Овидий - Наука любви (сборник)
А о любовнике надо писать, как о женщине пишут,
Чтобы казалось, что он – вовсе не он, а она.
Приветливость
Если от малых забот перейти к делам поважнее,
Если продолжить наш путь, круче раздув паруса,
То постарайтесь о том, чтоб смотрели приветливей лица —
Кротость людям к лицу, гнев подобает зверям.
В гневе вспухают уста, темной кровью вздуваются жилы,
Яростней взоры блестят огненных взоров Горгон.
Видя Паллада [117] в воде лицо свое, дувшее в дудку,
«Прочь! – воскликнула. – Прочь! Слишком цена дорога!»
Точно так же и вы глядитесь-ка в зеркало в гневе,
И убедитесь, что вам в гневе себя не узнать.
Пагубно в женском лице и надменное высокомерье —
Скромно и нежно смотри, в этом – приманка любви.
Верьте моим словам: горделивая спесь раздражает,
Вечно молчащим лицом сея к себе неприязнь.
Взглядом на взгляд отвечай, улыбайся в ответ на улыбку,
Ежели кто-то кивнет – не поленись и кивнуть.
Это разминка Амура: на этом испробовав силы,
Он наконец с тетивы острую спустит стрелу.
Нехорошо и грустить. Оставим Текмессу [118] Аянту —
Нас, веселых юнцов, светлые лица влекут.
Ни, Андромаха, с тобой, ни с тобою, Текмесса, не мог бы
Я говорить о любви, выбрав в подруги тебя:
Знаю, что вы рожали детей, – но трудно поверить,
Будто с мужьями и вы ложе умели делить.
Разве могла погруженная в скорбь Текмесса Аянту
«Радость моя!» – лепетать и остальные слова?
Как использовать любовников
Но почему бы не взять для сравненья дела поважнее?
Женщин не должен страшить военачальственный долг.
Долг этот в том, чтоб иным доверять отряды пехоты,
Этим – конную рать, этим – охрану знамен;
Точно так же и вы присмотритесь, к чему кто пригоден,
Каждому в нашей толпе место умейте найти.
Дорог подарком богач, советом – сведущий в праве,
Красноречивый – тебе будет полезен в суде;
Мы же, песен творцы, не сулим ничего, кроме песен,
Но и за песни свои все мы достойны любви.
Славу вашей красы мы разносим по целому свету:
Кинфия нами славна и Немесида славна,
И от восточных до западных стран гремит Ликорида,
И о Коринне [119] моей люди пытают людей.
Мало того: святые певцы не знают коварства, —
Песни творят певцов по своему образцу;
Ни честолюбие нас не гнетет, ни жажда корысти —
Тайное ложе для нас площади людной милей.
Все мы рвемся к любви, всех жжет любовное пламя,
Все мы в страсти верны, даже чрезмерно верны;
В каждом природный дар умягчается нежной наукой,
И развивается нрав нашему рвению вслед.
Девы! Будьте к певцам аонийским всегда благосклонны:
Сила высокая в нас, с нами любовь Пиэрид,
Бог обитает в душе, нам открыты небесные тропы,
И от эфирных высот к нам вдохновенье летит.
Грех от ученых певцов ожидать приносимых подарков, —
Только из женщин никто в этом не видит греха.
Что ж! Хоть умейте тогда притвориться для первого раза,
Чтобы от хищных силков не отшатнулся ваш друг.
Как удержать мужчину
Но как наездник коню-новичку и коню-ветерану
Разным движеньем руки будет давать повода, —
Так и тебе для зеленых юнцов и для опытных взрослых,
Чтоб удержать их любовь, разные средства нужны.
Юноша, в первый раз представший на службу Амура,
Свежей добычей попав в опочивальню твою,
Должен знать тебя лишь одну, при тебе неотлучно, —
Этим любовным плодам нужен высокий забор.
Ты победишь, если будешь одна, избежавши соперниц:
Знать не хотят дележей царская власть и любовь!
Старый боец не таков – любить он умеет разумно,
Многое может снести, что не снесет новичок;
В двери ломиться не будет, пожаром грозиться не будет.
Ногти в лицо не вонзит нежной своей госпоже,
Ни на себе, ни на ней не станет терзать он рубашку,
В кудри не вцепится ей так, чтобы слезы из глаз, —
Это мальчишкам под стать да юнцам, воспаленным любовью:
Опытный воин привык молча удары терпеть.
Медленно жжет его страсть – так горит увлажненное сено
Или в нагорном лесу только что срубленный ствол.
В этом прочнее любовь, а в том сильней и щедрее, —
Падают быстро плоды, рви их проворной рукой!
Крепость открыта врагу, ворота распахнуты настежь —
Я в вероломстве моем верен себе до конца!
Помните: все, что дается легко, то мило недолго, —
Изредка между забав нужен и ловкий отказ.
