Илья Эренбург - Стихи

На первой зелени, весной,

Я был к тебе навек приписан,

Как к некой волости земной.

Исход любви суров и важен,Чтоб после стольких смут и мук Из четырех углов бродяжьих Повертываться к одному.

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Полярная звезда и проседь окон.

Какая же плясунья унесет

Два рысьих солнца мертвого Востока

Среди густых серебряных тенёт?

Ну как же здесь любить, забыв о гневе?

Протяжен ямб, прохладой веет смерть.

Ведь, полюбив, унылый Псалмопевец

Кимвал не трогал и кричал, как зверь.

О, расступись!- ведь расступилось море

Я перейду, я больше не могу.

Зачем тебе пророческая горечь

Моих сухих и одичалых губ?

Не буду ни просить, ни прекословить,

И всё ж боюсь, что задохнешься ты,Ведь то, что ты зовешь моей любовью,Лишь взрыв ветхозаветной духоты.

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Не мы придумываем казни,

Но зацепилось колесо -

И в жилах кровь от гнева вязнет,

Готовая взорвать висок.

И чтоб душа звериным пахла -

От диких ливней – в темноту -

Той нежности густая нахлынь

Почти соленая во рту.

И за уступками – уступки.

И разве кто-нибудь поймет,

Что эти соты слишком хрупки

И в них не уместится мед?

Пока, как говорят, «до гроба»,Средь ночи форточку открыть, И обрасти подшерстком злобы, Чтоб о пощаде не просить.

И всё же, зная кипь и накипь И всю беспомощность мою,Шершавым языком собаки Расписку верности даю.

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Ногти ночи цвета крови,

Синью выведены брови,

Пахнет мускусом крысиным,

Гиацинтом и бензином,

Носит счастье на подносах,

Ищет утро, ищет небо,

Ищет корку злого хлеба.

В этот час пусты террасы,

Спят сыры и ананасы,

Спят дрозды и лимузины,

Не проснулись магазины.

Этот час – четвертый, пятый -

Будет чудом и расплатой.

Небо станет, как живое,

Закричит оно о бое,

Будет нежен, будет жаден

Разговор железных градин,

Город, где мы умираем,

Станет горем, станет раем.

1939

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Есть в хаосе самом высокий строй,

Тот замысел, что кажется игрой,

И, может быть, начертит астроном

Орбиту сердца, тронутого сном.

Велик и дивен океана плач.

У инея учился первый ткач.

Сродни приливам и корням близка

Обыкновенной женщины тоска.

И есть закон для смертоносных бурь

И для горшечника, кладущего глазурь, -

То – ход страстей, и зря зовут судьбой

Отлеты птиц иль орудийный бой.

Художнику свобода не дана,

Он слышит, что бормочет тишина,

И как лунатик, выйдя в темноту,

Он осязает эту темноту.

Не переставить звуки и цвета,

Не изменить кленового листа.

И дружбы горяча тяжелая смола,

И вечен след от легкого весла.

1939

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Белесая, как марля, мгла

Скрывает мира очертанье,

И не растрогает стекла

Мое убогое дыханье.

Изобразил на нем мороз,

Чтоб сердцу биться не хотелось,

Корзины вымышленных роз

И пальм былых окаменелость,

Язык безжизненной зимы

И тайны памяти лоскутной.

Так перед смертью видим мы

Знакомый мир, большой и смутный,

1941

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Когда подымается солнце и птицы стрекочут, Шахтеры уходят в глубокие вотчины ночи.

Упрямо вгрызаясь в утробу земли рудоносной, Рука отбивает у смерти цветочные вёсны.

От сварки страстей, от металла, что смутен и труден, Топор дровосека и ропот тяжелых орудий.

Леса уплывают, деревьев зеленых и рослых Легки корабельные мачты и призрачны весла.

На веслах дойдешь ты до луга. Средь мяты горячей Осколок снаряда и старая женщина плачет.

