Фернандо Пессоа - Лирика
В нас память об искусных шахматистах,
О сладости победы
Над сильным игроком.
Известность изнуряет, как горячка,
Несносно бремя славы,
Докучна и томительна любовь,
Недостижима мудрость,
Жизнь коротка, исполнена страданий,
И только шахматы
Всю душу отнимают, но ничтожна
Утрата эта и не удручает.
В тени древесной дружественной сидя
С бокалом белого вина
И бесполезному труду игры
Прилежно предаваясь
(Хоть нету ни партнера, ни доски
Есть только зыбкий полусон),
Мы стародавним персам подражаем
И, если вдруг услышим,
Что родина иль жизнь взывают к нам,
Не отзовемся, не поймем.
В дремоту впав под лиственною сенью,
Тем безразличным игрокам
И безразличным шахматным фигурам
Любой из нас подобен.
Не хочу принимать даров
Тех, что вы, лицемерные,
Непритворно мне дарите,
Ибо я утеряю их
И утрату свою вдвойне
За себя и за вас - оплачу.
Лучше уж, посулив дары,
Не спешите мне их отдать
Легче в будущем ждать утрат,
Чем с тоской вспоминать былые.
Мне останется лишь скорбеть,
Что бегут чередою дни,
Не исполнив моих надежд,
И несут пустоту с собою.
Вновь лето, и обманной новизною
Цветы прельщают, и опять нам внове
Зеленый древний цвет
Новорожденных листьев.
Но никогда из бездны неизбывной,
Что немо поглощает все земное,
На свет отрадный дня
Не возвратить ушедших.
Вотще потомки, веря в жизнь иную,
Взывают к тем, кто ни девять запоров
Теперь навек закрыт
В Аиде безотрадном.
И тот, кто средь певцов был богоравен,
Кто глас, к нему взывающий с Олимпа,
Услышал и постиг,
Стал ныне тенью, тленом.
И все ж венки ему сплетайте, ибо
Кто лавров более достоин? Станут
Не трауром они,
Но данью громкой славе.
Над славой ни земля, ни Орк не властны.
И ты, из волн Улиссом вознесенный
О семихолмый остров
Огигия, гордись!
Тем городам семи, что за Гомера
Вступили в спор, и Лесбосу ты равен,
И Фивам семивратным,
Где Пиндар был рожден.
----------------------------------------------------------------------
1 Орк - древнеримское божество смерти.
2 Огигия - остров, где обитала нимфа Калипсо, в
плену у которой Одиссей провел семь лет.
О, как жизнь коротка, даже самая долгая,
Как стремительна юность! Хлоя, о Хлоя,
В твоих ласках и хмеле
Ищу я забвения,
Ибо страшен мне рок беспощадный, и болью
Отзывается время быстробегущее,
И до слуха доносится
Шуршанье тростинок
На неведомом бреге стигийском, где хладных
Асфоделей поля, где воды, привычные
Только к сумраку вечному,
Струятся, стеная.
Всех равняет закон неминуемой смерти.
Неизвестный судья произнес приговор
Мудрецу и глупцу. Но сейчас карнавал,
И они веселы - в них бурлит и ликует
Жизнь, им данная в долг.
Если знать - это жить, то мудрец - лишь невежда.
О, сколь мало отличен по внутренней сути
Человек от животных! Тсс! Не порти веселья
Обреченным на смерть.
Пусть сплетают венки из поддельных цветов.
Срок, отпущенный им, столь ничтожен и краток;
Только из милосердья свою эфемерность
Не дано им узнать.
Скудное поле сохой поднимая,
Пахарь глядит на него горделиво
Взглядом отцовским, и в жизни безвестной
Он подлинно счастлив.
И не помеха сохе перекройка
Мнимых границ, и не думает пахарь
О договорах, решающих судьбы
Покорных народов.
В будущем столь же уверен, как травы,
Что его лемех срезает, живет он
Верною жизнью - как встарь, неизменной
И разнообразной.
Все, что минует, мертво, и я умираю
В том, что прошло для меня. Листва облетает,
И жизни моей частица
Уходит с нею навеки.
Я растворился во всем, что видел, по каплям,
Чуть миновало оно - и я исчезаю,
А память не различает,
Чем был я и что я видел.
Что ты мне даришь - любовь или ложь, я не знаю
И не хочу узнавать. Я и этим доволен.
Пусть по ошибке, но снова
Юность вернулась ко мне.
Боги так скупо нас дарят, и, знаю, обманны
Эти даянья, но все же они - как награда
Подлинная. Принимаю,
Даже не глядя, их дар.
Чего же еще мне желать?
Голубою грядою горы встали,
Между ними и мною поле тянется
И, под ветром волнуясь, видится мне
То зеленым, то золотистым.
