Алексей Недогонов - Дорога моей земли
Москва, 9 мая 1946 г.
Встречное дыхание
Ни уходящих в небо крыш,ни соблазнительных афиш,
ни коммунальных милых сцен,ни разговорово сногсшибательности центаксомоторов,
ни привокзальной суеты,ни гвалта рынка —здесь просто воздух, и цветы,и кваса крынка.
Здесь мрак, летящий от холмов, —жары спасеньеда избяное от громовземлетрясенье,
да улочкой бегущий скот,да поединокс гусиным клювом у воротсквозных дождинок,
да сумерек ночных вино —его броженье,да воробьиное в окнозари вторженье…
Мы знали говор этих строкстихов отменныхдо первых фронтовых тревог —дорог военных.
Глубокий гусеничный следв моей долине:он был вчера — сегодня нетего в помине.
За эти радостей и бедчетыре годасуровей стала на сто летмоя природа.
На ней лежит печать войны:в закате клены.Не пушками ль опаленыдеревьев кроны?
Я узнаю, я узнаю,и я объемлюдушою всей — ее, моюродную землю.
Родную — с клеком журавлей,с зарею свежейозерных — в молниях траншей —левобережий,
со взрытым бомбой большакомв полях совхоза,с простреленным насквозь дубкому перевоза,
с бессмертьем горестных минутпред ясным спискомимен стрелков, лежащих тут,под обелиском,
с комбайном шумным на поляхдержавы хлебной,с Уралом, рвущимся сквозь шляхковыльных гребней…
Я узнаю, я узнаю,и я объемлюдушой всей — ее, моюродную землю.
Ее. Мою.Я вижу в ней —в бессмертной тверди —свет коммунизма, что сильнейврагов и смерти!
1946 г.
Шуточное послание друзьям
В тыщу девятьсот восьмидесятомвыйдут без некролога газеты.Я умру простым, как гвоздь, солдатом,прошагавшим в битвах полпланеты.
Я умру — вы на слово поверьте —вашим верным, вашим прочным другом,со спокойной мыслью, что до смертивсем врагам воздал я по заслугам.
В том году, как броневик, суровый3ИС-107 пройдет по Сивцев-Вражку,буду я лежать, на все готовый,с крышкой гробовою нараспашку.
И студент последней самой модыскажет, проходя по переулку:— В силу диалектики природыон ушел из жизни на прогулку.
Я студенту возражать не буду —мысль сухая, трезвая, благая:некрасиво бить в гробу посуду,истиной наук пренебрегая…
Утром в девятьсот восьмидесятый,под синичий писк, под грай вороний,домуправ гражданскою лопатойнамекнет на мир потусторонний.
Вот и стану — запахом растений,звуком, ветром, что цветы колышет…Полное собранье сочиненийза меня сержант Петров напишет.
Он придет с весомыми словами,с мозгом гениального мужчины.Если он находится меж вами,пусть потерпит до моей кончины.
Констанца, 1946 г.
«Я взвешивался в детстве…»
Я взвешивался в детствена весах,дивясь, как цилиндрические гирискользили на размеченном шарнире.И все.Но я не знал о чудесах,не знал, что мнеза мелкую монетуони тогда —до точности почти —смогли в своих делениях найтимой вес —мое давленье на планету.
1946 г.
Спасение тишины
Археолог-старикпо костям, черепам и монетамназовет вам эпоху,расскажет о быте племен.Мало нашей земли —он мечтает пройтись по планетам,составляющим азбукудревних и новых времен.
Век ученого старца,как сон лошадиный, недолог.Перед смертью своеюон знать не желает того,что далекий потомок,такой же, как он, археолог,не узнает собратаи выбросит череп его.То же будет и с дальним потомком…
Монетами, камнем, костямии архивами бредит сосед мой —истории бог.Мне старик благодарен,что я занимаюсь гвоздямии смоленою дратвойдля новых солдатских сапог.
1946 г.
Тетеревиная охота
Он под Изюмом бил «кукушек»пониже глотки, выше ушек,и вот, придя с войны домой,пошел на птичий мир войной.
…Весна по рощам, по яругампоет последним ручейком.Казак вдоль пойм, росистым лугом,сквозь ночь идет с дробовиком.
«Успеть! На зорьке — час пирушки…»Лесной полночный мир угрюм.Казак услышал: на опушке —тетеревиной свадьбы шум.
Лес поделился бугровиной,устроил казаку привали свадьбою тетеревинойохотника зачаровал.
Казак сидел, глядел и думал:вот посижу, мол. Подожду, мол.Потом…
А тетерев, квохча,то вскинет клюв, то полукругомвдруг выгнет крылья — и к подругам…Пора влюбленных горяча!
Лес на заре запел на диво.Казак в сторонку отошели молвил: — Очень уж красиво! —и дробовик вложил в чехол.
1946 г.
«На закате в дымной хате…»
На закате в дымной хатехвастуны судачат день…Даже тополь на закатетень наводит на плетень.
Тот, кто в бой ходил на танке, —переходит на басы…Кот-мурлыка на лежанкеулыбается в усы…
1946 г.
Девичье ожидание
Тянет медом от гречида «страданьем» гармошки.Где вы, первые встречи,где вы, стежки-дорожки!
Дорогие девчата,песня зря не поется:все, что было когда-то,может, нынче вернется.
Огонек ожиданьязадрожит на окошке,и польются «страданья»задушевной гармошки.
Ой, подруженьки, еслиголубочек вернется,наша прежняя песняпо-иному споется.
Будет то же веселье…Эх вы, стежки-дорожки!Будет свадьбы похмельеда слеза от гармошки.
Ой, подружки-девчата,сердце радостно бьется:все, что было когда-то,непременно вернется!
1946 г.
Песня за околицей
Вешник с низины сдувает ручьи.Скоро ударят в садах соловьи.Мир зацветети запоетпервые песни свои о любви.
Ночи весенние схлынут на нет,вновь за околицей вспыхнет рассвет.Ой вы, луга,в дымке стога,в косах невесты ромашковый цвет!
Косы заблещут в росе-серебре,росы спадут на вечерней заре.Под вечерокмил паренектронет баян на колхозном дворе.
Песня расскажет, как выла пурга,как удалялся дымок очага,как мы в огне,там, на войне,в Пруссию гнали врага сквозь снега.
Спой, расскажи нам, как в грозном боюмы защитили Отчизну свою —труд городов,звезды садов,ласку невесты в родимом краю.
1947 г.
Байдарочка
Лодочка-байдарочкастрелой летит;в лодочке той парочкагребцов сидит.
Звезды, как фонарики,в воде горят:на родной Москва-рекецветной наряд.
Лодочка-байдарочкачуть-чуть скользит,в лодочке той парочкагребцов сидит.
Легкое движениечуть-чуть вперед:волею теченияее несет.
Не скользит байдарочка —чуть-чуть волна:в лодочке той парочка,а тень — одна.
Слушайте, товарочки,откроюсь я:то была в байдарочкес любимым я!
1947 г.
