Владимир Набоков - Стихотворения

IV. ДВИЖЕНЬЕ

48. В ПОЕЗДЕ{*}

Я выехал давно, и вечер неродной        рдел над равниною нерусской,и стихословили колеса подо мной,        и я уснул на лавке узкой.

Мне снились дачные вокзалы, смех, весна,        и, окруженный тряской бездной,очнулся я, привстал, и ночь была душна,        и замедлялся ямб железный.

По занавеске свет, как призрак, проходил.        Внимая трепету и треньюсмолкающих колес, я раму опустил:        пахнуло сыростью, сиренью.

Была передо мной вся молодость моя:        плетень, рябина подле клена,чернеющий навес, и мокрая скамья,        и станционная икона.

И это длилось миг… Блестя, поплыли прочь        скамья, кусты, фонарь смиренный.Вот хлынула опять чудовищная ночь,        и мчусь я, крошечный и пленный.

Дорога черная, без цели, без конца,        толчки глухие, вздох и выдох,и жалоба колес, как повесть беглеца        о прежних тюрьмах и обидах.

49. ЭКСПРЕСС{*}

На сумрачном вокзале по ночамторжественно и пусто, как в соборе, —но вот, вдали вздохнуло словно море,скользнула дрожь по двум стальным лучам,бегущим вдаль, сходящимся во мраке, —и щелкнули светящиеся знаки,и в черной глубине рубин мигнул,за ним — полоска янтарей, и гулвлетел в вокзал, могучий гул чугунный, —из бездны бездн, из сердца ночи лунной,как бы катясь с уступа на уступ.

Вздохнул и стал; раскрылись две-три двери.Вагоны удлиненные под дубокрашены. На матовой фанере,над окнами ряд смугло-золотыхфранцузских слов — как вырезанный стих,мою тоску дразнящий тайным зовом…

За тенью тень скользит по бирюзовымпрозрачным занавескам. Плотно скрывпереходные шаткие площадки,чернеют пыльно кожаные складкинад скрепами вагонов. Весь — порывсосредоточенный, весь — напряженьеблаженное, весь — жадность, весь — движенье, —дрожит живой, огромный паровоз,и жарко пар в железных жилах бьется,и в черноту по капле масло льетсяс чудовищных лоснящихся колес.

И через миг колеса раскачнулисьи буферов забухали щиты —и пламенисто-плавно потянулисьв зияющий колодец темнотывагоны удлиненные… И вскорезабыл вокзал их звон и волшебство,и стало вновь под сводами еготоржественно и пусто, как в соборе.

50. «Как часто, как часто я в поезде скором…»

Как часто, как часто я в поезде скоромсидел и дивился плывущим просторами льнул ко стеклу холодеющим лбом!..И мимо широких рокочущих оконсвивался и таял за локоном локонлетучего дыма; и столб за столбомпроскакивал мимо, порыв прерываявзмывающих нитей; и даль полеваяблаженно вращалась в бреду голубом.

И часто я видел такие закаты,что поезд, казалось, взбегает на скатыкрутых огневых облаков и по нимспускается плавно, взвивается сновав багряный огонь из огня золотого, —и с поездом вместе по кручам цветнымстолбы пролетают в восторге заката,и черные струны взмывают крылато,и ангелом реет сиреневый дым.

ГОРНИЙ ПУТЬ{*}

Памяти моего отца

…Погиб и кормщик и пловец!Лишь я, таинственный певец,На берег выброшен грозою.Я гимны прежние поюИ ризу влажную моюСушу на солнце под скалою.

51. ПОЭТУ{*}

Болота вязкие бессмыслицы певучейпокинь, поэт, покинь и в новый день проснись!Напев начни иной — прозрачный и могучий;словами четкими передавать учисьоттенки смутные минутных впечатлений,и пусть останутся намеки, полутенив самих созвучиях, и помни — только в них,чтоб созданный тобой по смыслу ясный стихбыл по гармонии таинственно-тревожный,туманно-трепетный; но рифмою трехсложной,размером ломаным не злоупотребляй.Отчетливость нужна, и чистота, и сила.Несносен звон пустой, неясность утомила:я слышу новый звук, я вижу новый край…

52. «Живи. Не жалуйся, не числи…»

Живи. Не жалуйся, не числини лет минувших, ни планет,и стройные сольются мыслив ответ единый: смерти нет.

