Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928
[1928]
Безработный*
Веселый автобус то фыркнет, то визгнет.Пока на Лубянку с вокзала свезен,в солидной «Экономической жизни»читаю: «Строительный сорван сезон».Намокла мосполиграфская вывеска.Погода годится только для рыб.Под вывеской, место сухое выискав,стоят безработные маляры.Засохшими пальмами высятся кисти,им хочется краской обмахивать дом.Но — мало строек, и фартучный хвистиквисит обмокшим собачьим хвостом.В окраске фасадов дождя перебои,а небо расцветкой похоже на белку.На солнце сменить бы ливней обои,на синьку сменить бы неба побелку!Но кто-то где-то кому-то докладывал«О перспективе, о срыве сезона».А эти собрались на месяц и на́ два…Стоят, голодая, бездельно и сонно.Вращали очками по цементо-трестам,чтоб этот обойщик и этот малярпришел бы и стал бы об это вот местостоять, безработной лапой моля.Быть может, орудовали и вредители,чтоб безработные смачно и всластьругали в бога, крыли в родителейи мать, и душу, и время, и власть.Дельцов ревизуют. Ярится перо.Набит портфель. Карандаш отточен.Но нас, и особенно маляров,интересует очень и очень:быть может, из трестов некая знатьза это живет в Крыму, хорошея?Нам очень и очень хотелось бы знать,кому за срыв надавали по шее?Мы знаем всё из газетного звона,но нас бы другое устроило знанье:раскрыть бы дельцов по срывам сезонаи выгнать — еще зимою, — заранее!Мы знаем, не сгинет враз безработица —разрухи с блокадой законное чадо,но если сезоны сознательно портятся —вредителю нет пощады.
[1928]
Дачный случай*
Я нынешний год проживаю опятьв уже классическом Пушкино*.Опять облесочкана каждая пядь,опушками обопушкана.Приехали гости. По праздникам надо.Одеты — подстать гостью́.И даже один удержал из окладана серый английский костюм.Одёжным жирком отложились года,обуты — прилично очень.«Товарищи» даже, будто «мадам»,шелками обчулочены.Пошли, пообедав, живот разминать.А ну, не размякнете! Нуте-ка!Цветов детвора обступает меня,так называемых — лютиков.Вверху зеленеет березная рядь,и ветки радугой дуг…Пошли вола вертеть и врать,и тут — и вот — и вдруг..Обфренчились формы костюма ладного,яркие, прямо зря,все достают из кармана из заднегобраунинги и маузера.Ушедшие подымались года,и бровь попрежнему сжалась,когда разлетался пень и когдаза пулей пуля сажалась.Поляна — и ливень пуль на нее,огонь отзвенел и замер,лишь вздрагивало газеты рваньё,как белое рваное знамя.Компания дальше в ка́шках пошла,рево́львер остыл давно,пошла беседа, в меру пошла́.Но —знаю: революция еще не седа,в быту не слепнет крото́во, —революция всегда,всегда молода и готова.
[1928]
Слегка нахальные стихи товарищам из Эмкахи*
Прямо некуда деватьсяот культуры. Будь ей пусто!Вот товарищ Цивцивадзе*насадить мечтает бюсты.Чтоб на площадях и скверахбыли мраморные лики,чтоб, вздымая морду вверх,мы бы видели великих.Чтобы, день пробегав зря,хулиганов видя рожи,ты, великий лик узря,был душой облагорожен.Слышу, давши грезам дань я,нотки шепота такого:«Приходите на свиданьевозле бюста Эф Гладкова*».Тут и мой овал лица,снизу люди тщатся…К черту! «Останавлицастрого воспрыщаица».А там, где мороженоеморит желудки,сверху восторженныйсмотрит Жуткин.Скульптор помнит наш режим(не лепить чтоб два лица),Жаров-Уткин* слеплен имсразу в виде близнеца.Но — лишь глаз прохожих паразамерла, любуясь мрамором,миг — и в яме тротуарараскорячился караморой*.Только лошадь пару глазвперит в грезах розовых,сверзлася с колдобин в грязьвозле чучел бронзовых.И с разискреннею силищейкроют мрачные от желчи:«Понастроили страшилищей,сволочи, Микел Анжѐлычи*».Мостовой разбитой едучи,думаю о Цивцивадзе.Нам нужны, товарищ Мѐдичи*,мостовые, а не вазы.Рвань, куда ни поглазей,грязью глаз любуется.Чем устраивать музей,вымостили б улицы.Штопали б домам бокада обчистили бы грязь вы!Мы бы обошлись покаГоголем да Тимирязевым*.
[1928]
