Федор Сологуб - Том 3. Восхождения. Змеиные очи
«Не рождена притворством…»
…Не рождена притворствомБольная песнь моей тоски:Её жестокие тискиНи трудовым моим упорством,Ни звонкой радостью весныНе могут быть побеждены.
Её зародыши глубоки,Её посеяли пороки,И скорбь слезами облила,И солнце правды беспощаднойДарует жизни безотраднойДовольно света и тепла.
«Цветы роняют вешний аромат…»
Цветы роняют вешний аромат,Слова теряют смысл первоначальный,Сменился юный пыл досадою печальной,И песни прежние докучливо звучат, –
И лишь позор нагого преступленья Заманчив, как всегда,И сладко нам немое исступленье Безумства и стыда.
«Полон дикими мечтами…»
Полон дикими мечтами,Устремил я взоры в твердь,Где лазурными очамиИ блестящими лучамиУлыбается мне смерть.
Там прозрачно тучи тают,Там покорно и мертво,Там багряно умираютГрёзы сердца моего.
На лицо моё упалиБеспощадные лучи,Как могучий вопль печали,Безотрадно горячи.
Укоризненно и строгоИми смерть мне шлёт отказ:«Жди, – не кончена дорога,Не настал ещё твой час».
Вся горит и вся сверкаетЗалитая солнцем твердь,Где в пустой дали сияетУтешительница-смерть.
«Сладко мечтается мне…»
Сладко мечтается мне,Слабо мерцает лампада,Тени скользят по стене.Тихо мечтается мнеТайная сердцу услада.
Рядом со мной ты опять, –Я ль не отдамся отраде?Сладко с тобой мне мечтать,Сердце трепещет, – опятьРадость в потупленном взгляде.
«В пути безрадостном среди немой пустыни…»
В пути безрадостном среди немой пустыни Предстала предо мнойМечта порочная, принявши вид богини Прекрасной и нагой.
Рукою нежной разливала Из тонкого фиала Куренья дымные она, И серебристо обвивала Её туманная волна.
И где она ногою голой Касалася сухой земли, Там грешные цветы толпой весёлой Бесстыдные, пахучие цвели.
И предо мной склонившись, как рабыня,Она меня к греху таинственно звала, –И скучной стала мне житейская пустыня, И жажда дел великих умерла.
«Нет, не любовь меня влекла…»
Нет, не любовь меня влекла,Не жажда подвига томила, –Мне наслаждения сулилаЦарица радостного зла.
Окружена прозрачной дымкойПорочных снов и злых страстей,Она сошла к душе моейОжесточённой нелюдимкой,
И научила презиратьЛюдские скучные забавы,И чары тайные вкушать,Благоуханные отравы.
Восторгов тщетных, грёз ночныхСтруи кипучие так сладки, –Но в сердце копятся от нихПротивно-горькие осадки.
«Мы поздно встретились. Весёлости чужда…»
Мы поздно встретились. Весёлости чуждаМоя душа, пропитанная ядомПорочных дум, и чувств, и тайного стыда,И жажды злых страстей с позором их и чадом.
Мы поздно встретились. Отрадные словаЯ позабыл давно, как детский сон неясный,К душе коснувшейся едва,К душе и суетной, и страстной.
Ты – юная, ты – резвая, – но тыСмутишься пред моей томительною страстью.Ты не поймёшь моей мучительной мечты,К иному устремишься счастью.
«О смерть! Я – твой. Повсюду вижу…»
О смерть! Я – твой. Повсюду вижуОдну тебя, – и ненавижуОчарования земли.Людские чужды мне восторги,Сраженья, праздники и торги,Весь этот шум в земной пыли.
Твоей сестры несправедливой,Ничтожной жизни, робкой, лживой,Отринул я издавна власть.Не мне, обвеянному тайнойТвоей красы необычайной,Не мне к ногам её упасть.
Не мне идти на пир блестящий,Огнём надменным тяготящийМои дремотные глаза,Когда на них уже упала,Прозрачней чистого кристалла,Твоя холодная слеза.
«Сад чародейных прохлад…»
Сад чародейных прохлад ароматами сладкими дышит.Звонко смеётся фонтан, и серебряный веер колышет.Зыблется тихо гамак, призакрытый отрадною тенью.Дева, качаясь, лежит, убаюкана счастьем и ленью.
Прутья решётки стальной над кремнистой дорогою блещут.Пыльные вихри встают и полуденной злобой трепещут.К прочной решётке прильнул и задумался юноша кроткий.Грустен и труден твой путь перед сомкнутой крепко решёткой.
«Багряный вечер в сердце воздвигал…»
Багряный вечер в сердце воздвигал Алтарь кручины,И флёром грусти тихо обвивал Простор долины.
Стояли клёны в тяжком забытьи, Цветы пестрели,С травой шептались ясные ручьи, Струясь без цели,
Над нивой, над рекой обрывки туч, Скользя, бежали,И золотил их коймы поздний луч Зарёй печали.
«Уныло плавала луна…»
Уныло плавала лунаВ волнах косматых облаков,Рыдала шумная волна У мрачных берегов,
Уныло ветер завывал,Качая ветви гибких ив, –На мягких крыльях сон летал, Тревожен и пуглив.
«Васильки на полях ослезились росой…»
Васильки на полях ослезились росой, –Васильки твоих глаз оросились слезой.
Пробежал ветерок по румяным цветам,Пробежала улыбка по алым губам.
И улыбка, и слезы, – и смех, и печаль,Миновавшей весны благодатная даль!
«Мы устали преследовать цели…»
Мы устали преследовать цели,На работу затрачивать силы, – Мы созрели Для могилы.
Отдадимся могиле без спора,Как малютки своей колыбели, – Мы истлеем в ней скоро, И без цели.
«О, царица моя! Кто же ты? Где же ты?..»
О, царица моя! Кто же ты? Где же ты?По каким заповедным иль торным путямПробираться к тебе? Обманули мечты,Обманули труды, а уму не поверю я сам.
Молодая вдова о почившем не может, не хочет скорбеть.Преждевременно дева всё знает, – и счастье её не манит.Содрогаясь от холода, клянчит старуха и прячет истёртую медь.Замирающий город туманом и мглою повит.
Умирая, томятся в гирляндах живые цветы.Побледневший колодник сбежавший прилёг, отдыхая, в лесу у ручья. Кто же ты, Чаровница моя?
О любви вдохновенно поёт на подмостках поблекший певец.Величаво идёт в равнодушной толпе молодая жена.Что-то в воду упало, – бегут роковые обломки колец. Одинокая, спешная ночь и трудна, и больна.
Сколько странных видений и странных, недужных тревог! Кто же ты, где же ты, чаровница моя?Недоступен ли твой светозарный чертог? Или встречу тебя, о, царица моя?
«Утро ласковое звонко…»
Утро ласковое звонко.Веет лёгкий воздух тонкоУ склонённого чела,И тоска души пугливойВ этой ласке шаловливойЛучезарно умерла.
Ты воскреснешь скоро, злая.Минет краткий праздник мая,Яркий змей на небесахНадо мною в полдень станет,Грудь мне стрелами изранит, –Ты придёшь в его лучах.
«Думы чёрные лелею…»