Будь милосерден. Царств не требуй.Всем благодарно дорожи.Молись — безоблачному небуи василькам в волнистой ржи.

Не презирая грез бывалых,старайся лучшие создать.У птиц, у трепетных и малых,учись, учись благословлять!

53. «Звени, мой верный стих, витай, воспоминанье…»{*}

Звени, мой верный стих, витай, воспоминанье!Неправда ль, всё — как встарь, и дом —                                        всё так же тих —стоит меж старых лип? Неправда ли, страданье,сомненье — сон пустой? Звени, мой верный стих…Пусть будет снова май, пусть небо вновь синеет.Раскрыты окна в сад. На кресла, на паркетширокой полосой янтарный льется свет,и дивной свежестью весенний воздух веет.Но чу! Вздыхает парк… Там — радость без конца,там вольные мечты сулит мне рай зеленый.Туда, скорей, туда! Встречаю у крыльцастарушку мирную с корзинкою плетеной.Меня приветствуя, лохматый, черный песвизжит и прыгает и хлопает ушами…Вперед! Широкий парк душистыми листамишумит пленительно. Виляют меж березтропинки мшистые; дубовая аллеяпересекает их и, влажно зеленея,стрелой уходит вдаль; средь трепетных ветвей,склоненных до земли, вся белая, сияетскамейка. Ярких мух беспечный рой играетнад спинкой вырезной, и решето лучейжелтеет на песке. Последняя тропинкаокаймлена волной сиреневых кустов.Я выхожу на луг. Здесь тени облаковбегут по мураве. Здесь каждая былинкаживет по-своему; таинственно звенитв прозрачном воздухе жужжанье насекомых.Вперед! Сквозь белизну молочную черемухзеленая река застенчиво блестит,кой-где подернута парчою тонкой тины…Спешу к тебе, спешу, знакомая река!Неровный ветерок несет издалекакрик сельских петухов и мерный шум плотины.Напротив берега я вижу мягкий скат,на бархатной траве разбросанные бревна,а дале — частокол, рябин цветущих ряд,в лучах, над избами, горящий крест церковныйи небо ясное… Как хорошо! Но вотмой слух певучий скрип уключин различает.Вот лодка дачная лениво проплывает,и в лодке девушка одной рукой гребет…Склоненного плеча прелестно очертанье;она, рассеянно, речные рвет цветы.Ах, это снова ты, всё ты и всё не ты!

Звени, мой верный стих, витай, воспоминанье…

54. «Когда с небес на этот берег дикий…»

Когда с небес на этот берег дикийроняет ночь свой траурный платок, —полушутя, дает мне Сон безликийнебытия таинственный урок.

Я крепко сплю, не чая пробужденья;но день встает, и в лучезарный мигя узнаю, что были сновиденьяи что конца еще я не постиг.

55. ЭЛЕГИЯ

Я помню влажный лес, волшебные дороги,узорные лучи на дышащей траве…Как были хороши весенние тревоги!Как мчались облака по вольной синеве!Сквозная стрекоза, мой жадный взор чаруя,легко покоилась на освещенном пне.Со струнами души созвучья согласуя,чудесно иволги сочувствовали мне:я чутко различал в зеленой вышине —то плач прерывистый, то переливы смеха.Березы, вкрадчиво шумящие вокруг,учили сочетать со звуком точный звук,и рифмы гулкие выдумывало эхо,когда, средь тишины темнеющего дня,бродя по прихоти тропы уединенной,своими кликами даль мирную дразня,я вызывал его из рощи отдаленной.

56. ДВА КОРАБЛЯ