Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928
[1928]
Слегка нахальные стихи товарищам из Эмкахи*
Прямо некуда деватьсяот культуры. Будь ей пусто!Вот товарищ Цивцивадзе*насадить мечтает бюсты.Чтоб на площадях и скверахбыли мраморные лики,чтоб, вздымая морду вверх,мы бы видели великих.Чтобы, день пробегав зря,хулиганов видя рожи,ты, великий лик узря,был душой облагорожен.Слышу, давши грезам дань я,нотки шепота такого:«Приходите на свиданьевозле бюста Эф Гладкова*».Тут и мой овал лица,снизу люди тщатся…К черту! «Останавлицастрого воспрыщаица».А там, где мороженоеморит желудки,сверху восторженныйсмотрит Жуткин.Скульптор помнит наш режим(не лепить чтоб два лица),Жаров-Уткин* слеплен имсразу в виде близнеца.Но — лишь глаз прохожих паразамерла, любуясь мрамором,миг — и в яме тротуарараскорячился караморой*.Только лошадь пару глазвперит в грезах розовых,сверзлася с колдобин в грязьвозле чучел бронзовых.И с разискреннею силищейкроют мрачные от желчи:«Понастроили страшилищей,сволочи, Микел Анжѐлычи*».Мостовой разбитой едучи,думаю о Цивцивадзе.Нам нужны, товарищ Мѐдичи*,мостовые, а не вазы.Рвань, куда ни поглазей,грязью глаз любуется.Чем устраивать музей,вымостили б улицы.Штопали б домам бокада обчистили бы грязь вы!Мы бы обошлись покаГоголем да Тимирязевым*.
[1928]
Работникам стиха и прозы, на лето едущим в колхозы*
Что пожелать вам, сэр Замятин*?Ваш труд заранее занятен.Критиковать вас не берусь,не нам судить занятье светское,но просим помнить, славя Русь,что Русь — уж десять лет! — советская.Прошу Бориса Пильняка*в деревне не забыть никак,что скромный русский простолюдинне ест по воскресеньям пудинг.Крестьянам в бритенькие губкине суйте зря английской трубки.Не надобно крестьянам тожна плечи пялить макинтош.Очередной роман растя,деревню осмотрите заново,чтобы не сделать из крестьянанглосаксонского пейзана.Что пожелать Гладкову Ф.?Гладков романтик, а не Леф*, —прочесть, что написал пока он,так все колхозцы пьют какао.Колхозца серого и сирогоне надо идеализировать.Фантазией факты пусть не засло̀нятся.Всмотритесь, творя фантазии рьяные, —не только бывает «пьяное солнце»*,но… и крестьяне бывают пьяные.Никулину* — рассказов триста!Но — не сюжетьтесь авантюрами,колхозные авантюристыпусть не в роман идут, а в тюрьмы.Не частушить весело́попрошу Доронина*,чтобы не было селов рифмах проворонено.Нам деревню не смешной,с-е-р-и-о-з-н-о-й дай-ка,чтобы не была сплошнойкрасной балалайкой.Вам, Третьяков*, заданье тоньше,вы — убежденный фельетонщик.Нутром к земле! Прижмитесь к бурой!И так зафельетоньте здорово,чтобы любая автодуравошла бы в лоно автодорово.А в общем, писать вам за томом том,товарищи, вам благодарна и рада,будто платком, газетным листоммашет вослед «Комсомольская правда».
[1928]
«Общее» и «мое»*
Чуть-чуть еще, и он почти б был положительнейший тип.
Иван Иваныч — чуть не «вождь»,дана в ладонь вожжа ему.К нему идет бумажный дождьс припиской — «уважаемый».В делах умен, в работе — быстр.Кичиться — нет привычек.Он добросовестный службист —не вор, не волокитчик.Велик его партийный стаж,взгляни в билет — и ахни!Карманы в ручках, а уста жсахарного сахарней.На зависть легкость языка,уверенно и пустоон, взяв путевку из ЭМКА,бубнит под Златоуста*.Поет на соловьиный лад,играет слов оправою«о здравии комсомолят,о женском равноправии».И, сняв служебные гужи,узнавши, час который,домой приедет, отслужив,и… опускает шторы.Распустит он жилет… и здесь,— здесь частной жизни часики! —преображается весьпо-третье-мещански*.Чуть-чуть не с декабристов род —хоть предков в рамы рамьте!Но сына за уши деретза леность в политграмоте.Орет кухарке, разъярясь,супом усом капая:«Не суп, а квас, который раз,пермячка сиволапая!..»Живешь века, века учась(гении не ро́дятся).Под граммофон с подругой часпод сенью штор фокстротится.Жена с похлебкой из пшенасокращена за древностью.Его вторая зам-женаи хороша, и сложена,и вымучена ревностью.Елозя лапой по ногам,ероша юбок утлость,он вертит по́д носом наган:«Ты с кем сегодня путалась?..»Пожил, и отошел, и лег,а ночь паучит нити…Попробуйте, под потолоктеперь к нему взгляните!И сразу он вскочил и взвыл.Рассердится и визгнет:«Не смейте вмешиваться выв интимность частной жизни!»Мы вовсе не хотим бузить.Мы кроем быт столетний.Но, боже… Марксе, упасинам заниматься сплетней!Не будем в скважины смотретьна дрязги в вашей комнате.У вас на дом из суток — треть,но знайте и помните:глядит мещанская толпа,мусолит стол и ложе…Как под стекляннейший колпак,на время жизнь положим.Идя сквозь быт мещанских клик,с брезгливостью преувеличенной,мы переменим жизни лик,и общей, и личной.
[1928]
