Борис Гребенщиков - Песни (сборник)

Самый быстрый самолет

Не успели все разлить, а полжизни за кормою,И ни с лупой, ни с ружьем не найти ее следы;Самый быстрый самолет не успеет за тобою,А куда деваться мне – я люблю быть там, где ты.

Вроде глупо так стоять, да не к месту целоваться;Белым голубем взлететь – только на небе темно;Остается лишь одно – пить вино да любоваться;Если б не было тебя, я б ушел давным-давно.

Все, что можно пожелать, – все давным-давно сбылося,Я ушел бы в темный лес, да нельзя свернуть с тропы;Ох, я знаю, отчего мне сегодня не спалося –Видно, где-то рядом ты, да глаза мои слепы.

Так что хватит запрягать, хватит гнаться за судьбою,Хватит попусту гонять в чистом море корабли:Самый быстрый самолет не поспеет за тобою –Но, когда ты прилетишь, я махну тебе с земли.

Навигатор

С арбалетом в метро,С самурайским мечом меж зубами;В виртуальной броне, а чаще, как правило, без –Неизвестный для вас, я тихонько парю между вамиСветлой татью в ночи, среди черных и белых небес.

На картинах святых я –Незримый намек на движенье,В новостях CNN я – черта, за которой провал;Но для тех, кто в ночи,Я – звезды непонятной круженье,И последний маяк тем, кто знал, что навеки пропал…

Навигатор! Пропой мне канцону-другую;Я, конечно, вернусь – жди меня у последних ворот,Вот еще поворот – и я к сердцу прижму дорогую,Ну, а тем, кто с мечом –Я скажу им: «Шалом Лейтрайот!»

А пока – a la guerre comme a la guerre, все спокойно.На границах мечты мы стоим от начала времен;В монастырской тиши мы –Сподвижники главного Война,В инфракрасный прицелМы видны как Небесный ОМОН.

Стерегущий баржу

У всех самолетов по два крыла, а у меня одно;У всех людей даль светлым-светла, а у меня темно;Гости давно собрались за стол – я все где-то брожу,И где я – знает один лишь Тот, кто Сторожит Баржу.

В каждой душе есть игла востра, режет аж до кости;В каждом порту меня ждет сестра, хочет меня спасти –А я схожу на берег пень-пнем и на них не гляжу,И надо мной держит черный плащ Тот, кто Сторожит Баржу.

Я был рыцарем в цирке,Я был святым в кино;Я хотел стать водой для тебя –Меня превратили в вино.Я прочел это в книге,И это читать смешно:Как будто бы все это с кем-то другим,Давным-давным-давно…

А тот, кто Сторожит Баржу, спесив и вообще не святой;Но тот, кто Сторожит Баржу, красив неземной красотой.И вот мы плывем через это бытье, как радужный бес в ребро –Но, говорят, что таким, как мы, таможня дает добро.

Таможенный блюз

Я родился в таможне,Когда я выпал на пол.Мой отец был торговец,Другой отец – Интерпол;Третий отец – Дзержинский,Четвертый отец – кокаин;С тех пор, как они в Мавзолее, мама,Я остался совсем один.

У меня есть две фазы, мама,Я – чистый бухарский эмир.Когда я трезв, я – Муму и Герасим, мама;А так я – Война и Мир.

Я удолбан весь день,Уже лет двенадцать подряд.Не дышите, когда я вхожу:Я – наркотический яд.Мое сердце из масти,Кровь – диэтиламид;Не надо смотреть на меня,Потому что иначе ты вымрешь, как вид –

У меня есть две фазы, мама,Я чистый бухарский эмир.Когда я трезв, я – Муму и Герасим, мама;А так я – Война и Мир.

На юге есть бешеный кактус,На севере – тундра с тайгой;И там, и сям есть шаманы, мама,Я тоже шаман, но другой –Я не выхожу из астрала,А выйду – так пью вино;Есть много высоких материй, мама,Но я их свожу в одно.

У меня есть две фазы, мама,Моя родина – русский эфир;Когда я трезв, я – Муму и Герасим, мама;А так я – Война и Мир.

Три сестры

Что ж ты смотришь совой – дышишь, словно рухнул с дуба?Посмотри на себя – хвост торчком, глаза востры.Это все пустяки; в жизни все легко и любо,Пока вдруг у тебя на пути не возникнут три сестры.

