочья Веры!.. Клочья Рода!..Сатанинское отродие-е-е!..Помолчи. На рупь тебе, юродивый.

Помолись за Веру. На кошель мой.Я богатый — мне не подают.За богатство вечной числюсь шельмойВ этом ошельмованном раю.

Я горстьми швыряю при народеКлад мой — горьки-вещие слова.Всяк из нас по-своему юродив.Русские. Юродивые. Два.

1986 год

«Я не езжу в метро, не сижу в электричках…»

Я не езжу в метро, не сижу в электричках,Не скулю покаянно по ней в кабаках.Как рулетку кручу я с московской певичкойНе роман — колесо в заскорузлых руках.

Ставлю плечи под руки ее, как под лычки —Да звезды не упало с руки ни одной.Только черные локоны горькой певичкиВороньем зло клубятся-кружат надо мной.

А лицо ее — мел. И мой голос — не тонкий.И в ее скулеже всё: и стыд, и злословь.И пинаем мы с ней, как простые подонки,Беззащитную девочку с кличкой «Любовь».2000 год

Я так хотел

В том дворе сирень клубилась,И гордилась всей собой,И дразнила наготой, и в руки лезла.И являл большую милостьДворник добрый и седойРади девочки из первого подъезда.

Только ночь —Букет, как бабочка, слетит к еедвериИ сникнет, дома не застав.Только ночь —На все глаза закройте, фонари.Я так хотел.Я делал так.

В том дворе сирень клубиласьИ красивую ееВыводили из себя клаксонов стаи.И кустам кудрявым снилосьРаскаяние мое,Что ломать ее и лапать перестали.

Только ночь —А в ней звучит один лишь сладкийсаксофон —Сиреневые ноты через такт.Только ночь —Букет, как бабочка, слетаетна балкон.Я так хотел.Я делал так.1995 год

Я тебя люблю

Мы столкнулись, раскаленные — как лето,Как холодные с горячими ветра.Будто в первый раз со мной случилось это,Будто в первый раз случилось с ней вчера.

Мы бросали в море камни,И под градом тех камнейГромко нравилась она мне.Тихо нравился я ей.

А когда кидаться в море стало нечем,И закат янтарным вылился точь-в-точь,Будто в первый раз с землей случился вечер,Будто в первый раз хотела выпасть ночь.

Но средь ночи зло и ясноРазорвался телефон.И она свечой погасла,И сказала: «Это он…»

«Я тебя люблю…» — взвыл вдогонкуветер.Волосы трепал, целовал плечо.«Я тебя люблю, больше всех на свете.Холодно, холодно… Горячо».

И пролился горький хмель и дым в бокалмне,Вместо чаек закружило воронье.И когда вокруг бросали в море камни,Мне казалось, что кидаются в нее.

А еще казалось, будетПочтальон искать меня.И звонок в ночи разбудит,И прошепчет: «Это я…»

«Я тебя люблю…» — взвыл вдогонкуветер.Волосы трепал, целовал плечо.«Я тебя люблю, больше всех на свете.Холодно, холодно… Горячо».

И осталось лето, как с конверта марка —Переклеивать по-новой ни к чему.И давно уже не холодно, не жарко,И давно уже ветра по одному.

Снова пары у причала,И морская бирюза,Чтобы все начать сначала,Камни вымыла назад.2003 год

«Ты красивая до безумия…»