Александр Твардовский - Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Сам, такой же, тот прохожий. Печника тотчас узнал: - Хорошо ругаться можешь, Поздоровавшись, сказал.
И вдобавок ни словечка, Словно все, что было, - прочь. - Вот совсем не греет печка. И дымит. Нельзя ль помочь?
Крякнул мастер осторожно, Краской густо залился. - То есть как же так нельзя? То есть вот как даже можно!..
Сразу шубу с плеч - рывком, Достает инструмент. - Ну-ка... Печь голландскую кругом, Точно доктор, всю обстукал.
В чем причина, в чем беда Догадался - и за дело. Закипела тут вода, Глина свежая поспела.
Все нашлось - песок, кирпич, И спорится труд, как надо. Тут печник, а там Ильич За стеною пишет рядом.
И привычная легка Печнику работа. Отличиться велика У неге охота.
Только будь, Ильич, здоров, Сладим любо-мило, Чтоб, каких ни сунуть дров, Грела, не дымила.
Чтоб в тепле писать тебе Все твои бумаги, Чтобы ветер пел в трубе От веселой тяги.
Тяга слабая сейчас Дело поправимо, Дело это - плюнуть раз. Друг ты наш любимый...
Так он думает, кладет Кирпичи по струнке ровно. Мастерит легко, любовно, Словно песенку поет...
Печь исправлена. Под вечер В ней защелкали дрова. Тут и вышел Ленин к печи И сказал свои слова.
Он сказал, - тех слов дороже Не слыхал еще печник: - Хорошо работать можешь, Очень хорошо, старик.
И у мастера от пыли Зачесались вдруг глаза. Ну а руки в глине были Значит, вытереть нельзя.
В горле где-то все запнулось, Что хотел сказать в ответ, А когда слеза смигнулась, Посмотрел - его уж нет...
За столом сидели вместе, Пили чай, велася речь По порядку, честь по чести, Про дела, про ту же печь.
Успокоившись немного, Разогревшись за столом, Приступил старик с тревогой К разговору об ином.
Мол, за добрым угощеньем Умолчать я не могу, Мол, прошу, Ильич, прощенья За ошибку на лугу. Сознаю свою ошибку...
Только Ленин перебил: - Вон ты что, - сказал с улыбкой, Я про то давно забыл...
По морозцу мастер вышел, Оглянулся не спеша: Дым столбом стоит над крышей, То-то тяга хороша.
Счастлив, доверху доволен, Как идет - не чует сам. Старым садом, белым полем На деревню зачесал...
Не спала жена, встречает: - Где ты, как? - душа горит... - Да у Ленина за чаем Засиделся, - говорит...
1938-1940
ИЗ "МУРАВСКОЙ ТЕТРАДИ"
А. ТВАРДОВСКОГО
В архиве А. Твардовского сохранилась рабочая тетрадь 1934 - 1935 годов, периода создания поэмы "Страна Муравия". Предлагаемые читателям наброски из этой тетради не вошли в текст поэмы. Одни из них были задуманы автором как эпизоды путешествия героя к стране Муравии, другие представляют собою его воспоминания и размышления. Часть написанного вообще представляет заготовки, не потребовавшиеся автору в его работе. Другая часть, входившая в первые неопубликованные варианты глав поэмы, в дальнейшем была опущена, видимо чтобы более сосредоточить внимание читателя на цели путешествия героя и на узловых происшествиях, составлявших в то же время сюжет поэмы. Публикуемые наброски, несомненно, имеют и свою собственную художественную ценность и существенно дополняют и расширяют уже сложившееся представление о поэме Твардовского. Читатель вновь ощутит взволнованную атмосферу годов "великого перелома", когда переустройство деревенской жизни коснулось многих миллионов судеб.
(От составителя)
ВЫЕЗД (1)
Как говорится, не с добра На неизвестный срок Молчком уехал со двора Никита Моргунок.
В тетради пометка автора: "Проба начала".
Когда бы ехал на базар Повел бы разговор. Когда бы в гости - бабу взял, Когда бы в лес - топор.
Собрал кошелку да армяк, Дегтярку подвязал. Гадай как хочешь, так ли, сяк, Хозяин не сказал.
Занес вожжу, бочком присел И тронул Моргунок. И след зеленый по росе До поворота лег.
Пошли привычные места На много верст кругом. Кусты, поля. И стук моста, Как скрип дверей, знаком.
Глазам тепло, теснит в груди Себя не перемог. А на дороге впереди Сидит и ждет Волчок.
- Домой., - кнутом ему грозя!, Кричат - и нипочем. Вернется будто бы назад И снова за конем.
Тогда Никита поманил: Волчок, Волчок, Волчок! И, не слезая, что есть сил Кнутом его ожег.
Волчок залился у колес И брюхо поволок. И подогнал, дуги от слез Не видя, Моргунок.
Собачий лай стоял окрест, Крик, гомон в поздний час. Не едут воры ночью в лес Не нужен стал запас.
Про все дела, про двор, про скот Хозяин позабыл. То на ночь уходил на сход, То смертным поем пил.
И места не было в дому: Досталось одному За прадедов и правнуков Решать вопрос ему.