У них кудри – как шелк, а глаза – как чайны блюдца;У них семь тысяч лет без пардонов, без мерси.У них в сердце пожар; они плачут и смеются;Загляни им в зрачки – и скажи прощай-прости.

Три сестры, три сестрыЧерно-бело-рыжей мастиВ том далеком краю, где не ходят поезда;Три сестры, три сестрыРазорвут тебя на части:Сердце – вверх, ноги – вниз,Остальное – что куда.

А в саду – благодать, пахнет медом и сиренью.Навсегда, навсегда, навсегда – я шепчу: «Приди, приди!»Кто зажег в тебе свет – обернется твоей тенью,И в ночной тишине вырвет сердце из груди.

Три сестры…

Гарсон № 2

Гарсон № 2, Гарсон № 2,На наших ветвях пожухла листва;И, может, права людская молва,И все – только сон, Гарсон № 2.

Вот стол, где я пил; вот виски со льдом;Напиток стал пыль, стол сдали в музей.А вот – за стеклом –Мумии всех моих близких друзей;А я только встал на пять минут – купить сигарет.Я вышел пройтись в Латинский Квартал,Свернул с Camden Lock на Невский с Тверской;Я вышел – духовный, а вернулся – мирской,Но мог бы пропасть – ан нет, не пропал.

Так Гарсон № 2, Гарсон № 2,То разум горит, а то брезжит едва;Но мысль мертва, радость моя, а жизнь – жива,И все это сон, Гарсон № 2.

А колокольный звон течет, как елей;Ох, моя душа, встань, помолись –Ну что ж ты спешишь?А здесь тишина, иконы битлов, ладан-гашиш;А мне все равно – лишь бы тебе было светлей.

Так Гарсон № 2, Гарсон № 2,На кладбище – тишь;На наших гробах – цветы да трава,И, похоже, права людская молва,И все – только сон, Гарсон № 2;А раз это сон – что ж ты стоишь, Гарсон № 2?!

Фикус религиозный

Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный!Что стоишь одиноко возле края земли?Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили,Затупили все шашки и домой побрели.

Ясно солнце с луною над тобой не заходят,Вкруг корней твоих реки золотые текут;А на веточке верхней две волшебные птицы,Не смыкая очей, все тебя стерегут.

Одну звать Евдундоксия, а другую – Снандулия;У них перья днем – жемчуг, а в ночи – бирюза;У них сердце – как камень, а слеза – как железо,И, любимые мною, с переливом глаза.

Я читал в одной книге, что, когда станет плохо,И над миром взойдут ледоруб да пила –Они снимутся с ветки, они взовьются в небоИ возьмут нас с тобою под тугие крыла.

Удивительный мастер Лукьянов

Как большой друг людей, я гляжу на тебя непрестанно;Как сапер-подрывник, чую сердцем тугую струну –А в чертогах судьбы удивительный мастер ЛукьяновГородит мне хором с окном на твою сторону.

Если б я был матрос, я б уплыл по тебе, как по морю,В чужеземном порту пропивать башмаки в кабаке;Но народы кричат, и никто не поможет их горю, –Если только что ты, с утешительной ветвью в руке.

Жили впотьмах, ждали ответа;Кто там внизу – а это лишь стекло.Счастье мое, ты одна, и другой такой нету;Жили мы бедно – хватит; станем жить светло.

В журавлиных часах зажигается надпись: «К отлету»;От крыла до крыла рвать наверху тишину;Только кто – не скажу – начинает другую работу;Превращается в свет из окна на твою сторону.

В невечерний свет в окне на твою сторону.

Снежный лев

Центр циклона

Вчера я пил и был счастливый,Сегодня я хожу больной,За что ж ты, мать – сыра природа,Настоль безжалостна со мной?

Снился мне сон, что я был трезвый,Ангелы пели в небесах.А я проснулся в черном теле,Звезда застряла в волосах.Говорила мне мать – летай пониже,Говорила жена – уйдешь на дно…А я живу в центре циклона,И вверх и вниз – мне все равно.

А люди работают за деньги,Смотрят в окно на белый свет.А в нашем полку – все камикадзе,Кто все успел – того здесь нет.Так скажем «Банзай», и Бог с ней, с твердью;Все, что прошло, – сдадим в утиль.И здесь у нас, в центре циклона,Снежные львы и полный штиль.

Сегодня я опять счастливый,А завтра я опять больной,За что ж ты, мать – сыра природа,Настоль безжалостна со мной?Опомнись, мать – сыра природа,Я все же сын тебе родной!

Максим-лесник