Пусть он лежит у порога, кляня жестокие двери,
Пусть расточает мольбы, пусть не жалеет угроз —
Может корабль утонуть и в порыве попутного ветра,
Многая сладость претит – горечью вкус оживи!
Вот потому-то мужьям законные жены постылы:
Слишком легко обладать теми, кто рядом всегда.
Пусть перед мужем закроется дверь, и объявит привратник:
«Нет тебе входу!» – и вновь он покорится любви.
Стало быть, прочь тупые мечи, и острыми бейтесь,
Хоть я и первый приму раны от собственных стрел!
Первое время любовник пускай наслаждается мыслью,
Что для него одного спальня открыта твоя;
Но, подождав, ты дай ему знать, что есть и соперник:
Если не сделаешь так – быстро увянет любовь.
Мчится быстрее скакун, едва отворится решетка,
Видя, скольких других нужно, догнав, обогнать.
Даже угасшая страсть оживает, почуяв обиду:
Знаю я по себе, нет без обиды любви.
Впрочем, повод для мук не должен быть слишком заметным:
Меньше узнав, человек больше питает тревог.
Можно придумать, что друг ревниво тебя опекает,
Или что сумрачный раб строго тебя сторожит;
Там, где опасности нет, всегда наслажденье ленивей:
Будь ты Лаисы вольней, а притворись, что в плену.
Дверь запри на замок, а любовник пусть лезет в окошко;
Встреть его, трепетный страх изобразив на лице;
Умной служанке вели вбежать и вскричать: «Мы погибли!»,
Чтобы любовник, дрожа, прятался где ни пришлось.
Все же совсем его не лишай безопасной отрады,
Чтоб не казалось ему: слишком цена дорога.
Как обмануть мужа
Как обмануть недоброго мужа и зоркого стража, —
Надо ли мне отвечать вам и на этот вопрос?
Пусть охраны такой боятся законные жены:
Это обычай велит, Цезарь, законы и стыд.
Ну, а тебя, что только на днях получила свободу,
Кто же запрет под замок? С богом, обману учись!
Сколько у Аргуса глаз, столько будь сторожей над тобою, —
Всех без труда обойдешь хитростью, только решись!
Как, например, он тебе помешает писать твои письма?
Ты, умываясь, одна, – в этот свой час и пиши.
А соучастница это письмо под широкой повязкой
Спрячет на теплой груди, и пронесет, и отдаст,
Или подложит его под ремень, обвивающий ногу,
Или под самой пятой в обуви скроет листок;
Если же враг начеку, то спина заменит бумагу,
И пронесет она весть прямо на коже своей.
Можно писать молоком, и листок покажется белым,
А лишь посыпешь золой – выступят буквы на нем;
Можно писать острием льняного сочного стебля —
И на табличке твоей тайный останется след.
Как ни старался замкнуть на замок Акрисий Данаю —
Грех совершился, и стал дедом суровый отец.
Так неужели теперь ревнивец удержит подругу,
Если театры кипят, если пленяют бега,
Если желает она послушать Исидины систры
И, несмотря на запрет, ходит сюда и туда,
Если от взглядов мужчин идет она к Доброй Богине,
Чтоб от немилых уйти, а кого надо – найти,
Если, покуда приставленный раб сторожит ее платье,
В дальней купальне ее тайные радости ждут,
Если умеет она, коли надо, сказаться больною,
Чтобы на ложе своем полной хозяйкою быть,
Если недаром отмычка у нас называется «сводней»,
Если, кроме дверей, есть и иные пути?
Бдительный Аргус легко задремлет под бременем Вакха,
Даже если вино – из иберийской лозы [120] ;
Есть и особые средства к тому, чтобы вызвать дремоту
И навести на глаза оцепеняющий сон;
Да и служанка твоя отвлечет ненавистного стража,
Если поманит к себе, и поманежит, и даст.
Но для чего рассуждать о таких хитроумных уловках,
Там, где любых сторожей можно подарком купить?
Верь: и людей, и богов подкупает хороший подарок,
Даже Юпитер – и тот не отвергает даров.
Будь ты мудрец или будь ты простец, а подарок приятен,
И, получив, что дано, Аргус останется нем.
Но постарайся о том, чтоб купить его разом надолго:
Тот, кто раз получил, рад и другой получить.
Не следует доверять подругам
Помнится, я говорил, что друзьям доверяться опасно, —
Что ж, как друг твой друзей, ты опасайся подруг.
Если доверишься им – они перехватят добычу,
И не тебе, а другим выпадет радость твоя.
Та, что тебе для любви уступает и дом свой, и ложе,
Знай, не раз и не два их разделяла со мной.
Да и служанка твоя не слишком должна быть красива:
Часто рабыня со мной вместо хозяйки спала.
Ах, куда я несусь? Зачем с открытою грудью,
Сам обличая себя, мчусь я на копья врагов?
Птица птичьей беде не станет учить птицелова,