Меня, слабого, словно стебель мака,
Подкрепляет мгновение. Все отринул я.
На весах бытия так мало весят
Размышленья и колебанья.
Переменчивый, словно поле, полностью
От себя отделясь, я - стебель слабый,
Блудный отпрыск Тьмы и Хаоса - праздно
Предаюсь канулам жизни.
Тишайший ветер по полям пустынным
Неслышно пробегает.
От робости, наверно, не от ветра
Едва дрожат травинки.
И облака медлительною цепью
Плывут в высоком небе
Лишь оттого, что шар земной, вращаясь,
Меня от них уносит.
Здесь, в тишине, в спокойствии бескрайнем,
Навек отрину память,
Чтоб не пришла ко мне незваной гостьей
Тоска забытой жизни.
И дней моих обманное теченье
Мне снова будет в радость.
Так покоен закат сегодня, о Лидия,
Что почудилось мне, будто жизнь наша замерла.
Этот миг нам даруют,
Верно, боги бессмертные,
Воздавая за то, что мы в осязаемой
Отрешенности плоти веру в богов таим,
И, даря нас наградой,
Позволяют нам, Лидия,
Стать гостями на пиршестве безмятежности,
У мгновенья узнать уменье бесценное,
Как прожить жизнь без боли
За мгновенье единое
За мгновенье, в которое мы, отрешенные
От печалей земных, впиваем утешную
Олимпийскую радость
Просветленными душами.
Только миг мы с тобою равны небожителям,
Облекаясь покоем, ласковой ясностью,
Безразличием полнясь
Ко всему преходящему.
Как герой бережет венок триумфальный свой,
Так и мы сохраним в морщинистой старости
Эти блеклые лавры
Незабвенного вечера,
Чтоб всегда пред очами было свидетельство,
Что бессмертные боги, смертных, любили нас,
Даровав нам мгновенье,
Олимпийски блаженное.
Рукой разворошил я
Жилище муравьев.
Моя рука для них - десница божья,
Хоть для себя, конечно, я не бог.
Ведь олимпийцы тоже
Не боги для себя,
Но, оттого что нас они сильнее,
Мы, слабые, обожествляем их.
И если будет случай
Поверить, что мы боги,
Не будем слепо отдаваться вере
Или, всего вернее, заблужденью.
Ты мнишь, неразумный, влача с собою
Никчемные дни трудов бесполезных,
Как охапку поленьев,
Что следуешь жизни.
Ты эти дрова, словно бремя, тащишь,
Хоть нет очага, чтоб смог ты согреться.
Не гнетет это бремя
Лишь в тени в Аиде.
Не ведаешь отдыха и в наследство
Не груды богатств - пример оставляешь,
Как непрочна и кратка
Наша зыбкая жизнь.
Нам данную малость нелепо тратим,
Нас труд утомляет, злато не впрок нам.
Посмеется над нами
Капризная слава,
Когда допрядут нашу пряжу Парки
И мы подойдем - не старцы, но тени
К неминуемой встрече
С той страшной ладьею,
Что нас повезет через реку мрака,
Где холод нас девятижды объемлет,
В ненасытное чрево
Владений Плутона.
В свое время всему наступает срок,
И в садах не цветут зимой деревья,
А весною не стынут
Под снегами поля.
Ночь подходит, в которой нет, Лидия,
Угнетающего дневного зноя.
Ночью будет нам в радость
Наша зыбкая жизнь.
Сидя у очага, утомленные
Не трудами - нам время
Мы не будем о тайном
Вслух с тобой говорить.
И пусть смутные воспоминания
В нас отрывистые слова рождают
(Большего и не даст нам
Солнца небытие).
Постепенно пусть вспомнится прошлое,
И рассказы былые, став отныне
Вдвое - втрое! - былыми,
Пусть поведают нам
О цветах, что в дни детства ушедшего
Мы срывали с иным, неясным чувством
Ведь иными глазами
Мы смотрели на мир.
И как те, кто чулки тихо штопает,
У огня подле лар с тобою сядем,
Станем, Лидия, штопать
Канувшее навек,
Беспокойством томимы, что с отдыхом
К нам приходит, когда представишь, будто
Мы с тобою - былые,
А вокруг только ночь.
Здесь, Неера, вдали
От людей и селений,
Где никто не встает
На пути, где дома
Кругозор нам не застят,
Будем в мыслях свободны.
Знаю, о светлокудрая,
Плоть - лишь путы для жизни,
И рукой не достичь,
Что душой достигаем;
Знаю: даже и здесь
Точно так же ветшает
Плоть, что должно оставить
У порога Аида.
Но зато, кроме жизни,
Нас ничто здесь не держит,
Чьи-то руки чужие
За руку не хватают,
И чужих нет следов
Здесь на нашей тропинке.
