Вальтер Скотт - Мармион. Повесть о битве при Флоддене
То, подымаясь, разлетались.
Казалось, там, в тени столпа, Герольдов смутная толпа,
Знамена, ленты и гербы,
Вот-вот, казалось, звук трубы
Над улицей ночной
Прорежет сон. Но вдруг слегка
Свет заскользил издалека.
Так пламенеют облака,
Волнуясь под луной!
Свет разливался и порхал,
Перебегал и затухал,
И грозный вызов прозвучал
Над призрачной толпой:
26
«Все рыцари, кого сейчас
Поименую я,
Внимайте зову! Близок час,
Бароны, графы, принцы — вас
Ждет грозный судия!
Я заклинаю вас грехом,
Что гнезда вьет в сердцах,
И плотских вожделений злом,
Что оскверняют прах,
Гордыней заклинаю вас,
Могилой, стоном в смертный час, И страхом, и стыдом —Явиться через сорок дней
Перед лицом Царя царей
И дать ответ во всём!»
Тут прогремели имена,
И первым (бедная страна!)
Король был назван твой.
Потом Гленкерн, Аргайл, Монтроз, Форбс, Ленокс, Кроуфорд, Босвелл, Росс…
Владыка Мрака длань простер
И громовой трубой
Звал рыцарей обеих стран,
Шотландцев или англичан
Под Флодден в смертный бой.
Ни Мармион, лорд Фонтеней,
Лорд Лютервард, лорд Скрайвелбей, Ни Вильтон, бывший Аберлей, —Никто не позабыт…
Вдруг голос прозвучал другой: «Я отвергаю вызов твой,
Сгинь, сгинь! Я обращусь с мольбой
К Тому, Кто в милости святой
Всех грешников простит».
И тут, терзая воплем слух,
Толпу оставил адский дух,
Настала тишина…
И аббатисса, ниц упав,
Молилась, четки крепче сжав:
Она была одна.
Когда монахини пришли,
Исчезло всё в ночной дали,
И неизвестно было им,
Куда девался пилигрим…
Читатель, переменим сцену:
Оставим Эдинбург пустой.
С утра войска за строем строй
Ушли, покинув эти стены.
И лишь с тревогой и мольбой
Дитя или старик седой,
Или красавица с тоской
Бредут к часовенке святой.
Где ж пилигрим? Где Мармион?
Где Клара? В древний Танталлон
Их велено везти.
Теперь их Ангус опекал,
И он, как Линдзи, приказал,
Чтобы никто не покидал
Отряда по пути.
Лорд ехал справа. А за ним,
Уздой играя, пилигрим
Всё говорил о том,
Что в поле воин и один,
Когда себе он господин,
Что верные родной стране
Свершают чудо на войне!
Казалось, что-то в нем
Переменилось, словно он
Какой-то тайной ободрен…
Так что ж задумал пилигрим?
Где мрачность? Что случилось с ним?
То вдруг коня он горячил,
То усмирял упрямый пыл…
А старый Хьюберт говорил
Растерянно о нем,
Что, кроме лорда своего,
Вовек не видел никого,
Кто б так владел конем!
28
На полчаса отстав от них,
Фитц-Юстас вел отряд,
Сопровождая дев святых.
А Мармион был рад
Не попадаться на глаза
Красавице и ждал, пока
Утихомирится гроза,
А королевская рука
Сметет преграду. И тогда
Клара де Клер, вернувшись в свет, Ему сама промолвит: «Да!»…
Любил ли он? Конечно, нет!
Давно уж не был он знаком
С тем чуть мерцающим огнем,
Что гаснет, если вздох и взгляд
Его в свой час не распалят…
Итак, его влекли не страсти:
Над землями он жаждал власти, И был к тому же оскорблен:
Ему де Вильтон предпочтен!
Теперь же, когда цель так близко, Возненавидел Клару он —Ведь чтоб достичь победы низкой, Он преступил честь и закон!
Что ж до любви — то никого
Он, кроме Констанс, не любил
На свете… И любовь его
Подземный склеп похоронил.
29
Вот впереди, как на ладони,
Старинный Берик. По пути,
Увидев, что устали кони,
Фитц-Юстас предложил войти
Под кров монастыря, что рядом
Чернел высокою громадой,
С чьих башен виден был вдали
На грани моря и земли
Суровый черный Басс.182
Вот приоресса к воротам
Спешит воздать почет гостям
В благословенный час.
Смиренно просит отдохнуть,
Пока ладью граф снарядит —
До Витби морем труден путь.
Монахиня благодарит
И спешивается. За ней
Все девы сходят с лошадей.
Когда ж хотела Клара тоже
Седло свое оставить — вдруг
Фитц-Юстас взял узду из рук:
«Мне жаль, что я вас потревожу, Миледи, — так сказал он ей, —Но что поделать — я обязан
Строжайше следовать приказу.
Причина дерзости моей —
Подписанное королем
Письмо, в котором говорится,
Чтоб вы вернулись в отчий дом.