Горячие зерна опять возвращаются в землю, Притихли осины, и жадные ласточки дремлют.

1939

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Крылья выдумав, ушел под землю,

Предал сон и погасил глаза.

И, подбитая, как будто дремлет

Сизо-голубая стрекоза.

Света не увидеть Персефоне,

Голоса сирены не унять,

К солнцу ломкие, как лед, ладони

В золотое утро не поднять.

За какой хлопочешь ты решеткой,

Что еще придумала спеша,

Бедная больная сумасбродка,

Хлопотунья вечная, душа?

1941

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Слов мы боимся, и все же прощай.

Если судьба нас сведет невзначай,

Может, не сразу узнаю я, кто

Серый прохожий в дорожном пальто,

Сердце подскажет, что ты – это тот,

Сорок второй и единственный год.

Ржев догорал. Мы стояли с тобой,

Смерть примеряли. И начался бой…

Странно устроен любой человек:

Страстно клянется, что любит навек,

И забывает, когда и кому…

Но не изменит и он одному:

Слову скупому, горячей руке,

Ржевскому лесу и ржевской тоске.

1944

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Из Верлена

Il pleut doucement sur la ville.

A.Rimbaud

Сердце тихо плачет,

Словно дождик мелкий,

Что же это значит,

Если сердце плачет?

Падая на крыши,

Плачет мелкий дождик,

Плачет тише, тише,

Падая на крыши.

И, дождю внимая,

Сердце тихо плачет,

Отчего – не зная,

Лишь дождю внимая.

И ни зла, ни боли!

Все же плачет сердце,

Плачет оттого ли,

Что ни зла, ни боли?

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

В ночи я трогаю, недоумелый,

Дорожной лихорадкою томим,

Почти доисторическое тело,

Которое еще зовут моим.

Оно живет своим особым бытом -

Смуглеет в жар и жадно ждет весны,

И – ком земли – оно цветет от пыток,

От чудных губ жестокой бороны.

Рассеянно перебираю ворох

Раскиданных волос, имен, обид.

Поймите эти путевые сборы,

Когда уже ничто не веселит!

В каких же слабостях еще признаться?Ребячий смех и благости росы.

Но уж за трапезою домочадцев

Томится гость и смотрит на часы.

Он золотого хлеба не надрежет,

И, как бы ни сиротствовала грудь,

Он выпустит в окно чужую нежность,

Чтоб даже нежность крикнула: не будь!

В глухую ночь свои кидаю пальцы -

Какие руки вдоволь далеки,

Чтоб обрядить такого постояльца

И, руку взяв, не удержать руки?

Ищу покоя, будто зверь на склоне.

Седин уже немало намело.

В студеном воздухе легко утонет

Отпущенное некогда тепло.

Июль-август 1922, Binz a Rugen

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Если ты к земле приложишь ухо,

То услышишь – крыльями звеня,

В тонкой паутине бьется муха,

А в корнях изъеденного пня

Прорастают новые побеги,

Прячась в хвое и в сухих листах.

На дороге вязнут и скрипят телеги,

Утопая в рыхлых колеях.

Ты услышишь: пробегает белка,

Листьями пугливыми шурша,

И над речкой пересохшей, мелкой

Селезень кряхтит средь камыша.

И поет бадья у нашего колодца,

И девчонки с ягодой прошли.

Ты услышишь, как дрожит и бьется

Сердце неумолчное земли.

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

ВЕРЛЕН В СТАРОСТИ

Лысый, грязный, как бездомная собака,

Ночью он бродил забытый и ничей.

Каждый кабачок и каждая клоака

Знали хорошо его среди гостей.

За своим абсентом молча, каждой ночью

Он досиживал до «утренней звезды».

И торчали в беспорядке клочья

Перепутанной и неопрятной бороды.

Но, бывало, Муза, старика жалея,

Приходила и шептала о былом,