Отец большой лошадник был, Сбивался на коня. Лет пять копил, Коня купил... Век не забуду дня.
Сидим вот так, глядим, - ведет, В чем дело - не поймем. А конь то задом упадет, То рухнет передком.
Отец нагнется, обоймет, Поставит передок. А конь тогда, наоборот, Сидит без задних ног.
Выходит, помню, дед во двор, На лошадь ту глядит в упор. Взглянул, вздохнул: едрит-кудрит... Ты дай ей в морду ! - говорит.
А конь стоит, не ест, не пьет, Подует ветер - упадет.
*
Отец на чурке у крыльца Присел. Кругом народ. Трясутся плечи у отца, Как маленький ревет...
* * *
Посыпанные иголочками, На холмике у реки Под елочками-сосеночками Песчаные бугорки.
Лежат там старые жители, Махнув на весь свет рукой. Жизни они не видели И знать не знают другой.
ПЕЧНИК
Тихо в бороду свищет Никита, По усадьбе один бредет. На отлете в срубе покрытом Бабьим голосом кто-то поет,
Заглянул он в створки пустые, Видит, печку кладет печник. Со слезинкой глаза голубые, И большое радушие в них.
Он поет, обрызганный глиной, И Никиту манит рукой, И, закончив припевок длинный, - Здравствуй, здравствуй, - сказал, дорогой.
- Что ж, в колхозе? - спросил Никита. - Нет, пока еще нет, сынок. Вот уж скоро семьдесят лет Не в колхозе, и горя нет.
- А богатство, гляди-ка, у них!.. Ту ты, что! - замахал печник. Не в богачестве счастье, сынок. Был бы хлеба кусок,
Да водицы глоток, Да изба с потолком, Да старуха под боком. Я, сынок, тебе вот что скажу, Лет полсотни по свету хожу. Не дал бог мне здоровой семьи: Незадачные детки мои. Первый разумом слаб, а другой Не владеет правой рукой.
А старуха глазами убога По стене идет до порога. Три калеки, сынок, у меня... И хожу до последнего дня.
До последнего в жизни дыхания Добываю на всех пропитание. А под праздник расчет получу, В лапти - ckokI - и домой полечу.
Прилетаю к ночи домой, Тут и, господи боже ты мой, Тут и праздник у нас и престол, Тут сажу я старуху за стол.
А обапол садятся сыны Сын - с одной стороны, Сын - с другой стороны. Вместе детки сидят и родители. И большие мы песен любители.
И сидим мы вот так за столом, И любимую нашу поем. Как сижу ва решеткой я в темнице сырой, Подлетает к решетке орел молодой.
Он зовет меня взглядом, зовет криком своим, Он мне вымолвить хочет: давай улетим. Лолетим мы, товарищ, в далекие края, Где счастливая доля, удача твоя.
В хороший золотой денек Лугами, лозняком Шагал Никита Моргунов На церковь прямиком.
Зубчатый лес темнел вдали, Кучнели облака. И нитки белые плыли. Плыли издалека.
И все, что думал, что смотрел, Смешалось, точно сон. А хлеб, он вырос и созрел И хлебом пахнет он.
Село. Ограда. Все как встарь. Молись, кому не лень. Но в сторожа небось звонарь Пошел за трудодень.
Поповский домик. Сельсовет. Обшарпанный порог. И запах памятный тех лет Махорки, паленых газет И грязи от сапог.
И в комнате, один душой, Парнишка за столом, Сидит и пишет, как большой, И ноги босиком.
- Тебе Петрова? Нет его. Должно быть, на гумие... А что касается чего, То обратись ко мне.
Любой вопрос и всякий факт Через меня идет: Рожденья акт, и смерти акт. И от жены развод.
Могу с одною развести, С другою записать. И номер в книгу занести, И припаять печать...
* * *
На взгорье селенье встало, У самой реки погост. Коротко стукнул старый, Сдвинутый набок мост.
Деревня. Плетень поломан, Изба с отбитым углом. Мох, дерева да солома Соломенная кругом.
И всё - дворы, огороды, Куриная пыль у ворот Как было многие годы, Так было еще в тот год.
А дальше белели стены, Сосновой несло смолой, Кипели опилки пеной Под [шаркающей] пилой (1).
Меж белых ложилось черное Под крышей, что звон оно Сухое и закопченное Со старых дворов бревно.
И видимо, что не на год, На добрые сорок лет По бревнышку бревна лягут. И помину больше нет.
(1) В строке зачеркнуто "шаркающей". Видимо, автор собирался подыскать другое определение. - М. Т.
Растет с четырех углов Двор новый на сто голов. Отделанный сруб золотой Налей по окна водой, И если где потечет Работа не в счет.
Курчавой стружкой забитый, Старик по лесам идет. - Колхозник? - кричит Никита. - Ого, - отвечает тот.
На широкий солнечный скат Выбегал малолетний сад. А выгоном вдоль ограды По улице по прямой Бредет, колыхаясь, стадо. На полдень идет домой.
Шагает за стадом сытым Пастух, как Наполеон.
- Колхозник? - кричит Никита. - А что ж, - отвечает он.
По пояс скрытые лугом, От кустиков у реки Ведут прокос полукругом Бабы и мужики.