У лорда то письмо хранится.
Он сам домой вас отвезет.
Там лорд Фитц-Клер, ваш дядя, ждет».
30
Домой? И Клара, побледнев,
Похолодела, как свинец,
И, скрыть не в силах страх и гнев, Решила, что всему конец,
Что приговор свой услыхала,
Но аббатисса ей сказала:
«Крепись, дитя! Нет прав у них, Забрав тебя из рук моих,
Одну везти среди солдат!»
«Нет, ваша святость, нет! —
Сказал Фитц-Юстас. — Буду рад
Вам сообщить в ответ,
Что эти семь иль восемь дней
Графиня Ангус будет с ней.
А там — недолгий переход,
И в Англии мой лорд найдет
Достойных спутниц, без сомненья.
Дочь Глостера в свое именье
Прибудет с ними, и ни взгляд, Ни слово лорда моего
Ее в пути не оскорбят.
Поверьте, вежливость его
Не даст ему претендовать
Ни на малейшее вниманье!»
Краснея, смолк он. Но молчанье
Она нарушила опять,
И громко стала порицать
И короля, и графа с ним,
Молилась сразу всем святым
И Мармиона проклинала,
И приорессу призывала.
Но та в ответ сказала ей:
«Увы, сестра, закон для нас —И воля наших королей,
И графа Ангуса приказ.
К тому ж, честней всех честных он —Пусть едет дева в Танталлон!»
31
Поняв, что спорить ни к чему, Приняв обычный важный вид,
Печальным голосом ему
Мать аббатисса говорит:
«Пускай твой дерзкий лорд
Семейной летописи том
Раскроет и отыщет в нем
Повествование о том,
Как дерзостен и горд
Был некий Роберт Мармион:
Из Ковентри монахов он
Изгнал рукой своею!
Но божья месть его нашла:
Конь сбросил гордеца с седла, И смерть барона унесла,
Как низкого плебея!
Бог нас рассудит, Мармион!
Пускай ты горд, богат, силен, А я, смиренная черница,
Но и в Писанье говорится
О том, как слабая Юдифь,
Могучего в грехе сразив,
Смогла…» Тут Блонт вмешался: «Эй, Фитц-Юстас, ну-ка, поживей,
Спаси тебя святой Антоний,
Так мы отряда не догоним!
Ты что, готов стоять тут год
Со шляпою в руках?
Ну, лорд тебя и вгонит в пот —Такую проповедь прочтет,
Что и подумать страх!
Садись в седло, да побыстрей, А притчи подождут, ей-ей!»
32
И Клара уступила силе:
«Нет, прежде буду я в могиле, Чем лорд достигнет своего.
Пусть замки, земли, жизнь возьмет он —Меня женой не назовет он,
Грех смертный стать женой его!
И пусть возьмет меня земля,
Когда по воле короля
Мне нет спасенья даже там,
Где и убийца — видит Бог! —
От кровной мести скрыться мог, А мститель — он бы на порог
Допущен не был в Божий Храм!
Что ж, у меня один приют
Есть в этот час ужасный:
Туда в отчаянье идут,
Там короли не властны —
Лишь там смогу я избежать…
Второю жертвой буду я!
Благослови, святая мать!
Молитесь, сестры, за меня».
Но тут, уздечкою звеня,
Смахнул Фитц-Юстас слезы с глаз, И грубый Блонт на этот раз
Слезу не мог сдержать,
А Юстас что-то говорил
И девушку по мере сил
Пытался утешать…
33
Трех миль, пожалуй, не прошли —Вдруг круто вниз восточный склон, И неожиданно вдали
Возник огромный Танталлон.
Массивен, вытянут в длину,
Он неприступен был в войну.
Он возвышался над скалой,
Где с трех сторон кипел прибой, С четвертой был прикрыт стеной
И рвом, и насыпью двойной.
Минуя внешний частокол,
Отряд подъемный мост прошел,
Затем меж насыпей в проход
Под свод окованных ворот
Идет, на главный двор вступая.
Огромен площади квадрат,
Вдоль стен — построек ровный ряд, И башни разных форм стоят,
Прямую линию ломая.
Там грани башни боевой,
Тут бельведер сторожевой
(С него сигналит часовой,
Когда погода штормовая).
34
Не стоит говорить о том,
Какой оказан был прием
Гостям, о том, как с каждым днем
Сюда (Бог весть каким путем)
Слух новый проникал:
Король Иаков взял Итол,
Ворк осадил и в Форд вошел,
И крепкий Норем пал.
Все это слыша, Мармион
Был неприятно изумлен,
А граф уверен был: вот-вот
И всю Нортумбрию займет
Его король, но как-то вдруг
Прошел довольно странный слух: Твердили все о том,
Что, мол, бездействуют войска
И тают по частям, пока
С шотландским королем
В пирах проводит день и ночь
Лукавая британца дочь…
Но так ли это или нет —
Ищите в хрониках ответ,
Ведь не историк я!
И лишь о битве давних дней,
О прошлом Флодденских полей
